Величие. Книга 3
Шрифт:
«Почему я не встретил Шиа, пока был послом в Островной империи? Быть может, всё сложилось бы по-другому». Эта мысль зудела на краю сознания, заставляя испытывать чувство упущенной возможности. «И Кэрелу тоже гораздо лучше, чем мне. – Пьерше украдкой бросил взгляд на задумчиво слушающего музыку князя. – Занимается любимым делом – и ничего ему больше не надо! Ничто его не тревожит. Ничто не способно вывести из себя. Всегда собранный, уравновешенный. Такими только рождаются».
– Никогда подобного не слышала. Неужели Юйсинь сама придумала эту колыбельную? – подала голос Сепиру, и Пьерше, очнувшись, вернулся в реальность.
– Я
«Да даже Сепиру лучше, чем мне! Живёт, как хочет, несмотря на протесты родни, и совершенно не переживает по этому поводу. Почему, почему я не один из них, а именно Я?» – пронеслась осколочная мысль, но, услышав рассуждения о почившей императрице, Пьерше невольно включился в разговор:
– По правде говоря, Аурелий, в тех письмах принца Терпция, которые ты мне дал прочитать, у меня не сходится один момент.
– Какой же? – встрепенулся император.
– Я заметил, что все пять лет до семнадцатилетия твой дядя только и жалуется на несправедливость судьбы. Как старик и говорил, второго близнеца сильно задевало то, что все магические способности достались лишь его брату. Но в семнадцать лет он резко меняет мнение.
– Да, помню.
– Вот это-то меня и озадачило. Как он смог, столько лет сокрушавшись по поводу своей «увечности», вдруг махнуть на всё рукой? Ведь, в конце концов, Его Высочество Терпций отличался не только от своего брата, но и от остальных нордов. Я бы на его месте не смог вдруг взять и перестать чувствовать себя неполноценным. Это ощущение снедало бы меня вечно, – мрачно объяснил Пьерше.
– Но ведь мы способны переживать сильнейшие душевные потрясения, после которых наше мироощущение полностью меняется. Исподволь наше сознание ищет пути освобождения. Тому свидетельствует множество примеров: преступник, начавший новую жизнь, или горожанин, бросивший привычный быт и ушедший в религию… Мне это показалось вполне правдоподобным, – возразил Аурелий.
– Не знаю, быть может, это моё личное ощущение, – равнодушно пожал плечами граф. – Просто если бы Терпций выражал в дальнейших письмах хоть какую-то досаду по поводу своего магического уродства – для меня это выглядело бы более естественно.
– Ты знаешь, я всем вам давал читать эти письма, но Кэрел единственный выразил такую же точку зрения, как и ты, – улыбнулся Аурелий.
– В самом деле? – неприятно удивлённый, переспросил Пьерше.
Опять этот князь Мелирт! Почему именно их мнение должно было совпасть? К Кэрелу Пьерше относился двойственно. Этого норда в их компанию пригласил Аурелий, и если бы не кронпринц – они, наверное, никогда бы и не нашли общий язык. Замкнутый, отстранённый, порой неуклюжий, хоть вроде бы и не обделённый благородной внешностью, Кэрел зачастую казался Пьерше смехотворным. Смехотворным при всём том интеллекте, которым обладал. То, что Кэрел был чрезвычайно умным, не составляло никаких сомнений, и одновременно как будто бы природа наградила его только этим талантом, беспомощным без остальных. Без быстрой реакции или мастерства красиво и складно говорить, например. В неумении князя презентовать себя порой чудилась настоящая убогость. И этот гигант на соломенных ножках не внушал Пьерше ни зависти, ни ревности.
Но порой нервировал. Своей целеустремлённостью, своей обстоятельностью,
– Семейное счастье – это такое лицемерие, не правда ли? – произнёс он зачем-то вслух.
– Абсолютно точно, – кивнула Сепиру.
Аурелий дёрнулся было возразить, однако Пьерше невесело опередил его:
– Ты нас с Сепиру не слушай. У тебя абсолютно точно всё получится, потому что ты находишься вне законов нашего мироздания!
– Счастье – слишком абстрактное понятие, чтобы вообще как-либо о нём судить, – возразил Кэрел.
– Ты прекрасно помнишь, что половину пар по философии я прогуливал, поэтому изъясняйся, пожалуйста, на понятном для меня языке.
Князь нахмурился, поудобнее устраиваясь в кресле.
– Не знаю, мне кажется, счастья не существует. – Он отхлебнул чаю. Упёрся в язвительного собеседника своим изучающе-спокойным взглядом, в котором не отражалось ничего, кроме окружающей обстановки. И затем вдруг, точно под влиянием внутреннего озарения, лицо его прояснилось. – Это то, чего не существует у нас самих, и то, чем, нам кажется, обладают другие.
Пьерше фыркнул, закатив глаза.
– Я тебя как друг спрашиваю, а ты мне лекцию решил прочитать. А вы, Шиа, что бы ответили? – Он с любопытством посмотрел на эльфийку.
Та улыбнулась.
– Честно говоря, я мало думаю о подобных вещах. Просто если я чего-то хочу, то стремлюсь это получить, вот и всё.
– О Близнецы-Создатели! Вечер, пятница – это уже само по себе счастье, – воскликнула Сепиру. – А мы разводим тут сплошной мрак. Давайте поговорим о чём-нибудь весёлом. Аурелий, я права?
– Права-права, – мягко поддержал её тот. – Ну так начинай.
– Хорошо, раз так… – Сепиру мечтательно потянулась, собираясь с мыслями. – Помню, как-то раз я попыталась сбежать из дома! Как вам история?
– Да ладно?
– Да, сейчас, вспоминая об этом, я нахожу это очень забавным, – рассмеялась баронесса. – Мне было тринадцать, и мама ещё пыталась сделать из меня даму высшего света. Как раз вскоре должен был состояться домашний приём, для меня впервые пригласили парикмахера и модистку. Стояло лето, мы жили в нашей усадьбе в пригороде столицы. Деревня, по сути. Мне очень нравилось это время, потому что обычно съезжалась вся наша большая семья, и я с двоюродными братьями убегала на рыбалку и ездила на лошадях. Мама всячески противилась этому, то и дело загружая меня домашними поручениями… но я ускользала! В том и прелесть деревни, что можно легко скрыться из поля зрения. Однако на этот раз она заставила меня съездить с ней в город и выбрать ткани для нарядов. Так совпало, что по пути я увидела переправляющийся через реку полк кавалерии. И меня так восхитили их песни и бравый вид, что я в тот же день захотела присоединиться к ним. Собрала ночью вещмешок: сменную одежду, флягу с водой, сухари, расчёску с лентами – представляете? – снова залилась смехом она. – О деньгах не подумала, а ленты для кос взяла. Ещё косы тогда были…