Великая игра
Шрифт:
Ах, господин наместник…
Чувствую запах, как пес.
Я не могу вас понять.
Я не знаю той цены, за которую могли бы купить меня. Я просто не могу понять.
Да, нужны твердые доказательства. Но я уверен, что у господина наместника рыльце в пуху по самые уши. Чувствую. Это совершенно особое ощущение, этакая болезненная пульсация в голове, и пока еще мое чутье меня ни разу не обманывало.
А доказательства будут. Пусть даже мне придется эти доказательства изобрести самому. Цель оправдывает средства. Он виновен перед Нуменором и государем и должен понести наказание. Игра идет к концу…»
— А вы уверены?
Орхальдор
— Не опасайтесь меня, — мягко прошуршал чужой голос, таивший в себе одновременно и кротость, и доброжелательность, и угрозу. И еле заметную насмешку.
Он медленно обернулся. Насмешка — сильное средство. Особенно для ловли самоуверенных. Что же, если его считают таковым, то они почти не ошиблись. Мысли ровно текли в голове, пока рука плавно, почти незаметно опускалась на рукоять кинжала. Наверное, зря.
— Ну, зачем же так… При желании я давно мог бы вогнать вам под лопатку нож. Смею вас заверить, вы даже не успели бы понять, что умираете.
Светильника хватало лишь на то, чтобы рассеять здешнюю непроглядную, густую ночь над столом да тетрадью. Мошки молча роились вокруг огонька, словно золотистые пылинки. Затем вспыхнул огонек свечи — без звука без запаха, словно бы возник из воздуха. Неестественно возник. Тени медленно поплыли по стенам.
— Я один и безоружен. Не беспокойтесь.
Опасность, похожая на пантеру. Но пока пантера была сыта.
— Кто вы? Как вы сюда вошли?
Гость улыбнулся. Он был невероятно, пугающе красив. Хозяин почувствовал досаду от собственной неловкости — казалось, это он сам тут гость. А пришелец опустил взгляд, словно пытался скрыть свою прекрасную холодную усмешку. Может, он и не усмехался вовсе… Хозяин мысленно выругал себя — один удар, точнее, укол он пропустил. Слишком чувствителен к насмешкам, пусть и воображаемым. Да нет, просто очень неприятно, когда тебя застают врасплох. Нельзя быть таким самоуверенным. Эта мысль принесла спокойствие.
— Я умею приходить незаметно. Ваших мыслей я не читаю — их довольно легко вычислить. И мысль о том, что я ваши мысли читаю, тоже весьма логично предугадать. Вижу, что пока не ошибся. А кто я — думаю, вы сами догадываетесь.
Орхальдор кивнул. Что же, в открытую так в открытую. Ну, кто кого перетянет?
— Зачем вы пришли?
— Вы мне интересны.
— И еще вы намерены кое-что мне предложить.
— Верно. — Тихий шелестящий смех. — Вы тоже умеете вычислять мысли. Это хорошо. Но, думаю, вы вряд ли догадываетесь, что именно я вам предложу. Впрочем, это неважно.
Некоторое время оба молчали. Затем гость засмеялся — смех его был подобен дробному стуку рассыпающейся по ковру мелкой морской гальки.
— Хорошо. Я не стану испытывать ваше терпение, тем более что я ваш гость. Да-да, и вы не прикажете страже взять меня.
— Думаю, у них это вряд ли получится.
— Верно.
Снова короткое молчание. Хозяин не торопился заговорить, надеясь, что теперь неуютно себя почувствует гость. Хотя молчание гостя наполняло его странным холодом и отзвуком страха — страха падения в бездонную пропасть. Почему именно падения, почему?..
— Итак, сударь мой, вы считаете, что игра закончена. Ну, почти закончена. И вы ее, несомненно, выиграли. Да, должен признать, что вы чрезвычайно проницательны и решительны. Я не могу вами не восхищаться. Потянуть за незначительную ниточку контрабанды, чтобы потом
— Благодарю за похвалу.
— Право же, для этого мне понадобились воистину нечеловеческие усилия, — он особенно выделил это «нечеловеческие». — А вы взяли — и нарушили. — Он мягко улыбнулся.
Бездонные глаза гостя — словно провалы тьмы в темноте. Даже блеск пламени не пляшет в них. Молчание красноречивее тысячи голосов.
Внезапное пугающее осознание — в эти древние глаза тысячи лет назад смотрел Финрод. В эти самые. И он — ОН — проиграл. А ты на что надеешься? Кто ты таков?
«Всеотец, защити меня…»
— Вы мой враг. И вы мой противник в игре. В моей игре. — Он снова подчеркнул слово — на сей раз «моей». — А я ценю достойных противников. Их слишком мало. А без них жизнь была бы беспредельно скучна. — Голос гостя бесстрастен, но бесстрастность — как тонкий ледок над холодной бездной. — Итак, вы поняли, кто я. Когда я ощутил трепет паутины и понял, что кто-то тянет нить, чтобы поймать не муху — самого паука, я впервые за многие годы почувствовал воодушевление. Хоть кто-то догадался! Не верите? Как хотите. Вы схватились за нужную нить — прочную, верную, но вам ее не вытянуть, и вы это понимаете.
«Хоть кто-то догадался», — Орхальдор ухватился за эти слова. — Либо он не знает о Страже, либо слишком надменен, чтобы принимать ее во внимание, либо врет. Скорее последнее».
— И все же вы — здесь. Значит все же боитесь, что вытяну?
Острый запах опасности подобен легкому опьянению — азарт и желание схватки почти ничем уже не сдержать.
— Я прекрасно понимаю, что вам хватит ума найти подтверждение измены господина наместника. Он просто жадный дурак, которому нет дела ни до чего, кроме себя и своих страстишек. Жаль, конечно, терять такого дурака, но я найду другой источник сведений. Да, эту игру вы выиграли. Только понимаете ли вы, что это очень маленькая часть Великой Игры, которую вам не выиграть никогда? Вы понимаете, что это чужая игра? Вы честно играете за Нуменор. Вы. Но те кого вы считаете Нуменором, ищут совсем другого выигрыша, сударь мой. Обычная борьба за власть и кормушку. Вы это хоть понимаете?
— Иначе я давно был бы мертв. Мне наплевать, во что играют другие. Я играю за Нуменор и выгод не ищу.
— О, да. Вы трижды ушли от моих людей. Отборных убийц, — словно не расслышав последней фразы, продолжает гость. — Вы ни разу не попались в мои ловушки, которые могли бы привести вас в тюрьму, на виселицу, лишить вас чести, будущего, всего. Вы очень умны и предусмотрительны. И не наместнику расставлять вам такие ловушки. Он просто не сумеет.
— Так чего же вам нужно?
— Вас.
Молчание. Затем — смех.
— Вы слишком хорошо знаете меня — и пытаетесь меня купить?
— У всего и всех есть своя цена.
— Так. Любопытно.
— Пожалуйста. Я не стану говорить вам, что могу дать вам практически все. Действительно все. Я не стану говорить вам, что мог бы просто силой заставить вас служить мне. Поверьте, такое мне уже единожды пришлось проделывать. Но я не хотел бы повторять этого. Я предпочитаю добровольность. Вы забавно честны и бескорыстны. Но я слишком хорошо знаю вас, людей. Вы просто не можете быть абсолютно честны и абсолютно бескорыстны.