Великая игра

Некрасова Наталья

— И вы знаете мое слабое место? — усмехнулся Орхальдор.

— Да. И знаю, что туда вы и получите удар. Не от меня. Я слишком давно играю в эти игры. Слишком давно, чтобы успеть как следует узнать ваш род. О, нет, не ждите, что сейчас я начну вам говорить о высоких материях… Мне, откровенно говоря, все равно. Я знаю, чего я хочу, а на прочее мне наплевать. О, нет-нет, вы не об этом думаете! — Он снова смеется. — Как же вы, люди, предсказуемы! У вас на лице все написано! Да не нужно мне губить весь род человеческий, извращать все, зачем? Я принимаю мир таким, каков он есть. И я знаю, как его сделать лучше. Никого я убеждать не собираюсь, это бесполезно. Я просто знаю и делаю. А поймете вы свое благо потом.

— О, да вы прямо благодетель человечества.

— Как ни странно, да. Я не мой бывший учитель. — Он особенно четко

и раздельно произнес это слово. — Он слишком многого хотел. Не умел уступать, не умел приспосабливаться. Замыслы были великие, да, а вот исполнение заставляет желать лучшего… Однако мы удалились от темы… Вы мне нужны. Я откровенен с вами. Но я тоже нужен вам. Вы пока еще не понимаете, но поймете. Очень скоро. Я настолько расположен к вам, что даже дам вам подсказку. Знаете, почему вы проиграете? Если бы вы были совершенно один, ничем не были бы связаны в этом мире, если бы вам было все равно, что о вас скажут, то вы были бы неуязвимы. Но вы так или иначе втянули в игру тех, кто вам дорог. Именно потому, что эти люди вам дороги, вы связали их с собой, а следовательно, втянули в игру. И вы ничего уже не сможете сделать, потому что вы уже связаны. Вы слишком честны и умны, так что перемудрите сами себя, сделаете позорно глупый промах. И я вам не стану облегчать задачу — вы же любите решать задачи? Посмотрим, верно ли говорят — глупец обыгрывает мудрого именно благодаря своей глупости… Знаете, когда это случится, вы сможете выбрать — проиграть или позвать меня. Вам следует только позвать — и я приду. А может, вы сумеете вывернуться. Сейчас ваш противник — сейчас это не я, вовсе не я! — в том же положении, что и вы. У вас нет полномочий, но и он лишился покровительства. Я даже могу предположить, что вам удастся и на сей раз победить. Да-да, вы, скорее всего, победите. Но вы, сударь мой, не можете перестать быть человеком. А человек всегда к чему-нибудь да привязан. Иначе он не человек, а так… И вы попадетесь. Я подожду. У меня вся вечность. Запомните одно — вам стоит только подумать и сказать «да». В любой момент.

— Этого момента не будет.

Гость снисходительно смеется.

— Ах, люди, люди! Как я люблю эту вашу самонадеянность! Самомнение, эта ваша несравненная надменность… Вы позовете меня — потому что у вас не будет иного выбора, кроме меня.

Гость встал — неуловимым, мгновенным движением, без единого звука. Тень его на стене взметнулась, подобно развернувшему крылья нетопырю. Огонек свечи даже не дрогнул.

— Но вы скорее всего проиграете. Потому что играете по правилам. Я буду следить за вашей игрой. Я не стану помогать или мешать вам. Но когда у вас не будет выхода — вам стоит только сказать «да».

— Вы что-то слишком многословны.

— А когда еще выпадет случай пооткровенничать с умным человеком? Однако прощайте. Не смею отнимать у Нуменора его драгоценнейшего времени. Оно для него, увы, не бесконечно. Я искренне желаю вам удачи.

Орхальдор заморгал — нет, все верно, гость исчез, словно и не было его. Только сейчас заметил, что в комнате холодно. Руки его тоже были холодны. Он страшно замерз. И внутри было холодно. Ощущение начала поединка, безнадежного, потому что не знаешь правил. И тогда он понял, что боится. Очень боится. И не знает, чего опасаться, откуда ждать беды. Гость знал, куда бить. Может, это и был тот самый неожиданный удар? Или он еще лишь будет?

Пытка ожиданием неведомого.

«Дурак, дурак, ты что — в первый раз сомневаешься? Разве тебе никогда не угрожали? Разве ты десятки раз не обходил изощреннейшие ловушки? Разве ты не все рассчитал? Так чего же сомневаешься?

Потому, что ЭТОТ говорил со мной. Пусть он не назвал себя — я знаю, кто это… И я вопреки всему ему верю. Хотя он искуснейший на свете лжец — я ему верю… Нет, это не мы с наместником игроки. Это он игрок. Играет нами обоими — но со мной одним, так он сказал? Какая честь, чтоб он провалился… Это его игра, по его правилам… Дурак самонадеянный… Что он задумал, что? Нет, я дурак. Разгадать мысли Врага — ну и гордыня… И не такие на этом ломались. Куда бежать?!

Стоп. Не паниковать. Думать. Любая задача решаема. Нужно просто сесть и подумать. Нужно четко поставить задачу. Нужно немного времени… А оно есть?

Единый, да на что же я могу надеяться? На что? Ему проиграл Финрод. Финрод! Значит, все это правда, все было, все…»

И в этот миг вдруг все, что было прежде, все, что уже давно

стало «когда-то», все, что даже не поймешь, было ли, стало на мгновение явью. И ему показалось, что он летит в бездонную яму, и ужас, животный, безотчетный, заполнил все его существо.

С КЕМ ТЫ ОСМЕЛИВАЕШЬСЯ СПОРИТЬ, ЧЕРВЬ?

СДАЙСЯ. ВСЕ РАВНО ТАК БУДЕТ. СДАЙСЯ.

«Сволочь. Ах ты, сволочь…»

Закрыл лицо руками.

Мерзкое, ужасное ощущение собственной беззащитности, того, что за тобой все время исподтишка смотрит ЭТОТ и тихо посмеивается… Что? Действительно смех? Или это уже безумие подступает?

«Единый, Всеотец наш, иже за пределами Мира пребываеши, да пребудет воля Твоя, да свершится Замысел Твои, да пребудет царствие Твое…»

С детства вросшая в сознание молитва вдруг обрела плоть. Он чувствовал себя маленьким мальчиком, который прячет лицо в коленях отца, потому что этот большой, всемогущий человек любит его и может защитить от всех бед и страхов… Так в детстве ночью залезаешь с головой под одеяло.

«Неужели я не прав? В чем я ошибся? Я не могу быть не прав, я все делал верно, я… Дай хоть какой-то знак».

Ответа не было. Пустота и одиночество.

Никто тебе не поможет.

Ты — один.

Сон не принес покоя. Он не помнил сновидений, но рассвет коснулся серого, изможденного, осунувшегося лица. Он всю ночь проспал за столом, щекой на старой столешнице. Дерево могло бы рассказать неслышным голосом о трапеза и беседах, о написанных письмах, обо всем, что есть жизнь человека, — но не ответило бы на тот вопрос, который так мучил спящего болезненным сном человека. А когда он проснулся, голова его была больна, а в груди неподвижным тяжелым комом лежало что-то холодное, немое и чуждое.

«Это всего лишь ночной морок. Ничего не было. Никого. А если ОН и был здесь — значит, просто пытается напугать меня, сбить с толку, потому что я на верном пути и ОН ничего уже не может мне противопоставить. Именно так. И почему я решил, что я один? За мной Нуменор. За мной Единый.

Настало утро, пора снова приниматься за дела, и долой ночь!»

Из письма госпожи Ранвен госпоже Эльмирэ

«У нас в Умбаре все как прежде, за исключением одной весьма любопытной и пикантной новости. Из метрополии прибыла некая дама — из королевского рода. Хотя родство отнюдь не самое близкое, но все равно — это королевский род! Она не слишком богата, но чрезвычайно элегантна и любезна. Она очень красива, зовут ее Исилхэрин. Возможно, ты даже встречалась с ней или слышала о ней что-нибудь? Она привезла кучу новостей. Мы, оказывается, очень отстали от моды, дорогая. Дело не только в платьях, но и в танцах, и в манере говорить, и в модных темах… Словом, она для нас сущий кладезь сведений. Дама чрезвычайно милая и любезная, хотя и сторонится общества. Потому все здесь думают, что ее появление окутано некоей тайной. Зачем такой даме уезжать сюда, в наш захолустный Умбар? Поговаривают о тайной страсти, даже о тайном браке с… Понимаешь? Понятно теперь, почему она твердо, хотя и весьма изящно, отвергает ухаживания такого очаровательного, красивого и галантного господина, как наш наместник. Я не удивлюсь, если вскоре она вдруг исчезнет из общества и появится в нем снова месяцев этак через пять… А в Нуменоре некоей знатной семье придется усыновить младенца… Господин наместник просто с ума сходит! Его впервые отвергают! Словом, мы теряемся в догадках и с любопытством следим за всем этим. А пока она изволила снять небольшой, но очень миленький дом в верхнем городе, но принимает мало кого и редко, хотя не отказывается почтить своим обществом званые вечера. Помог ей устроиться дальний родич ее покойного мужа. Иногда он посещает и сопровождает ее. Не помню как его зовут, он вроде мелкий таможенный офицерик… Ах душа моя, я еще не раз тебе напишу, а пока — прощай! Целую тебя тысячу раз!»

… — Дома, словно ступеньки, сбегают к морю. Тебе не кажется?

— Наверное. Просто я уже привык, не замечаю.

— А в верхнем городе дома другие.

— Ну, там мораданская знать жила. Получается, что я теперь знать.

Она рассмеялась.

— Если бы ты еще в своем доме жил, а не торчал в порту днями и ночами. Правда, все равно недалеко… Хотя бегать к тебе тайком, как деревенской девчонке на свидание, довольно забавно… Мы муж и жена, почему мы должны скрывать это? Мой покойный муж тоже был ниже меня родом, но мы ведь не таились. Нет в этом позора. Так зачем?