Великая легенда
Шрифт:
Я направился туда, чтобы продолжить знакомство с предметами, расположенными в математическом порядке на длинных полках из слоновой кости. Этой задаче я уже посвятил большую часть двух предыдущих дней, так что работы оставалось немного. В не обследованном мною углу находились архивы, содержание которых никогда не становилось достоянием гласности, дабы не бросить тень на добрую славу Тесея [44]] . Даже теперь я не могу себя заставить поделиться этими сведениями.
44
Сын
С грудой документов я удалился в альков за занавесями в углу комнаты и сел на мраморную скамью перед столом из черного дерева, с головой погрузившись в чтение. Некоторые письма Тесея к друзьям были весьма любопытны.
Покончив с этой приятной задачей, я собрался вернуть документы на полку, когда в комнате за занавеской послышались тихие шаги. Я поднялся со скамьи и нахмурился — никому, даже членам царской семьи, не дозволялось входить в кабинет вестника без разрешения.
Я схватился за занавеси, но раньше меня это сделала белая рука с точеными пальцами. Занавеси раздвинулись, и передо мной предстала Елена.
— Ты? — пробормотал я, кланяясь. — Я удивлен…
— Несомненно, — прервала она с озорной улыбкой. — У меня вошло в привычку удивлять людей — это мое основное развлечение. Признай, что сюрприз не неприятный.
Я продолжал хмуриться:
— Это серьезное нарушение правил. Разве ты не знаешь, что никто не должен входить сюда?
Рассмеявшись, Елена шагнула в альков и села рядом со мной на мраморную скамью. Кончик ее шелкового пояса упал мне на колено — она позволила ему оставаться там, и я чувствовал, как он обжигает мою кожу сквозь складки одежды. От нее исходил тонкий аромат греческих благовоний.
Все эти трюки не являлись для меня новыми — я улыбался про себя, ожидая продолжения. Ждать пришлось недолго.
— Идей, — заговорила Елена сладчайшим голосом, — пожалуйста, не разочаровывай меня. К чему говорить, что я не должна входить сюда, если я уже вошла? Это нелепо.
— Но, госпожа, эта комната священна…
— Глупости! Правила существуют для того, чтобы их нарушать. Неужели ты не можешь забыть их ради меня? Разве недостаточно, что Елена пришла просить тебя об одолжении?
— У Елены есть муж, — сухо заметил я.
Она пожала белыми плечами:
— Ты отлично знаешь, что он олух. Но я пришла сюда говорить не о нем, а о том, что можешь сделать только ты. Обещай, что не откажешь мне.
— Почему бы тебе не обратиться к царю Приаму? — предложил я.
— Он не в состоянии мне помочь. Пожалуйста, обещай.
Я собрал всю силу воли.
— Прости, госпожа, но это невозможно. Если бы ты объяснила мне, в чем дело…
— Истинный троянец! — с презрением воскликнула Елена. — Неужели в тебе нет ни капли азарта? Неужели ты не можешь сказать «да» и рискнуть всем, чтобы приобрести большее? Хорошо, я объясню тебе.
Дело очень простое.
— Я сделаю все, что в моих силах.
— Вот и отлично.
45
Фракийский певец и кифаред, вызвавший муз на состязание в пении и за это ослепленный ими.
— Не над тобой, — поспешил ответить я, — а над твоими суевериями. Но речь не об этом. Мне непонятно, каким образом я могу помочь тебе в твоем затруднении?
— Суеверия? Ты имеешь в виду…
— Я имею в виду, что считаю твою Афродиту и твое божественное происхождение красивым мифом, и не более того. Не обижайся — я скептик, как и все здравомыслящие люди. Повторяю: как я могу тебе помочь?
У меня нет власти над жрецом Фамира. Помочь тебе может только царь Приам.
— Я уже говорила с царем. Он сказал, что Оилей не осмелится шутить с жертвоприношением.
— Чушь!
— Вот именно. Поэтому я пришла к тебе.
— Но что я могу сделать?
Елена придвинулась ко мне ближе.
— Ты можешь перепоручить церемонию жрецу Гефеста, — тихо сказала она.
Это предложение было в высшей степени характерным для Елены. Она бы без колебаний потребовала у любого мужчины пожертвовать жизнью, считая, что ее улыбка послужит достаточной наградой. То, что передача полномочий от жреца Фамира к жрецу Гефеста могла, по общему мнению, вызвать гнев Зевса, ее нисколько не беспокоило, так как этот гнев обрушился бы на мою голову. Недурной образчик греческого коварства!
Я не мог скрыть восхищения умом Елены. Зная о том, что я открыто провозглашал себя атеистом, она была уверена, что я не смогу найти убедительной причины отказать ей в просьбе. А так как жрецом Гефеста был мой отец Дар, Елена не сомневалась в благоприятном исходе жертвоприношения, ибо хорошо известно, что жрецы все оборачивают себе на пользу.
Тем не менее я не намеревался сразу сдаваться.
— Очевидно, — заметил я, — ты не осознаешь всей серьезности последствий своей просьбы.
— Последствий! — недоверчиво воскликнула она. — Неужели Идей говорит мне о последствиях?
— Идей собственной персоной, — ответил я, не скрывая иронии.
— Разве ты сделан из камня?
— Ни в коей мере.
— Разве у тебя нет глаз, чтобы видеть?
Я посмотрел на Елену. Смысл ее слов был ясен — на губах играла обольстительная улыбка, во взгляде светилось обещание. Я решил согласиться, но таким образом, чтобы она не принимала меня за глупца. Я всегда готов развлечься с хорошенькой женщиной — а Елена, безусловно, являлась таковой, — но даю понять, что умею распознавать кокетство. Было забавно видеть ее изумление, когда она услышала мой вопрос: