Великая тушинская зга
Шрифт:
Ребята не стали возражать. Свой общественный долг они выполнили – ветерану молока принесли, можно было возвращаться домой. Тем более что уже стемнело и скоро могла вернуться с работы Серёжина мама, да и Борькина мама не поощряла поздние гулянки. Только Принцесса ничего не боялась. Её родители привыкли, что их дочь часто по ночам выполняла разные комсомольские поручения.
Они шли в тёплом сумраке, мимо наполненных жёлтым светом фонарей на столбах и то и дело заглядывали в окна домов, стоящих по обе стороны дороги. Свет зажигался то в одном окне, то в другом. Где-то пили чай на кухнях. Где-то включали телевизоры, отчего потолки мерцали голубыми проблесками. В некоторых окнах торчали головы любопытных старушек, жадно проживающих старыми глазами всё, что происходило у них под домом.
В своей квартире мальчик оказался на несколько минут раньше мамы. Перед этим он попрощался с друзьями, договорившись встретиться завтра после уроков.
Мама быстро поела сама, покормила его остатками куриного бульона и села перед телевизором.
– Пьехи концерт через десять минут будет, – сообщила добрая женщина ребёнку. – Если хочешь, можешь со мной посмотреть, а уроки попозже сделаешь.
– Она кто? – заинтересовался Серёжа.
– Она из Франции приехала к нам жить и запела, – проинформировала мама. – Носит самые модные платья. Хочу приглядеться и лекало с одного сделать. Мастеру в пошивочном цеху покажу. Если ткань выделит, то сошью как образец. Вдруг примут? Дадут премию, и мы с тобой тогда летом поедем на море, в Анапу. Да, вот ещё, – подняла кверху указательный палец, акцентируя Серёжино внимание, – завтра к нам в гости придёт дядя Володя. Мы посидим, чаю попьём. Мы с дядей Володей в одном классе учились. И тут прямо в магазине встретились. Понял? Веди себя прилично. Дядя Володя – инженер-физик.
Через два дома от них Борька помогал отцу обивать балкон новой фанерой. Старая совсем уже сгнила. Прикрываясь домашними заботами, Александр Анатольевич то и дело отхлёбывал из кефирной бутылки, заблаговременно для этого подготовленной, залитый в неё портвейн. Мама Борьки Полина Ивановна на тот момент гладила бельё и тоже смотрела по телевизору Эдиту Пьеху.
– Может, не надо? – кивнув на бутылку, то ли спросил, то ли посоветовал мальчик отцу, когда тот сделал очередной глоток.
– Так мне только давление выровнять, сегодня пришлось голову поломать над схемами, да и дрищет меня от кефира, – неловко оправдался тот.
– Мама заметит, – предупредил сын.
– Не заметит. Я треть стакана воды с керосином хлебну. Скажу – случайно, – поделился отец, – не пронюхаешь! А что поведёт в разные стороны, так это последствия предыдущей гулянки и бытового отравления будут. Не бойся!
– Схемы для космического корабля? – поинтересовался Борька.
– Для него, родного! Но больше сказать ничего не смогу – государственная тайна, – признался Александр Анатольевич.
– А люди на нём на Марс полетят? – всё-таки не сдержал любопытства мальчик.
– Гипотетически могут, – подумав, ответил родитель и сделал ещё один глоток из кефирной бутылки. – Есть там такой отсек. Биоинженерный. В нём коза и кролики полетят. Для регистрации уровня нагрузки от перегрузки. Только отсек перед взлётом намертво заварят.
– Саша! – раздался женский голос. – Посмотри, пожалуйста, что у меня с утюгом. Не греет.
– Ох ты ж! – сильно встревожился Александр Анатольевич, спрятал под листами старой фанеры кефирную бутылку и взял с подоконника стакан с керосиновой водой. Зажмурился и выпил.
Поначалу он очумело таращился на стакан, потом открыл рот и прохрипел:
– Хана мне, Борька! До сердца прожгло!
После этих слов Александр Анатольевич предпринял попытку встать с корточек на ноги, но силы его подвели и он завалился набок. У него изо рта пошла пена.
Борька страшно перепугался и закричал:
– Мама, папа керосин выпил и умер!
Полина Ивановна немедленно примчалась на зов, произвела осмотр бесчувственного тела мужа, попробовала его привести в чувства двумя звонкими пощёчинами, но когда поняла, что это не помогает, побежала звонить «03». Сначала там долго не брали трубку, потом не хотели ехать, но женщина убедила медиков, и уже через десять минут у подъезда стояла машина скорой помощи. Очень толстая врачиха долго поднималась на четвёртый этаж, потом долго осматривала Александра Анатольевича, мерила ему давление, лазила ложкой к нему в рот и слушала стетоскопом сердцебиение.
– Отравление! – наконец вынесла она вердикт.
– Конечно, отравление – он керосин выпил! Но что делать-то? – спросила Полина Ивановна.
– Госпитализировать надо, только я его вниз не потащу, а фельдшер сегодня не вышел, – сообщила врачиха и посоветовала: – Соседей позовите. Помогут его до машины…
– Соседей? – задумалась мама и приказала Борьке: – Беги к цыганам из сороковой. У них там всегда мужиков полно.
Мальчик спустился на два этажа ниже и постучался в квартиру слева, наискосок от лестницы. Ему открыла пятилетняя Вика и, ничего не спрашивая, запустила в квартиру.
– Тётя Желя! Тётя Желя?! – позвал Борька, оказавшись внутри, и осмотрелся.
У цыганской семьи Антокольских жизнь проистекала в обычном ключе. Старший сын Ангелины Яковлевны со своими двумя сыновьями, возрастом шести и семи лет, плели из разноцветных проводов браслеты, которые потом их папа продавал хулиганам и девчонкам. Средний сын укачивал своего грудного, пока единственного ребёнка, а его жена с женой старшего брата стирали бельё. Дочка Роза делала домашнее задание за столом. В углу большой комнаты, под портретами Жукова и Шаляпина, сидел в глубоком кресле дедушка Яша. Он курил трубку и стерёг гитару, потому что после девяти играть по закону не полагалось, а дедушка закон очень ценил, так как трижды по пять лет сидел в тюрьме за воровство и разбой.
– После девяти не полагается! – говорил дедушка Яша и грозил кому-то в углу узловатым указательным пальцем.
Ангелина Яковлевна появилась с кухни, вытирая руки о зелёный передник.
– Чего тебе? – спросила она у Борьки.
– Мама просит помочь, – объяснил он. – Папу вырубило от керосина, а она его с врачихой до машины не дотащит.
– Янек, Милош, помогите! – приказала старая цыганка сыновьям.
Пока цыгане несли пострадавшего от конспирации вниз, Полина Ивановна судорожно искала паспорт мужа и собирала сумку.
– Я поеду с папой, а ты всё время рядом с телефоном будь, – сказала она Борьке и уехала с папой в больницу.
Борька остался в квартире один. Поначалу он хорохорился, но потом немного испугался, особенно когда услышал за дверью голоса цыган.
– Кроме пацана, никого дома нет, – сказал один голос. – Можно его зарезать и квартиру обворовать.
– А чего мы маме скажем? Она с Полиной Ивановой сильно дружит! – возразил ему другой голос. – Пойдём уже. Резальщик!
Голоса захохотали и затихли. Потом наверху хлопнула дверь. Борька облегчённо вздохнул и вернулся в большую комнату. По телевизору всё ещё показывали Эдиту Пьеху. Мальчик пощёлкал ручкой переключения каналов и сразу же на кино попал. Фильм был про очень голосистую деваху из Сибири, которую все обманывали, а она ещё громче пела, пока не влюбилась и голос не потеряла.