Велики амбиции, да мала амуниция
Шрифт:
– Ну, спасибо за помощь следствию, – усмехнулся Романенко. – Мурашов, отвези его, куда следует. Я с ним потом ещё побеседую.
– Есть, ваше благородие!
Василь Васильич ещё некоторое время смотрел на распростёртое на земле тело Юдифи, библейской красавицы с навсегда погасшими изумрудами глаз, после чего быстрым шагом вернулся в дом её братьев, где самолично отодвинул кровать умирающего Герштейна, под которой обнаружился наполненный всяческой утварью тайник…
– Нашли-таки, проклятые… – прошипел Лейба. – И всё из-за этой дуры, чтоб ей сдохнуть…
– Ты о сестре? –
– И поделом ей… Нечего со всякой швалью знаться… Своих ей мало было… Туда и дорога!
***
Василь Васильич положил перед Немировским золотые часы-бригет с инициалами «МЛ»:
– Вот, Николай Степаныч, посмотрите.
– «МЛ»? Михаил Лаврович?
– Я показывал эти часы соседке Лавровича и его родственнику Бланку, и они подтвердили, что часы его.
– Любопытно… – протянул следователь и поднял глаза на сидевшего с видом абсолютного безразличия Рахманова. – Это ваши часы?
– А сами-то вы как думаете, господин Немировский?
– Эти часы были найдены нами у вашего подельника Герштейна. И он засвидетельствовал, что именно вы принесли их ему для сбыта.
– Да неужели? – притворно изумился Кочегар. – Ну, если Лейба сказал, значит, так и есть! Разве ж он соврёт? Ему виднее, у кого он рухлядь принимал краденую…
– Кончай балаган, Рахманов, – сказал Романенко. – Откуда взял часы?
– Шурыга-мурыга! Ваше благородие, нешто ж я помню? Я много у кого чего заимствовал… У кого часы, у кого кошелёк… Вы сами знаете!
– Эти часы были сняты с застреленного у себя на квартире ростовщика, – пояснил Николай Степанович. – Вы, кажется, подобными делами не промышляли, а, между тем, часы оказались у вас. Каким образом?
Кочегар нахмурился:
– Да, уж это вы мне не шейте… Здесь не моя специальность. Покажите-ка часы поближе. Может, я припомню.
Василь Васильич подал Рахманову часы. Тот посмотрел на них, подумал несколько секунд и кивнул:
– Вспомнил, шурыга-мурыга… «Пиковая дама», ехидна простуженная, притащил мне их! Вот, значит, откуда у этого ничтожества деньги появились… Не ожидал, что он на такое дело осмелится! Украсть-то ещё куда ни шло… Но убить… Мне всегда казалось, что я хорошо разбираюсь в людях… А тут, видать, сплоховал… И на старуху бывает проруха!
– А теперь рассказывай всё подробно! Что за «Пиковая дама»?
– Так, хлыщ один… Приходил играть к нам на «мельницу». Естественно, проиграл. Слинять хотел, но мои ребята его быстро срисовали. Я ему срок дал, чтобы долг вернул, под угрозой расправы… Думал, если честно, что не найдёт он таких денег. А тут с месяц тому назад является, красавец, разодетый в пух и прах, приносит мне ценные бумаги на нужную сумму и часы эти, в зачёт набежавших за это время процентов. Сказал, что наследство получил…
– И ты поверил?
– А мне не всё ли равно было? Главное, деньги принёс… Я на них потом у Шипова такой пир закатил!
– Что вам известно об этом человеке? – спросил Немировский. – Имя? Адрес? И почему вы его «Пиковой дамой» зовёте?
– Душа у него чёрная, хотя лицом бел, что девица… Шибко он на бабу смахивал! Смазливый, хлявенький… Соплёй такого перешибить можно. Из студентов.
– Имя?
– Господин следователь, да нешто ж мы, шурыга-мурыга, на «мельнице» имена да фамилии спрашивали? Первый раз явился он к нам со своим другом. Тот истинный барин был! Князь! Царь! Я его даже обмануть не посмел. А, главное, гордый человек. Смелый и сильный. Уважаю таких… А этот рядом с ним, что шакал был… И сразу я приметил, какая зависть у него к другу-то… Тщеславен, труслив и подл… Такие любят возле могучих натур отираться. Клопы… Давить бы их! А другу своему он, что обезьяна, подражал… Даже и пальто, как у него, пошил! На «наследство»-то!
– Какое пальто? – уточнил Немировский, уже не сомневаясь в ответе.
– Белое такое, широкое.
– Всё ясно, «белый бурнус», – резюмировал Василь Васильич. – Ты сказал, что он от вас слинять хотел, а твои ребята его нашли? Значит, адрес его ты знаешь?
– Варварка, 16… – ответил Рахманов. – Он там квартировал прежде. Может, уж и съехал.
– Мы это проверим, – кивнул Немировский.
– А всё-таки не мог я так ошибиться, шурыга-мурыга… – задумчиво сказал Кочегар. – У этого лакузы кишка тонка человека укокать… Не посмел бы он… А там чёрт знает: может, страх за свою шкуру смелости добавил…
– Скажите, Рахманов, для чего вам понадобилась крест у архиерея красть? Величайший ведь риск…
– Зато какая слава! – осклабился Кочегар, лязгнув зубами. – Все газеты прописали, шурыга-мурыга! Ну, у кого бы ещё таланта хватило снять крест с архиерея, чтобы тот ничего не заметил?!
– Да талант у вас большой, Рахманов. Жаль, что столь своеобразный…
– Вот, интересно, господин следователь, а такой талант, как мой, тоже от Господа Бога даётся?
– Я к вам больше вопросов пока не имею, – сказал Немировский.
Романенко открыл дверь, грянул зычно:
– Увести подследственного!
Когда Рахманова увели, Николай Степанович лукаво посмотрел на Василь Васильича:
– А что, не наведаться ли нам прямо сейчас на Варварку? Если уж не застанем там «белый бурнус», так, может, хоть что-то узнаем о нём.
– Согласен, – кивнул Романенко.
– Ты, Василь Васильич, из полиции уходить не раздумал ли?
– По правде говоря, раздумал, Николай Степанович. Я ведь ничего, кроме этой службы, не знаю. Подохну я без неё, аки пёс!
– Вот, и правильно, что раздумал, – одобрил Немировский, улыбнувшись.
Николай Степанович и Романенко спустились вниз и вышли на улицу. Внезапно к ним подошла молодая девушка с бледным, печальным лицом.
– Господин Немировский? – неуверенно спросила она, дрожа не то от волнения, не то от холода.
– Так точно… Чем могу быть вам полезен, сударыня?
– Я только хотела узнать… Я слышала, что Пётр Андреевич… Что он был ранен… Я пришла справиться о его здоровье…
– Ах, вот, оно что! Рад вас успокоить, жизни его ничего не угрожает. Он был ранен в плечо, и теперь уже поправляется. Он теперь временно живёт у нас с сестрой, так что, если хотите, я могу вас подвезти…