Великие авантюры и приключения в мире искусств. 100 историй, поразивших мир
Шрифт:
Создатель примитивизма и его музы
Руссо вошел в свою крошечную квартирку на улице Перрель и тяжело опустился на стул. Слава богу и магистру, он наконец-то дома! Теперь надо протопить квартиру, пока картины в соседней комнате вконец не замерзли, ведь хозяина не было дома целый месяц, а на дворе — зима. Завтра — Новый, 1908 год. Руссо поднялся и вошел в мастерскую. Бросил в печь полено, и в комнате повеяло теплым ветерком. Легкое покрывало центральной картины вдруг сползло, и с холста на Руссо взглянула самая прекрасная женщина в мире. Его жена Клеманс приветствовала возвращение мужа.
Они поженились в далеком 1869 году. Она была красива какой-то экзотической красотой. «Цыганка!» — восторженно подумал 25-летний Анри. Но оказалось, предки
Руссо вздохнул и взглянул в глаза жене: «Я так рвался к тебе! Мечтал встретить с тобой Новый год!» — «Не со мной, а с нами, — вздохнула с полотна Клеманс. — Или ты забыл Жозефину?» Анри вскочил и подбежал к правому углу мастерской. Скинул покрывало с другого портрета, и на него взглянула вторая жена — Розали-Жозефина. Руссо встретил ее спустя 10 лет после смерти Ядвиги — в 1894-м. Она была замужем за пренеприятнейшим господином Тансере. Этот тип пил и бил свою несчастную жену. Но что тогда мог сделать Руссо? Впрочем, кое-что мог. Взял да и нарисовал ненавистного Тансере на картине «Война» в виде трупа, которому ворон выклевывает глаза. Братья по масонской ложе, которым Руссо показал картину, весьма не одобрили этого: «Разве можно рисовать живого человека мертвым?! Смотри накличешь беду!» Как в воду глядели — накликал! Да только не беду, а радость: мучитель Жозефины умер в парижской канаве от перепоя! И осенью 1899 года она стала госпожой Руссо. Но недолго длилось счастье — всего четыре года. И вот от Жозефины остался тоже лишь портрет.
Как же тяжело терять! Один, без жен и детей, да еще и под следствием. Но Руссо не сдастся — у него же есть обожаемая живопись! Пусть публика издевается над его картинами, а художники, как прежде таможенники, над ним самим, но и ему иногда удается осадить их. Руссо хихикнул, вспоминая. Однажды желчный Дега процедил при встрече: «Я видел вашу живопись…» и замолчал, явно подыскивая словцо покрепче. Но Руссо вдруг ответил: «Да, мои картины можно увидеть в Салоне. А где выставляетесь вы?» И Дега пришлось заткнуться, ведь его-то картины в Салон не берут.
Но молодые художники не оставляют свои обидные розыгрыши! Даже Поль Гоген, который неплохо относится к работам Руссо, заявил однажды, что получил приглашение для себя и Таможенника в Елисейский дворец. Показал бумагу, где черным по белому было отпечатано, что «художники Гоген и Руссо приглашаются президентом республики». Наивный Руссо поверил и пошел. Долго ждал Гогена у ворот на подъездной аллее, а потом, поняв, что его разыграли, вернулся и рассказал шутникам: «Меня не пустили в парадный вход. Но сам президент вышел из дворца и, похлопав меня по плечу, спросил: „Почему ты не во фраке? Без фрака никак нельзя. Оденься и приходи в следующий раз!“» Услышав эту байку, шутники заволновались: «Неужели ты ходил во дворец?! Да нас же всех могут упечь в полицию!» Вот и пойми, кто кого перешутил!..
Руссо вздохнул. Да, он много не понимает в жизни. Но жить надо! Только как?! Пенсия у него маленькая, картины не пользуются спросом. Может, бросить живопись и давать уроки игры на музыкальных инструментах? После того как в армии он освоил саксофон, Руссо научился играть на скрипке, флейте, кларнете. Художник вздохнул, завесил портреты любимых жен и пошел спать, как всегда — не раздеваясь.
Ночью ему приснилась Ядвига. Подала кисть и сказала: «Мужайся, Руссо! Ты нарисуешь все, что должен. Ты даже станешь основателем нового направления в живописи!» Руссо вздохнул: «Все только смеются надо мной, говорят, мои картины абсолютно
Руссо проснулся в холодном поту. Но, придя в себя, подумал: а может, Ядвига права? И он первым рисует ТАК. Потом ТАК станут рисовать и другие. Ядвига знает, о чем говорит. Не зря же он пишет ее имя на каждой картине — на счастье. Правда, потом, подумав, он пишет и имя Жозефины.
Издевка молодости, или Да здравствует Таможенник!
Приятели, поэт Аполлинер и художник Пикассо, переминались с ноги на ногу в крошечном коридорчике квартирки Руссо. «Почему вы хотите пригласить на свою вечеринку именно меня?» — удивлялся дотошный хозяин. «Мы хотим справить ваш день рождения!» — нашелся Пабло Пикассо. Руссо растерянно заморгал: «Но он уже прошел…» — «Все равно, приходите! — гудел Гийом Аполлинер. — А для веселья возьмите скрипку. Будет хороший обед!» Это и решило дело. От папаши Руссо приятели выбежали весьма довольные. «Славно повеселимся!» — загоготали они.
На следующий вечер Руссо робко открыл дверь мастерской Пикассо на улице Равиньян. Там уже собралось множество народа — молодые, шумные, все в хорошем подпитии. Мастерская была украшена на славу: на стенах — гирлянды, на потолке — лампионы, в глубине высился стул, поставленный на старый ящик. «Сюда, папаша Руссо! — закричал шатающийся Аполлинер. — Это ваш трон!» Руссо протиснулся сквозь собравшихся и вдруг увидел над «троном» надпись: «Честь и слава Руссо!» И все собравшиеся закричали: «Да здравствует Таможенник!» Руссо расчувствовался — оказывается, молодежь любит и почитает его. Он сел на указанное место, и к нему подскочил молодой художник Жорж Брак: «Мы знаем, вы прекрасно играете. Скрипка при вас?» Кто-то тут же подал инструмент, и польщенный Руссо сыграл вальс своего сочинения «Клеманс». Собравшиеся зааплодировали: «Еще! И что-нибудь модненькое!» Тут же составились пары, и все общество пустилось в пляс. Три часа папаша Руссо играл без устали. Пол ходил ходуном под молодыми ногами. «Я говорил, натанцуемся вдоволь! — подмигивал Аполлинер Пикассо. — Ну где еще найдешь чудака, который согласится всю ночь играть бесплатно?!»
В конце концов смычок выпал из ослабевших рук Руссо. Еле-еле отдышавшись, он сел на свой «трон». «Где же застолье?» — наивно осведомился он. Пикассо хлопнул себя по лбу: «Наверное, я перепутал день, на который заказал обед!» Подбежавший Аполлинер кинулся на друга: «Как ты мог?! Ведь денег больше нет!» Руссо почесал в голове и вынул несколько купюр: «Сходите в соседний ресторан!» Ликующая молодежь начала петь дифирамбы «избавителю». С большого лампиона, висевшего прямо над его «троном», закапал воск. Руссо решил пересесть. Но тут радушный хозяин ухватил его за руку: «Вы прекрасно смотритесь на этом месте! Я хотел бы нарисовать вас!» И польщенный Руссо остался. Но воск капал все сильней, голову начало жечь. Тут подбежал Аполлинер: «Не трогайтесь с места, уважаемый Руссо! Я прочту поэму в вашу честь!» И он начал свои долгие стихи. Воск уже тек по волосам. Руссо решился, наконец, встать, но тут принесли обед. Еда пошла нарасхват. Но только Руссо протянул руку, раздался треск. Лампион над ним вспыхнул, залив голову густой восковой шапкой. «Какой зажигательный апофеоз вечера!» — завопил Аполлинер.
Через день Пикассо снова пришел к Таможеннику. Пабло было стыдно. Весь вечер они произдевались над бедным стариком, разорили его на обед, а он, уходя, искренне говорил, что это лучший праздник в его жизни. Надо бы как-то загладить вину. Вот приятели и решили заказать Руссо портрет Аполлинера и заплатить 600 франков. Таможенник пришел в восторг. «Я смогу заплатить за квартиру и купить краски! — возликовал он. — А вы знаете, месье Пикассо, я никогда не умел выбирать краски. Раньше за меня это делала Клеманс, а потом и Жозефина. Я просто говорил: купи мне красной краски, как у Мане, или синей, как у Ренуара. А недавно я видел несколько картин Сезанна. У него, наверное, тоже туго с красками. Но теперь, когда у меня появились деньги, я могу их дорисовать!» Пикассо скривился и процедил: «Он и сам может. А вы напишите Аполлинера!»