Великие Цезари
Шрифт:
Легенды и сказания Древней Греции и Древнего Рима. М., 1987.
Тронский И.М.История античной литературы. Л., 1946.
Утченко С.Л.Цицерон и его время. М., 1973.
Утченко С.Л.Юлий Цезарь. М., 1976.
Хафнер Г. Выдающиеся портреты античности. М., 1984.
Шпенглер О. Закат Европы. М. – Пг., 1923. Т. 1.
Штаерман Е.М.Социальные основы религии Древнего Рима. М., 1987.
Этьен Р.Цезарь. ЖЗЛ. М., 2003.
Август. Путь к золотому веку
Глава I. Завещание Цезаря
Вот и середина лета. Скоро наступит август. Блаженная пора. Земля и солнце отдают человеку плоды своей потаенной работы. Смотрю в окно: начинают краснеть яблоки, темнеют у забора сливы, черным жемчугом усыпаны кусты крыжовника, отцветает картофель, а березы – какое малодушие! –
Последний месяц лета щедр и упоителен. Солнце светит сквозь блеклое марево, томная тишина прислушивающейся к себе природы завораживает и уносит суетные мысли. На душе – покой и умиротворение.
Мы редко задаем себе вопрос, почему так называются летние месяцы. С тысяча девятьсот восемнадцатого года живем по григорианскому календарю, а до того (а церковь православная и по сию пору) Россия, в отличие от Европы, жила по юлианскому. Так он назван в честь Гая Юлия Цезаря, который поручил александрийцу Созигену составить новый календарь, солнечный, взамен лунного, который благодаря несовершенству учета быстротекущего времени стал отставать от естественного хода светил на шестьдесят семь суток. Так вот, седьмой в году месяц назван в честь Юлия Цезаря, а следующий, называвшийся секстилием, переименован в август в честь его внучатого племянника, получившего звание Август, что означает священный, величественный. И вот уже более двух тысяч август неизменно следует за июлем. Также и государственные деятели, именами которых названы эти два летних месяца, неразрывно связаны в истории Древнего Рима.
Наследовавший после Цезаря верховную власть его внучатый племянник Гай Октавий Фурин Младший родился в девятый день до октябрьских календ в консульство Цицерона и Антония (двадцать третьего сентября шестьдесят третьего года до Р. Х.) в Риме, на улице Бычьих голов, перед восходом солнца. Это на Палатине, одном из семи холмов Вечного города, аристократическом районе, позже застроенном императорским дворцом. Он был сыном племянницы Цезаря, Атии, и Гая Октавия, происходившего из древнего всаднического рода. Прозвище Фуриец он получил за разгром остатков армии Спартака в округе Фурин. Гай Октавий был богатым и вполне успешным человеком. Без особого труда, пользуясь поддержкой влиятельного родственника, он двигался по служебной лестнице. После претуры получил в управление Македонию и намеревался выставить свою кандидатуру на консульских выборах, но по пути в Рим умер. Маленький Гай лишился отца, когда ему минуло четыре года. Гай Октавий был женат вторым браком, и его возвышение (он первым в роду стал сенатором), несомненно, оплачено его деньгами. Девушку из древнего и знатного рода Цезарей едва ли выдали бы замуж за всадника из провинциального города, будь он беден. Атия была средним (из трех девочек) ребенком в семье сестры Юлия Цезаря и Марка Атия Бальба, двоюродного брата Помпея Великого. Ее выдали замуж в пятнадцатилетнем возрасте, видимо, около семидесятого года, потому что уже в шестьдесят девятом она рожает девочку Октавию, а через шесть лет, в шестьдесят третьем, мальчика Гая, героя нашей книги.
О его детстве известно мало. После смерти отца он был передан на воспитание бабушке Юлии, и в течение восьми лет (с пятьдесят девятого по пятьдесят первый) жил в ее доме. Эти годы, как известно, ознаменованы бурными политическими событиями (завоевание Цезарем Галлии, создание первого триумвирата, поражение и гибель Красса в Парфии, противостояние Цезаря и Помпея, беспорядки в столице во время выборов и другие). И, надо полагать, мальчик в той или иной степени был осведомлен о деятельности брата своей бабки в этот сложный период последних лет существования поздней республики. Наверное, мальчик гордился своим двоюродным дедом, хотел быть на него похожим и, кто знает, быть может, мечтал в будущем занять его место. Светоний рассказывает лишь о тех или иных предзнаменованиях, какие предсказывали ему высшую власть. Он пишет о его даре повелевать, который проявился у него в раннем детстве, когда якобы он приказал замолчать лягушкам, когда те мешали ему сосредоточиться. И они перестали квакать. А вот еще один случай. Как-то поутру его не оказалось в колыбели. Малыша долго искали и наконец нашли сидящим на самой высокой башне с обращенным к солнцу лицом. А еще до рождения было много знамений, предвещавших Гаю Октавию высокое положение. Его мать Атия заснула в храме Аполлона, и к ней под подол скользнул змей, и она, как сообщает Светоний, «проснувшись, совершила очищение, как после соития с мужем». На ее теле появилось пятно змеевидной формы, и поэтому Атия перестала посещать общественные бани. Родившийся через девять месяцев мальчик «был по этой причине признан сыном Аполлона». А на теле родившегося младенца родинки образовали созвездие Большой Медведицы. Есть также легенда о том, что незадолго до его рождения сенат, внемля предсказанию, что в этот год должен родиться римский царь, хотел принять постановление о непризнании отцами всех родившихся мальчиков. Очень близкий аналог библейской истории с «иудейским царем» и избиением младенцев в Вифлиеме.
Сам Август в своих записках, которые, кстати сказать, не сохранились, и современные историки используют их в пересказе Николая Дамасского или Диона Кассия, тоже довольно скупо повествует о своем детстве и юности. Говорит о родительской заботе, своего отчима Луция Марция Филиппа называет своим вторым отцом. Вспоминает свое первое публичное выступление на похоронах своей бабки Юлии. Когда разразилась гражданская война, его, подальше от греха, отправили в старое поместье отца в Велитры. Если бы в этой распре победил
К тому же здоровье юного Гая Октавия оставляет желать лучшего. Он всю жизнь страдал хроническим катаром кишечника, также его мучила мочекаменная болезнь и разлитие желчи, но он следил за своим здоровьем и был неприхотлив в пище. Вина пил мало, любил сыр, рыбу, зеленые фиги и простой хлеб.
«Лицо его было спокойным и ясным, говорил ли он или молчал… Глаза у него были светлые и блестящие… Зубы у него были редкие, мелкие, неровные, волосы – рыжеватые и чуть вьющиеся, брови – сросшиеся, уши – небольшие, нос – с горбинкой и заостренный, цвет кожи – между смуглым и белым». Цвет глаз, больших, как у вола, с крупными белками, у него был сине-зеленый, и был он хорошо сложен, поэтому его сравнительно небольшой рост (сто семьдесят сантиметров) был заметен, если он стоял рядом с более высокими людьми. Ему нравилось, когда собеседники опускали свои глаза перед взглядом его светлых и блестящих, как будто бы «в них таилась некая божественная сила». Так описана внешность нашего героя Светонием. Сохранилось много скульптурных изображений Августа, а также его профилей на монетах, на которых мы также можем увидеть, как выглядел наш герой, и сравнить с приведенным описанием. Скульптуры и монеты создавались и чеканились в разных провинциях огромной многонациональной империи, поэтому образ Августа на этих изображениях очень разнообразен. Но есть одна общая особенность. Август дожил до глубокой старости, однако ни одно из сохранившихся изображений не донесло до нас его облика в пожилом возрасте. На всех скульптурных портретах ему не больше сорока лет. Это объясняется своими вполне понятными идеологическими мотивами, и об этом мы поговорим в дальнейшем.
В сорок шестом году, после победы над республиканцами в Африке, Цезарь празднует сразу четыре триумфа (галльский, египетский, понтийский и африканский), и Гай вспоминает, с каким восторгом и гордостью шел вслед за его колесницей во время торжеств, приемов и жертвоприношений в храмах. Цезарь, конечно, видел, с каким восхищением и самоотверженной юношеской преданностью относится к нему его внучатый племянник и отвечает ему тем, что награждает его в эти праздничные дни боевыми наградами. Что, согласитесь, довольно странно – мальчик и в глаза не видел полей сражений.
Цезарь поручил ему тогда организовать так называемые греческие зрелища. Юноша рьяно взялся за дело. Он целые дни проводил на жаре и всегда находился на трибуне до конца представлений. Его хрупкий организм не выдержал такой нагрузки, и он серьезно заболел. По его воспоминаниям, Цезарь был обеспокоен его болезнью еще сильнее, чем его родители, – он пригласил лучших врачей и очень обрадовался, когда болезнь пошла на убыль.
Тем временем Цезарь собирался в Испанию, где сыновья Помпея собрали большое войско. Он хотел завершить последний этап затянувшейся гражданской войны. Из-за болезни Гай не смог его сопровождать, но, едва оправившись от хвори, тотчас отправился к деду, причем не без приключений, – корабль, на котором он плыл, затонул у берегов Испании. Октавий нашел своего знаменитого родственника уже после разгрома помпеянцев при Мунде. Цезарь очень радовался встрече, хвалил Гая за энергию и расторопность и держал юношу постоянно при себе, проверяя его способности, как он пишет, к оценке и суждению, и очень был доволен его ответами, краткими и точными. Он находился рядом с Цезарем, по его словам, несколько месяцев и затем отпросился на свидание к матери.
В столице Октавий поселился отдельно от родителей, но поблизости. Он питался в их доме и продолжал занятия с наставниками, греческими учеными. Это философ Арей из Александрии, к которому Гай был особенно привязан, и ритор Аполлодор Пергамский.
После возвращения из Испании Цезарь отпраздновал очередной триумф и активно занялся гражданскими реформами. Но великий полководец вновь возжаждал воинских побед и лавров. В его голове созрели грандиозные геополитические планы. Он хотел завоевать Парфию, а затем, как пишет Плутарх, «имел намерение, пройдя через Гирканию вдоль Каспийского моря и Кавказа, обойти Понт (так древние греки называли Черное море) и вторгнуться в Скифию, затем напасть на соседние с Германией страны и на самое Германию и возвратиться в Италию через Галлию, сомкнув круг римских владений так, чтобы со всех сторон империя граничила с Океаном». Для этого он объявил новый рекрутский набор, к неудовольствию народа, ибо, если верить переписи, за период победоносных войн Цезаря, галльских и гражданских, население республики уменьшилось вдвое. А тут он хочет тащить на новую войну еще шестнадцать легионов. Часть войск стояла в Аполлонии, близ Эпира, куда диктатор отправил в конце сорок пятого года своего внучатого племянника, чтобы тот привыкал к армейской жизни, учился командовать и готовил легионы к длительному походу. С ним отправились также его друзья Сальвидиен Руф и Марк Агриппа, сыгравшие в его дальнейшей судьбе разные роли. Первый из соратника стал предателем, а второй – верным другом на всю жизнь, опорой во всех делах, особенно ратных, соправителем и отцом его внуков.