Великие любовницы
Шрифт:
Это будет потом, когда в девятнадцать лет Людовик XIII станет французским королем, а Анна Австрийская королевой. Сейчас всем заправляет матушка, регентша при сыне, а фактически его тиран. Бьет своего ребенка, хлещет по пухлым его щекам с садистским удовольствием, не обращая внимания, что сыночек-то уже женатый. Конечно, смертельно боясь и ненавидя матушку, он не мог так смело ей запеть песенку, какую в наше время смелые мальчики поют: «Ах, мама, маменька, я уж не маленький! Ах, мама, маменька, мне много лет!» Он попросту морщится, то краснеет от стыда, то от гнева бледнеет, глотает слезы обиды и клянется в душе отомстить жестокой матери в будущем. Отомстил все-таки. Когда королем стал, прогнал ее вон из дворца и даже из государства французского, и она шастала нищенкой по европейским дворам и где-то осела в своей Италии в квартире Рубенса, которому когда-то заказывала фрески своими изображениями дворцовые стены украшать. И даже на вязанку хвороста она не имела. Так и умерла в холоде, голоде и нищете! А что? Полностью по заслугам получила. И мы, и Мария Медичи скажем вам словами известного ученого сексопатолога П. Мантечацца,
17
П. Мантечацца. «Гигиена чувств». М., 1893, с. 78.
А дальше ученый говорит так: «Не поднимайте никогда ваших рук для воспитания пощечинами. Убедитесь, наконец, что если вы будете бить ваших детей по лицу, тащить их за волосы или драть их за уши, то, кроме вреда, ничего этим не причините».
Это правда святая! Дети начинают ненавидеть тех родителей, которые самым действенным методом воспитания ребенка считают ремень. Но бывают, конечно, исключения. Бывают такие вот феноменальные дети, которые обожают своих родителей за то, что они их бьют как Сидоровых коз. И нам о таком ребенке рассказала сама мадам Ментенон, тайная жена сына Анны Австрийской, Людовика XIV, который через двадцать один год на свет родится. Она отправилась на воды с внебрачным ребенком короля Людовика XIV и Монтеспан, калекой графом Мэйнским, по дороге останавливалась и королевскому отпрыску для общения крестьянских детишек подсовывала. И вот ребенок Мэйнский, поиграв с вшивым крестьянским отпрыском, пожелал, чтобы матушка Ментенон взяла его с собой на воды. Почему нет? У Ментенон уже в голове разные планы о том, какое она богоугодное дело сделает, если ребенка омоет, вши выведет, в нарядные одежды облачит, грамоте выучит, и этот херувимчик с ангельским личиком станет порядочным и приличным человеком. Мальчишка с вшами и ангельским личиком обрадовался страшно такой перспективе, но, когда в карету пришла пора садиться, вдруг погрустнел дальше некуда и глазки ангельские на добрую тетю поднял и такой вот вопрос задал: «Ах, добрая, прекрасная дама, как же я могу с вами ехать? А кого моя матушка лупить будет?» Когда задрали мальчику рубашонку, оказалось, что кожа его вся исполосована зажившими и еще не зажившими рубцами, мать каждый дань драла его так, что до мяса сдирала кожу. Ментенон, исполненная жалости к мальчику, который проявил такую необыкновенную любовь к своей матери, оставила его в той деревне и всю дорогу плакала, ибо знала, что тому уже не жить и скоро мать забьет ребенка до смерти.
Но вернемся к нашему рассказу. Отношение Марии Медичи к сыну было так жестоко, что он всякую охоту и к жизни и к ее радостям перестал чувствовать. Рос злым и мрачным. Никаких чувств, кроме презрения и безразличия, своей жене не оказывал, по-видимому, вообще проклиная женский пол, ненавидя всех его представительниц, который ассоциировался у него, начиная с матери, с ленивой, жадной, грязной и жестокой итальянкой.
Но не дремала Мария Медичи. Она обеспокоилась, конечно, положением альковных дел в спальне короля-сына и каждый вечер Анну Австрийскую к себе в кабинет для интимных разговоров вызывала. Значит, так: как нужно привечать супруга в спальне, молодая невестушка знает или нет? Как ей быть ласковой с супругом, знает или нет? Не знаешь — научим, не хочешь — заставим. И вот уже для обольщенья короля на маленьком столике в спальне Анны-Австрийской его любимые марципаны и мадера. Сама она в радостном и донельзя откровенном пеньюаре за вышивкой сидит, к шагам супруга прислушиваясь, не идет ли? Рядом роскошная постель по последней моде и слову техники оборудована. Воспользуемся ее описанием устами одного историка: «Спальня Анны — платяной шкаф, инкрустированный испанским орехом, арабское кресло, отделанное слоновой костью и жемчугом. Стены сверху донизу украшены гобеленами, а на другой из них редкостное флорентийское зеркало. На ложе алые бархатные занавеси» [18] .
18
Е. Маурин. «Возлюбленные фаворита». Нижн. Новгород, 1994, с. 348.
Но ничто не в силах возбудить Людовика XIII. Придет, сядет в уголочке, марципаны пожует, мадерой запьет и молчит, как нанятый. Ему нечего своей супруге сказать, да и вообще у него нет настроения. Вечно угрюмый, вечно молчаливый, немного заика, он предпочитал беседам и ночам с супругой занятие охотой и музыкой, целые дни проводя или с ружьем в руках, или с лютней. А ко всему прочему еще и скупой до ужаса. Отправил восвояси почти всю Анны Австрийской службу во имя экономии двора и чтобы не очень-то она своей Испанией увлекалась, раз во Франции живешь, полюби все французское. Впоследствии Анна Австрийская так и сделала и очень хорошо интересам Франции служила, но сейчас ей без своих придворных дам скучно, некому испанские песни петь и танцы танцевать.
Из спальни Людовика XIII вела потайная дверь в покои королевы. Так вот эта дверь уже порядочно паутиной заросла, так мало Людовик XIII пользовался ею. Герцогиня де Шеврез, которая поверенной королевы стала, советует ей тоже отвечать мужу холодностью, но из двух «холодов» жара не состряпать. Уже три года пустует королевский альков. У Людовика XIII появились какие-то наполовину платонические любовницы, которым он обливал платья красным вином, такая у него была милая шутка в заигрывании с дамами. А потом все смешалось в «доме Облонских»! То есть мы хотим сказать, во французском королевстве, а точнее в королевских альковах. То она, то он поминутно в кого-то влюбляются: то король в мадам Шеврез, то королева в Бэкингема, английского приближенного при дворе Якова I. Ну, эта романтическая любовь прекрасными романами обрастет, включая известных «Трех мушкетеров» Александра Дюма. Менее романтическая, зато более сложная была у Анны Австрийской связь с всемогущим кардиналом Ришелье, первым министром французского государства. Он то любит Анну до безумия, то смертельно ее ненавидит. Она то ненавидит его смертельно, то кокетничает с ним, почище опытной куртизанки. Ну и получился в истории винегрет. Одни историки описывают, как могущественный кардинал Ришелье, одетый в бархатный камзол с бубенчиками и кастаньетами, перед ней национальный танец плясал, другие — что какие-то замысловатые интриги против Анны выдумывал и вообще играл с нею, как сытый кот с бедной мышкой. То в угол загонит и сейчас вот-вот схрумкает, а то вдруг отпустит и даст бедной мышке немного побегать. Будто это все происходило потому, что он здорово Анну ревновал к Бэкингему и к кавалеру Монморанси, которому потом голову отрубили, обвинив в государственной измене.
Тогда всем в стране заправлял первый министр Людовика XIII кардинал Ришелье. Все историки в один голос утверждают, что это был великий человек и необыкновенный государственный ум. Оспаривать не собираемся. Но, как почти всегда бывает у великих людей, у него были свои странности, безобидного, правда, характера. Он там себе увечья, подобно великому Ван Гогу, не наносил, по-кошачьи, подобно Черчиллю, на корточках не мяукал, он попросту лошадь из себя изображал. Вдруг ни с того ни с сего (может, от переутомления государственного ума) вдруг начнет как лошадь вокруг стола бегать, скакать то галопом, то аллюром и ржать, как лошадь. И так час или два продолжалось. Шум тогда неимоверный стоял и все в Лувре знали — это кардинал Ришелье так необъяснимо странно развлекается.
А потом вдруг, как в припадке, упадет на пол и моментально заснет. Слуги переносили его осторожно на кровать. Когда через несколько часов просыпался, бодрый и веселый, ничего не помнил. И еще другая необъяснимая странность была у кардинала. Его необъяснимая страсть к кошкам. У него в кабинете, бывало, до десяти кошек прыгали по столу, сидели у него на коленях или с громким мурлыканьем терлись о него. Вообще-то для нас не новость — эта страсть монархов к кошкам. Наши царицы Анна Иоанновна и Елизавета Петровна по всей Сибири искали хороших кошек для своего дворца. Специальные помещения для них выстраивали, самолично их кормили и ласкали. Но все же больше всего монархи любили других животных — собак. Мы не встретили ни одного короля на протяжении французской и английской истории, у которого не было бы любимой собачки. Наша Екатерина Великая самолично их купала, стегала им атласные одеяльца, а после их смерти, как и Елизавета I Английская, приказывала делать из них чучела или строить надгробные памятники с эпитафиями авторства известных поэтов.
Екатерина Медичи имела обычай одаривать собачками своих ближних и даже подарила борзую своему нелюбимому зятю — Генриху IV. И такую же любовь к собачкам привила своим сыновьям. Ее сын Генрих III почти нигде не появлялся без своей маленькой черной собачонки, подаренной ему Марией Стюарт, и даже на официальных приемах послов держал ее на коленях и поминутно целовал. По всем заморским странам ездили его гонцы с заданием покупки дорогих ценных пород маленьких собачек. А другой сын Екатерины Медичи — Карл IX оставлял все государственные дела, если пришла пора кормить его собак. Делал он это самолично, говоря: «Собаки не люди, ждать не могут». Мы насчитали всего две монаршии фамилии, которые бы не любили собак. Это сын испанского короля Филиппа II Дон Карлос и наш Петр III. О том, как ее муж, Петр III, издевался над собаками, Екатерина Великая пишет в своих воспоминаниях: «Рукояткой своего бича он изо всей силы бил бедное существо. Я стала просить, чтобы он сжалился над бедной собачкой. Но он, как бы на злость, начал бить еще сильнее».
Собачки правящих монархов нередко невообразимым способом выражали свою привязанность. Борзая Генриха IV схватила его за штанину и не выпускала из дворца в памятную Варфоломеевскую ночь резни гугенотов.
Вот уже обезглавили Марию Стюарт, уже ее окровавленный труп лежит на эшафоте, как вдруг из-под ее юбок вылезает забрызганная кровью собачка и яростно бросается на палачей. Из-под муфточки одной из четырех дочерей нашего последнего царя Николая II, трупы которых бросали на грузовик, вдруг вылезла маленькая собачка и с недоумением смотрела на исторический акт насилия.
Вот у эксцентричного герцога Бэкингема, насильственно убитого, вынимают, согласно европейской традиции, внутренности и сердце и собираются пышно их захоронить, как вдруг в комнату врывается любимая его собачка и отгрызает кусок сердца. Вот таким образом животное выразило свою привязанность к хозяину.
И совсем уж традиционно выразил свою привязанность к хозяйке мопс Жозефины, жены Наполеона Бонапарта.
Кто испортил монарху брачную ночь? Ну, конечно же, маленькая собачонка. Влюбленный, как кот, в своею немолоденькую уже вдову с двумя детьми Жозефину, Наполеон в предвкушении сладкой брачной ночи является к ней в спальню и видит, что место на кровати занято. На ней хозяином расположился мопс и никак законному супругу сие место уступать не желает. Конечно, Наполеон, тогда еще только генерал, не император, хотел было препротивную собачонку за окно выкинуть, но Жозефина воспротивилась: «Она не будет нам мешать».