Великие поэты мира: Поэзия

Высоцкий Владимир Семенович

1972

* * *

Прошла пора вступлений и прелюдий, — Все хорошо – не вру, без дураков: Меня к себе зовут большие люди — Чтоб я им пел «Охоту на волков»... Быть может, запись слышал из окон, А может быть, с детьми ухи не сваришь — Как знать, – но приобрел магнитофон Какой-нибудь ответственный товарищ. И, предаваясь будничной беседе В кругу семьи, где свет торшера тускл, — Тихонько, чтоб не слышали соседи, Он взял да и нажал на кнопку «пуск». И там, не разобрав последних слов, — Прескверный дубль достали на работе, — Услышал он «Охоту на волков» И кое-что еще на обороте. И всё прослушав до последней ноты, И разозлясь, что слов последних нет, Он поднял трубку: «Автора «Охоты» Ко мне пришлите завтра в кабинет!» Я не хлебнул для храбрости винца, — И, подавляя частую икоту, С порога – от начала до конца — Я проорал ту самую «Охоту». Его просили дети, безусловно, Чтобы была улыбка на лице, — Но он меня прослушал благосклонно И даже аплодировал в конце. И об стакан бутылкою звеня, Которую извлек из книжной полки, Он выпалил: «Да это ж – про меня! Про нас про всех – какие, к черту, волки!» ...Ну все, теперь, конечно, что-то будет — Уже три года в день по пять звонков: Меня к себе зовут большие люди — Чтоб я им пел «Охоту на волков».

1972

* * *

Так

случилось – мужчины ушли, Побросали посевы до срока, — Вот их больше не видно из окон — Растворились в дорожной пыли. Вытекают из колоса зерна — Эти слезы несжатых полей, И холодные ветры проворно Потекли из щелей. Мы вас ждем – торопите коней! В добрый час, в добрый час, в добрый час! Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины... А потом возвращайтесь скорей: Ивы плачут по вас, И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины. Мы в высоких живем теремах — Входа нет никому в эти зданья: Одиночество и ожиданье Вместо вас поселились в домах. Потеряла и свежесть и прелесть Белизна ненадетых рубах, Да и старые песни приелись И навязли в зубах. Мы вас ждем – торопите коней! В добрый час, в добрый час, в добрый час! Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины... А потом возвращайтесь скорей: Ивы плачут по вас, И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины. Все единою болью болит, И звучит с каждым днем непрестанней Вековечный надрыв причитаний Отголоском старинных молитв. Мы вас встретим и пеших, и конных, Утомленных, нецелых – любых, — Только б не пустота похоронных, Не предчувствие их! Мы вас ждем – торопите коней! В добрый час, в добрый час, в добрый час! Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины... А потом возвращайтесь скорей, Ибо плачут по вас, И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

1972

* * *

Проложите, проложите Хоть туннель по дну реки И без страха приходите На вино и шашлыки. И гитару приносите, Подтянув на ней колки, — Но не забудьте – затупите Ваши острые клыки. А когда сообразите — Все пути приводят в Рим, — Вот тогда и приходите, Вот тогда поговорим. Нож забросьте, камень выньте Из-за пазухи своей И перебросьте, перекиньте Вы хоть жердь через ручей. За посев ли, за покос ли — Надо взяться, поспешать, — А прохлопав, сами после Локти будете кусать. Сами будете не рады, Утром вставши, – вот те раз! — Все мосты через преграды Переброшены без нас. Так проложите, проложите Хоть туннель по дну реки! Но не забудьте – затупите Ваши острые клыки!

1972

ЖЕРТВА ТЕЛЕВИДЕНЬЯ

Есть телевизор – подайте трибуну, — Так проору – разнесется на мили! Он – не окно, я в окно и не плюну, — Мне будто дверь в целый мир прорубили. Всё на дому – самый полный обзор: Отдых в Крыму, ураган и Кобзон. Фильм, часть седьмая – тут можно поесть: Я не видал предыдущие шесть. Врубаю первую – а там ныряют, — Ну, это так себе, а с двадцати — «А ну-ка, девушки!» – что вытворяют! И все – в передничках, – с ума сойти! Есть телевизор – мне дом не квартира, — Я всею скорбью скорблю мировою, Грудью дышу я всем воздухом мира, Никсона вижу с его госпожою. Вот тебе раз! Иностранный глава — Прямо глаз в глаз, к голове голова, — Чуть пододвинул ногой табурет — И оказался с главой тет-на-тет. Потом – ударники в хлебопекарне, — Дают про выпечку до десяти. И вот любимая – «А ну-ка, парни!» — Стреляют, прыгают, – с ума сойти! Если не смотришь – ну пусть не болван ты, Но уж, по крайности, богом убитый: Ты же не знаешь, что ищут таланты, Ты же не ведаешь, кто даровитый! Как убедить мне упрямую Настю?! — Настя желает в кино – как суббота, — Настя твердит, что проникся я страстью К глупому ящику для идиота. Да, я проникся – в квартиру зайду, Глядь – дома Никсон и Жорж Помпиду! Вот хорошо – я бутылочку взял, — Жорж – посошок, Ричард, правда, не стал. Ну а действительность еще кошмарней, — Врубил четвертую – и на балкон: «А ну-ка, девушки!» «А ну-ка, парням!» Вручают премию в О-О-ООН! ...Ну а потом, на Канатчиковой даче, Где, к сожаленью, навязчивый сервис, Я и в бреду всё смотрел передачи, Всё заступался за Анджелу Дэвис. Слышу: не плачь – всё в порядке в тайге, Выигран матч СССР – ФРГ, Сто негодяев захвачены в плен, И Магомаев поет в КВН. Ну а действительность еще шикарней — Два телевизора – крути-верти: «А ну-ка, девушки!» – «А ну-ка, парни!», — За них не боязно с ума сойти!

1972

* * *

Оплавляются свечи На старинный паркет, И стекает на плечи Серебро с эполет. Как в агонии бродит Золотое вино... Все былое уходит, — Что придет – все равно. И в предсмертном томленье Озираясь назад, Убегают олени, Нарываясь на залп. Кто-то дуло наводит На невинную грудь... Все былое уходит, — Пусть придет что-нибудь. Кто-то злой и умелый, Веселясь, наугад Мечет острые стрелы В воспаленный закат. Слышно в буре мелодий Повторение нот... Пусть былое уходит, — Пусть придет что придет.

1972

НАТЯНУТЫЙ КАНАТ

Он не вышел ни званьем, ни ростом. Не за славу, не за плату — На свой, необычный манер Он по жизни шагал над помостом — По канату, по канату, Натянутому, как нерв. Посмотрите – вот он без страховки идет. Чуть правее наклон — упадет, пропадет! Чуть левее наклон — все равно не спасти... Но должно быть, ему очень нужно пройти четыре четверти пути. И лучи его с шага сбивали, И кололи, словно лавры. Труба надрывалась – как две. Крики «Браво!» его оглушали, А литавры, а литавры — Как обухом по голове! Посмотрите – вот он без страховки идет. Чуть правее наклон — упадет, пропадет! Чуть левее наклон — все равно не спасти... Но теперь ему меньше осталось пройти — уже три четверти пути. «Ах как жутко, как смело, как мило! Бой со смертью – три минуты!» — Раскрыв в ожидании рты, Из партера глядели уныло — Лилипуты, лилипуты — Казалось ему с высоты. Посмотрите – вот он без страховки идет. Чуть правее наклон — упадет, пропадет! Чуть левее наклон — все равно не спасти... Но спокойно, – ему остается пройти всего две четверти пути! Он смеялся над славою бренной, Но хотел быть только первым — Такого попробуй угробь! Не по проволоке над ареной, — Он по нервам – нам по нервам — Шел под барабанную дробь! Посмотрите – вот он без страховки идет. Чуть правее наклон — упадет, пропадет! Чуть левее наклон — все равно не спасти... Но замрите, – ему остается пройти не больше четверти пути! Закричал дрессировщик – и звери Клали лапы на носилки... Но прост приговор и суров: Был

растерян он или уверен — Но в опилки, но в опилки Он пролил досаду и кровь! И сегодня другой без страховки идет. Тонкий шнур под ногой — упадет, пропадет! Вправо, влево наклон — и его не спасти... Но зачем-то ему тоже нужно пройти четыре четверти пути!

1972

ЧЕРНЫЕ БУШЛАТЫ

Евпаторийскому десанту

За нашей спиною остались паденья, закаты, — Ну хоть бы ничтожный, ну хоть бы невидимый взлет! Мне хочется верить, что черные наши бушлаты Дадут мне возможность сегодня увидеть восход. Сегодня на людях сказали: «Умрите геройски!» Попробуем, ладно, увидим, какой оборот... Я только подумал, чужие куря папироски: «Тут – кто как умеет, мне важно — увидеть восход». Особая рота — особый почет для сапера. Не прыгайте с финкой на спину мою из ветвей, — Напрасно стараться — я и с перерезанным горлом Сегодня увижу восход до развязки своей! Прошли по тылам мы, держась, чтоб не резать их – сонных, — И вдруг я заметил, когда прокусили проход: Еще несмышленый, зеленый, но чуткий подсолнух Уже повернулся верхушкой своей на восход. За нашей спиною в шесть тридцать остались — я знаю — Не только паденья, закаты, но – взлет и восход. Два провода голых, зубами скрипя, зачищаю. Восхода не видел, но понял: вот-вот и взойдет! Уходит обратно на нас поредевшая рота. Что было – не важно, а важен лишь взорванный форт. Мне хочется верить, что грубая наша работа Вам дарит возможность беспошлинно видеть восход!

1972

ТОВАРИЩИ УЧЕНЫЕ

Товарищи ученые, доценты с кандидатами! Замучились вы с иксами, запутались в нулях, Сидите, разлагаете молекулы на атомы, Забыв, что разлагается картофель на полях. Из гнили да из плесени бальзам извлечь пытаетесь И корни извлекаете по десять раз на дню, — Ох, вы там добалуетесь, ох, вы доизвлекаетесь, Пока сгниет, заплесневеет картофель на корню! Автобусом до Сходни доезжаем, А там – рысцой, и не стонать! Небось картошку все мы уважаем, — Когда с сольцой ее намять. Вы можете прославиться почти на всю Европу, коль С лопатами проявите здесь свой патриотизм, — А то вы всем кагалом там набросились на опухоль, Собак ножами режете, а это – бандитизм! Товарищи ученые, кончайте поножовщину, Бросайте ваши опыты, гидрид и ангидрид: Садитеся в полуторки, валяйте к нам в Тамбовщину, — А гамма-излучение денек повременит. Полуторкой к Тамбову подъезжаем, А там – рысцой, и не стонать! Небось картошку все мы уважаем, — Когда с сольцой ее намять. К нам можно даже с семьями, с друзьями и знакомыми — Мы славно тут разместимся, и скажете потом, Что бог, мол, с ними, с генами, бог с ними, с хромосомами, Мы славно поработали и славно отдохнем! Товарищи ученые, Эйнштейны драгоценные, Ньютоны ненаглядные, любимые до слез! Ведь лягут в землю общую остатки наши бренные, — Земле – ей всё едино: апатиты и навоз. Так приезжайте, милые, – рядами и колоннами! Хотя вы все там химики и нет на вас креста, Но вы ж ведь там задо€хнетесь за синхрофазотронами, — А тут места отличные – воздушные места! Товарищи ученые, не сумлевайтесь, милые: Коль что у вас не ладится, – ну, там, не тот аффект, — Мы мигом к вам заявимся с лопатами и с вилами, Денечек покумекаем – и выправим дефект!

1972

МЫ ВРАЩАЕМ ЗЕМЛЮ

От границы мы Землю вертели назад — Было дело сначала, — Но обратно ее закрутил наш комбат, Оттолкнувшись ногой от Урала. Наконец-то нам дали приказ наступать, Отбирать наши пяди и крохи, — Но мы помним, как солнце отправилось вспять И едва не зашло на востоке. Мы не меряем Землю шагами, Понапрасну цветы теребя, — Мы толкаем ее сапогами — От себя, от себя! И от ветра с востока пригнулись стога, Жмется к скалам отара. Ось земную мы сдвинули без рычага, Изменив направленье удара. Не пугайтесь, когда не на месте закат, — Судный день – это сказки для старших, — Просто Землю вращают, куда захотят, Наши сменные роты на марше. Мы ползем, бугорки обнимаем, Кочки тискаем – зло, не любя, И коленями Землю толкаем — От себя, от себя! Здесь никто б не нашел, даже если б хотел, Руки кверху поднявших. Всем живым ощутимая польза от тел: Как прикрытье используем павших. Этот глупый свинец всех ли сразу найдет, Где настигнет – в упор или с тыла? Кто-то там впереди навалился на дот — И Земля на мгновенье застыла. Я ступни свои сзади оставил, Мимоходом по мертвым скорбя, — Шар земной я вращаю локтями — От себя, от себя! Кто-то встал в полный рост и, отвесив поклон, Принял пулю на вдохе, — Но на запад, на запад ползет батальон, Чтобы солнце взошло на востоке. Животом – по грязи, дышим смрадом болот, Но глаза закрываем на запах. Нынче по небу солнце нормально идет, Потому что мы рвемся на запад. Руки, ноги – на месте ли, нет ли, — Как на свадьбе росу пригубя, Землю тянем зубами за стебли — На себя! От себя!

1972

I. ПЕСНЯ АВТОЗАВИСТНИКА

Произошел необъяснимый катаклизм: Я шел домой по тихой улице своей — Глядь, мне навстречу нагло прет капитализм, Звериный лик свой скрыв под маской «Жигулей»! Я по подземным переходам не пойду: Визг тормозов мне – как романс о трех рублях, — За то ль я гиб и мер в семнадцатом году, Чтоб частный собственник глумился в «Жигулях»! Он мне не друг и не родственник, Он мне – заклятый враг, — Очкастый частный собственник В зеленых, серых, белых «Жигулях»! Но ничего, я к старой тактике пришел: Ушел в подполье – пусть ругают за прогул! Сегодня ночью я три шины пропорол, — Так полегчало – без снотворного уснул! Дверь проломить – купил отбойный молоток, Электродрель, – попробуй крышу пропили! Не дам порочить наш совейский городок, Где пиво варят золотое «Жигули»! Он мне не друг и не родственник, Он мне – заклятый враг, — Очкастый частный собственник В зеленых, серых, белых «Жигулях»! Мне за грехи мои не будет ничего: Я в психбольнице все права завоевал. И я б их к стенке ставил через одного И направлял на них груженый самосвал! Но вскоре я машину сделаю свою — Все части есть, – а от владения уволь: Отполирую – и с разгону разобью Ее под окнами отеля «Метрополь». Нет, чтой-то ёкнуло – ведь части-то свои! — Недосыпал, недоедал, пил только чай... Всё, – еду, еду регистрировать в ГАИ!.. Ах, черт! – «москвич» меня забрызгал, негодяй! Он мне не друг и не родственник, Он мне – заклятый враг, — Очкастый частный собственник В зеленых, серых, белых «москвичах»!