Великие сражения Античного мира
Шрифт:
Никию действительно удалось так плотно осадить город, что положение Сиракуз казалось безнадежным, и городское собрание начало обсуждать условия капитуляции города. И в этот момент в большой гавани показалась триера. На максимальной скорости, которую только могли обеспечить ее гребцы, она устремилась в город. Триера явно опасалась той части гавани, где находился афинский флот, и держала курс прямо на Сиракузы, поэтому могла принадлежать только союзникам осажденных. Вражеские триеры чувствовали себя в бухте в полной безопасности и не успели даже попытаться перехватить триеру. Вот она подошла к берегу, и оттуда спрыгнул капитан, воин из Коринфа. Он быстрым шагом направился прямо к месту проведения собрания. Этот человек прибыл как раз вовремя, так как его появление предотвратило проведение рокового голосования, которое неминуемо закончилось бы сдачей города врагу.
К счастью для Сиракуз, Гонгил, как звали капитана триеры, из-за преследования афинскими кораблями не смог отправиться сначала на юг Италии к Гилиппу, как он планировал, а был вынужден из Греции сразу же прибыть в Сиракузы.
Слух о прибытии военной помощи и о скором появлении еще более значительных сил союзников вновь воодушевил оборонявшихся, которые совсем уже было потеряли веру в победу. Они поняли, что их не бросают на заклание врагу, а весть о том, что командовать ими будет спартанский полководец,
20
Эффект, который производило на жителей других греческих государств присутствие в войсках спартанского командира, аналогичен тому впечатлению, которое производит появление в туземных индийских войсках британского офицера.
Никий как будто впал в оцепенение. Он даже не стал предпринимать попыток противодействия новому противнику. Даже когда Гилипп повел свою маленькую армию в направлении Сиракуз, командующий армией афинян не осмелился попытаться остановить ее. Сиракузские воины предприняли марш навстречу Гилиппу. И пока афиняне полностью сосредоточились на том, чтобы закрыть брешь в линии укреплений вокруг города на южном участке в сторону гавани, Гилипп опрокинул их планы, заняв высоты прямо за Эпиполами. Затем его войска прошли через неукрепленный участок мимо афинян в осажденный город. После того как войска союзников соединились в городе, произошло несколько стычек – небольшими силами с переменным успехом. А затем войска оборонявшихся одержали победу над армией Никия, выбили афинян из Эпипол и оттеснили их на невыгодные позиции в низине близ большой гавани.
Внимание всей Греции теперь было сосредоточено на Сиракузах. Каждый враг Афин понимал, насколько важно было не дать им осуществить свои планы, а возможно, и нанести смертельный удар самим Афинам. В Сиракузы прибыли значительные подкрепления из Коринфа, Фив и других городов. В то же время ошеломленный и деморализованный афинский полководец искренне умолял своих соотечественников отстранить его от командования. Он считал, что дальнейшая осада города безнадежна.
Однако не в обычаях Афин было отступать перед трудностями или катастрофой, какую бы задачу они ни выполняли и каких бы отчаянных усилий ни требовало осуществление их планов. Проявляя жесткую волю и настойчивость, город, вместо того чтобы отозвать от стен Сиракуз свою первую армию, направляет туда еще одну. И это в то время, когда враг вновь начал активные боевые действия против Афин, создав на территории Афинского государства свои форпосты. На население обрушились все невыносимые тягости войны, фактически Афины попали в кольцо блокады. И все же афиняне все еще были хозяевами на море. Они снарядили еще один флот из семидесяти пяти триер, погрузив на него свои последние резервы, оставшихся мужчин, способных носить оружие. Нужно было предпринять еще одну последнюю отчаянную попытку захватить Сиракузы и тем самым избежать позора отступления. Они вновь должны были доказать, что воинский дух афинян можно сломить, но нельзя заставить их согнуться. Во главе экспедиции на этот раз мудро решили поставить лучшего полководца Афин Демосфена, одного из тех блистательных воинов, которых породили долгие годы Пелопоннесской войны. Если бы Демосфен с самого начала принял командование над армией под Сиракузами, афинянам, вне всякого сомнения, вскоре удалось бы заставить город сдаться.
Славу полководца Демосфена всегда заслоняла собой слава его великого соотечественника оратора Демосфена. Когда произносится это имя, мы автоматически начинаем думать о втором человеке. К сожалению, так и не нашлось биографа, подробно рассказавшего о Демосфене-полководце. И все же в длинном списке великих личностей Афинской республики мало найдется людей, которых можно было бы поставить выше, чем этот храбрый полководец, пусть и с печальной судьбой, командовавший флотами и армиями Афин в первой половине Пелопоннесской войны. В первой для себя кампании в Этолии Демосфен успел продемонстрировать юношескую безрассудность и получить урок сдержанности и хладнокровия, о котором не забывал все последующие годы своей карьеры. В то же время ему удалось сохранить в себе ту неукротимую энергичность, которая была характерна для него в любом походе и в любом сражении. Демосфен совершил выдающийся подвиг, когда на седьмой год войны ему удалось отразить нападение мощных сил противника на Навпакт в Этолии. Позже по просьбе Акарнании он принял командование над всей ее армией, во главе которой одержал ряд важных побед над противниками Афин в Западной Греции. Но самым значительным подвигом Демосфена был захват гавани Пилос на юго-западе Пелопоннесского полуострова. Демосфену удалось сначала успешно отразить наступление на Пилос флота и армии спартанцев, а затем он захватил в плен отряд спартанцев на острове Сфактерия. Это стало самым болезненным поражением Спарты за все время войны, заставившим ее заключить перемирие с Афинами на унизительных для себя условиях. Демосфен никогда не вмешивался в борьбу различных партий внутри Афин, но его имя всегда гремело в войнах с внешними врагами. Он сумел остаться в стороне от интриг как аристократов, так и демократов. Его не интересовали политические взгляды Никия или Клеона. Он не запятнал себя предательством, как Алкивиад. В его пользу говорит и тот факт, что драматурги – авторы комедий никогда не упоминали его имени в своих пьесах. Демосфен обладал той моральной силой, которая, даже если не всегда сочетается с физической, заставляет человека полностью отдать себя служению родине, не обращая внимания на интриги, а порой и ненависть тех, кто стоит у ее руля. В истории Античности можно назвать немного имен тех людей, о которых нам, их потомкам, хотелось бы знать как можно больше, которым мы симпатизируем, даже несмотря на все обрушившиеся на них несчастья. К таким людям относится и полководец Демосфен, сын Алкисфена, который весной 413 г. до н. э. отправился из порта Пирей во главе второй афинской экспедиции на Сицилию.
Но его прибытие туда безнадежно
Интуиция опытного полководца сразу же подсказала Демосфену, что ключом к овладению городом были Эпиполы. Он принял решение неожиданным смелым ударом сразу же попытаться восстановить положение афинской армии, пользуясь тем, что прибытие его свежих сил повергло осажденных в ужас и оцепенение. Сиракузцы и их союзники построили за стенами города, вдоль Эпипол, внешние укрепления и частично успели разрушить сплошную линию осадных фортификаций, которую начал возводить Никий и с которой его теснил Гилипп. Если бы Демосфену удался штурм укреплений вокруг Сиракуз и афиняне сумели вновь занять высоты вокруг города, кольцо штурмовых укреплений вокруг было бы восстановлено, и Демосфен заслужил бы славу покорителя Сиракуз. Ведь в случае установления сплошной блокады гарнизон Гилиппа быстро покончил бы с запасами продовольствия в городе, ускорив тем самым его падение.
Предпринятый в дневное время первый штурм внешних укреплений был легко отбит оборонявшимися. Возможно, он был предпринят больше с целью ввести осажденных в заблуждение и убедить их, что осаждающие не намерены прекращать лобовые удары, которые с учетом характера местности конечно же не могли увенчаться успехом. Но с наступлением темноты Демосфен построил своих воинов в колонны. Каждый воин имел при себе пятидневный запас провизии. Следом шли выполнявшие функции саперов строители с инструментами и материалом для возведения укреплений. Предполагалось, что армия немедленно начнет закрепляться на захваченных участках местности. Демосфен повел своих воинов вдоль подножия холмов на южной оконечности Эпипол в глубь острова, пока его войско не вышло к узкой гряде высоких холмов, тянущихся на запад. Затем авангард афинян отправился на запад и быстро оседлал тропу, ведущую вдоль крутого склона на вершину возвышенности. Таким образом, афиняне неожиданно для противника вышли к внешней линии укреплений, заняв самое верхнее положение на Эпиполах. Оттуда по склону они направились в сторону города, попутно разгромив несколько мелких отрядов защитников города и ударив по внешним укреплениям с незащищенного фланга. На первом этапе все благоприятствовало им. Гарнизон оставил внешние укрепления, и афиняне принялись разрушать их. Гилипп бросил в бой свежие силы, которые безуспешно попытались отразить удар афинян. Афиняне остановили и опрокинули этот отряд; они продолжали идти вперед в полной уверенности в близкой победе. Но в этой общей обстановке растерянности, в которой пребывали защитники города и их союзники, один отряд воинов стоял насмерть. Это были беотийцы, которым было поручено охранять один из нижних склонов за стенами города. Строй беотийцев держался ровно и незыблемо. Нисколько не упав духом и не обращая внимания на царившую вокруг панику, они выступили навстречу наступавшим афинянам. Этот момент стал кульминацией битвы. Но воины авангарда афинян, опьяненные успехом, перестали держать строй, в результате чего им пришлось принять бой против более организованного противника, храбрость которого граничила с безрассудством. Поэтому шедшие впереди афиняне начали в беспорядке отступать, опрокидывая попутно все еще шедших за ними следом товарищей. Когда же строй наступающих был полностью расстроен, владевшая сиракузцами паника быстро сменилась мрачной решимостью во что бы то ни стало отомстить врагу. Они дружно ударили всеми силами по отступавшим в замешательстве афинянам. Напрасно афинские командиры пытались снова построить своих воинов. Шум и крики, неразбериха, неизменный спутник ночного боя, и особенно скученность и растерянность вынужденных отступать на узком участке неровной местности воинов не позволяли выполнить необходимые маневры. И, несмотря на то что многие отряды продолжали упорно драться при свете лунных лучей, управление войском было потеряно. Нередко в обстановке хаоса и неразберихи афинские воины нападали друг на друга. Наступая сплоченными рядами, сиракузцы и их союзники продолжали теснить дезорганизованные массы осаждавших. С тяжелыми потерями афинян гнали обратно за холмы, с которых еще чуть ли не час назад они шли штурмовать город в полной уверенности в успехе.
Этот разгром стал решающим для всей осады. Впоследствии афиняне лишь лихорадочно пытались спасти себя от мести осажденных жителей города, которые, очевидно, решили полностью уничтожить армию вторжения. Тем не менее им больше никогда не удавалось повторить успех той ночи. Далее последовал ряд боев на море, во время которых корабли афинян постепенно были уничтожены или захвачены. Воины и матросы, которым удалось избежать смерти в боях и в безуспешных попытках отступить в глубь острова, попали в плен. Никия и Демосфена осудили и приговорили к смерти. Их подчиненные либо бесславно погибли в городских тюрьмах, либо были проданы в рабство тем самым горожанам, которых афиняне, отправившись через море, сами в гордом презрении планировали поработить.
Афиняне отныне уже никогда не могли угрожать завоеванием всему западному миру. Город продолжал храбро сражаться против многочисленных врагов и беспощадно подавлять бунты недовольных. Прошло еще немало лет, прежде чем он сам капитулировал (в 404 г. до н. э.). Но никакие успешные последующие рейды уже не могли вознести его так высоко, дать ему ту мощь, ресурсы, искусных моряков, как это было перед тщетной попыткой захватить Сицилию. И среди соперничающих греческих государств, которые, воспользовавшись оплошностью соперника, поспешили сокрушить его, не нашлось ни одного, которое смогло бы вырасти в империю и продолжить завоевания, начатые Афинами. Власть над Западной Европой досталась Риму и Карфагену, которым через два века придется схватиться в еще более жестокой схватке за нее. И в тех новых войнах были продемонстрированы еще более впечатляющие чудеса храбрости и военного гения, которые Афинам не пришлось увидеть во времена своего становления, расцвета или падения.