Великий актер Джонс
Шрифт:
Гопс рассмеялся несколько наигранным смехом.
– Вам кажется это смешным?
– спросил я.
– Еще бы, - ответил он.
– Создатель гипотезы Зигзагообразного Хроноса твердит мне об актерской игре, когда речь идет о физическом явлении, предусмотренном его собственной гипотезой. Это был не Джонс, игравший знаменитого писателя, а сам Эдгар По. Пересечение зигзагообразных сил в точке "Д" в данном случае - актер Джонс...
– Довольно пошлостей!
– перебил я его.
– Мне смешно, когда вы начинаете комментировать мою статью, ничего в ней не поняв. А вот и сам Эдгар
Актер сидел в углу рядом с ассистентом. Увидев меня, он кивнул. Лицо его мне показалось смущенным.
– Джонс, - крикнул я, - вы совершили чудо.
– Чудо совершил не я, - сказал актер, - а Самуил Гопс. Согласно вашей гипотезе...
– В таком случае, чудо совершил я, - сказал я, - и я могу рассчитывать на половину вашего гонорара?
По-видимому, Джонс был лишен чувства юмора и не понял моей шутки. Лицо его стало озабоченным, как перед кассой, где получают деньги.
В зал вошел режиссер Ингрем, Он легко нес свое большое и красивое тело. Подойдя ко мне, он сказал:
– Боюсь, что наш фильм не понравится зрителю, Дадлин.
– Почему?
– Он слишком реален и будничен. Нам удалось восстановить время почти с документальной точностью, но мы не сумели избежать той монотонности, которой не выносит зритель. Жизнь знаменитого писателя - такая, какой она была. Без прикрас,
– Но вы сами довольны?
– Как вам сказать? Не совсем. И кроме того, я замучен. Он показал взглядом на Гопса, разговаривавшего в эту минуту с артистом, и сказал тихо:
– Больше всего меня измучил этот слишком напористый человек.
– Гопс? А какое отношение он имел к постановке фильма?
– Всюду совал свой нос. И всегда от вашего имени. Ведь в основу фильма положена ваша теория Зигзагообразного Хроноса.
– Как это понять?
– Не вам у меня, а мне у вас нужно просить объяснения. Гопс уклонялся от них, ссылаясь на чрезвычайную сложность вашей теории, имеющей отношение к обратному ходу времени. Короче говоря, он намекал на то странное обстоятельство, что роль Эдгара По исполнял не только Джонс, но и сам По, приходивший ему на помощь...
– Какая чепуха! По умер в первой половине XIX века...
– Я тоже убежден в этом, но Гопс... Впрочем, не стоит его упрекать. Только благодаря его напористости нам удалось добиться от Джонса такого сильного и талантливого исполнения. Мои ассистенты считают, что Гопс применил какие-то химические стимуляторы, действующие на воображение актера. Перед каждой съемкой Гопс не отходил ни на шаг от Джонса. Возможно, действие стимуляторов...
– Сомнительно, - прервал я его.
– А чем объяснить превращение? Только ли талантом? Как понять хотя бы такой факт: крошечные глазки Джонса превращались в большие умные глаза Эдгара По, менялась фигура. Впрочем, вы сами могли в этом убедиться, смотря фильм.
Он замолчал. К нам приближался Гопс, держа за руку Джонса,
– Помирите нас, - говорил Гопс.
– Джонс обижается на меня, что я не хочу признать эксперимент законченным. Смешно! Джонс хочет остаться Джонсом, он не хочет окончательно превратиться в По.
6
Моей сестре Анне не везло. Ей чертовски не везло. Все молодые люди, которые за ней ухаживали, покидали ее спустя месяц или два после начала знакомства. Я не мог этого понять, Анна казалась мне хорошенькой и неглупой девушкой, сердечной, скромной, возможно даже самоотверженной.
Шли годы. К Анне незаметно подкрадывалось увядание, предвестник скорой и преждевременной старости. И никто из родных и знакомых уже не думал, что она выйдет замуж.
Я был очень удивлен, когда однажды утром Анна сказала мне смущенно:
– Филипп, сегодня вечером придет мой жених. Я хотела бы тебя с ним познакомить.
– Жених?
– пробормотал я.
– Ты бы хоть предупредила меня раньше и записала на бумажке его имя. Ты же знаешь, что у меня плохая память на имена.
– Его имени ты не забудешь. Оно очень известно.
– Известно? Ну, тогда назови.
– Эдгар По.
– Ты с ума сошла. Он умер сто с лишним лет назад.
– Возможно, это его однофамилец. Но ты с ним знаком. Он тебе много раз звонил. И когда тебя не было дома, он разговаривал со мной. Однажды он назначил мне свидание.
– И ты не отказала ему?
– У него такой красивый мечтательный голос, Филипп. У меня не нашлось сил отказать. И я пошла к нему на свидание. Чувство не обмануло меня. Он оказался тем человеком, которого я ждала всю жизнь.
– Обожди, Анна. Я сейчас все объясню. Никакого По нет. Есть великий актер Джонс, великолепно сыгравший эту роль в новом, еще не вышедшем в прокат фильме. Не думаю, чтобы Джонс стал продолжать игру, начатую в фильме.
– Нет, Филипп! Ты ошибаешься. Он не актер. Впрочем, ты сегодня в этом убедишься.
В голосе Анны зазвучала необычная нотка, пробудившая во мне дремавшие чувства. Анна была не только единственной моей близкой родственницей, но и воспитанницей. Отец и мать умерли рано. В какой-то мере мне пришлось заменять ей родителей. Когда она была девочкой, я был очень внимателен к ней. Я покупал ей одежду, подогревал завтраки, помогал решать трудные задачи, водил в детский театр, в зоологический сад. Позже это чувство заботливой и душевной ответственности притупилось. Вместо нуждавшейся в постоянной заботе девочки возникла девушка, причем девушка с характером. Теперь уже не я, а она заботилась обо мне, стараясь освободить меня от всего, что могло помешать научно-исследовательской работе. С тех пор я все меньше задумывался о судьбе Анны - что же, старая дева, каких много... Но ведь и я тоже был старый холостяк, больше всего на свете ценил привычный уклад жизни и не желал его менять.
Слова Анны о том, что у нее появился жених, чрезвычайно встревожили меня... Не признаваясь даже самому себе в закоренелом эгоизме, я не хотел менять свои привычки даже ради счастья сестры.
Вечером Анна тихо постучала в дверь моего кабинета.
– Он уже пришел, - сказала она.
– Но очень смущается. Будь с ним внимателен, Филипп. Я тебя очень прошу.
Я ожидал увидеть актера Джонса и не мог понять, чем мог пленить мою сестру этот некрасивый, вульгарного вида человек с крохотными глазками. Но вместо Джонса я увидел Эдгара По. Да, это был он. Он сидел в кресле, погруженный в глубокую задумчивость, как на портрете в первом томе своего собрания сочинений.