Великий царь
Шрифт:
– Говорят, у персов есть даже слоны, – нарушил тишину Эгор, так же как все молча созерцавший лагерь персов.
– А кто это? – не понял его Офриад, мало интересовавшийся чем-либо, кроме искусства войны.
– Это огромные животные с клыками длиннее твоего копья, – пояснил Тарас, немного удивленный, откуда его друг знает про слонов, которых в Греции отродясь никто не видал, – но их не стоит бояться. В горах они почти бесполезны, а на равнину мы персов не пропустим. К тому же они не выносят горящих стрел.
Тарас отвернулся от лагеря. Они видел все, что нужно для первого раза. Пора было уходить обратно. Но в том, что скоро он сюда вернется, Тарас
Глава шестая
Эпидавр-Лимера
В Прасии они прибыли вечером, и все произошло почти по той же программе, как и в Тиросе. Те же чиновники от общины периеков показали им арсеналы с готовым оружием – щитами, копьями, мечами, – а затем провели в кузницы. Поговорив с мастерами, Тарас опять остался недоволен. Местные периеки вопросов задавали меньше, чем Сфетон из Тироса, но показались ему и менее толковыми. Да и многие осмотренные копья были не лучшего качества, и геронт забраковал их, приказав изготовить новые. По той же причине, даже обсудив чертеж, Тарас не решился разместить свой заказ именно здесь. К счастью, разговор тоже состоялся вечером, и Тарас предложил отцу, не мешкая, покинуть утром этот город. Что они и сделали.
Затем два дня они тряслись в повозке до следующего города периеков Кифанты, остановившись на ночлег в имении старого друга отца по имени Меандрий. Этот Меандрий тоже был геронтом, а его клер очень удачно для путников находился как раз между двумя городами.
– Он будет рад меня видеть, – уверил сына Поликарх, – в молодости мы с ним вместе немало повоевали с Аргосом и Аркадией.
– Ну что же, давай, навестим твоего старого друга, – согласился Тарас, едва не добавив «фронтового». Тем более что у него самого знакомых в этих краях не было. А с постоялыми дворами в Спарте дело обстояло из рук вон плохо.
Геронт Меандрий, поджарый спартанец с морщинистым лицом, действительно принял их радушно.
– Крепкого бойца ты вырастил, Поликарх, – проговорил Меандрий, бесцеремонно осмотрев стоявшего перед ним гоплита, – а ведь я помню его еще совсем юным эфебом лет десяти. Он сильно изменился с тех пор.
Услышав об этом, Тарас по привычке напрягся, но Меандрий не стал копаться в его родословной, в просто поверил, что перед ним тот самый Гисандр.
– Да, он возмужал, – согласился Поликарх, – и выиграл Гимнопедии, став лучшим борцом Спарты.
– Это я знаю, – кивнул Меандрий, – ты можешь гордиться своим сыном.
– Ты тоже, – похвалил его в ответ Поликарх, – ведь твой сын погиб как герой в битве с аргивцами.
– Это так, – подтвердил Меандрий, ничуть не расстроившись от этих воспоминаний, – он умер, не опозорив Лакедемон и своих родителей. Так что я выполнил свой долг, как и ты, воспитав хорошего бойца.
Сразу по приезду Меандрий отвел гостей на сесситии в ближайшую деревню, где и сам столовался. Там, сидя за длинным столом под сенью дикого винограда – в этой деревне не было специального здания для сесситий и ели прямо на улице, – измученные дорогой путники хорошенько отдохнули. Отведав черной похлебки, к которой желудок молодого спартиата уже привык, Тарас ел козий сыр с черствым хлебом и оливками, запивая все это молодым слабеньким вином. А старики вообще к вину не притронулись, предпочитая ему обычную воду. Впрочем, Тарас уже привык, что здесь встречи «однополчан» не сопровождались обильными возлияниями. Обычно старшие силой заставляли напиваться только своих илотов, чтобы показать молодежи, что пьянство это страшное зло, за которое стоит убивать. Что и делали, убивая затем в назидание пьяных илотов.
Впрочем, пить вино полноправным спартиатом не возбранялось. Но при таких порядках сильно «закладывать за воротник» никто не стремился. Вот и Тарас, поглядывая на садившееся солнце, осторожно потягивал слабенькое винцо и молчал, больше слушая разговоры местных спартанцев. Зато два геронта, едва встретившись, долго обсуждали какие-то только им интересные темы, совершенно позабыв о главном достоинстве спартанцев – лаконичности. А обсудив все, отправились в имение Меандрия на ночлег.
Утром друзья расстались, договорившись встретиться на следующем собрании герусии, и Тарас с отцом отправились дальше.
Следующий город периеков они увидели издалека, едва солнце стало клониться к закату. Кифанта располагалась у подножия огромного мыса, венчавшего обширную гавань. Наблюдая все это из повозки, колесившей по дороге вдоль берега моря, Тарас вновь задумался насчет флота и вдруг увидел парус. Самую настоящую триеру, что направлялась к пристани Кифанты, у которой спартанец заметил лишь один корабль, видимо торговый, и несколько лодок. Хотя при желании в этой гавани можно было разместить целый флот триер.
– Отсюда мы тоже отправляем корабли, отец? – поинтересовался Тарас, заинтригованный так редко виденным зрелищем.
– Кифанта – один из главный портов, через который мы иногда получаем товары из-за границы, – просветил сына геронт, проследив за его взглядом и тоже заметив корабль, – есть еще Заракс, чуть дальше на этом побережье. А за ним Эпидавр-Лимера. А товары и сырье, что привозят с западных окраин моря и Сицилии, поступают в наши мессенские порты Метону и Пилос.
– Значит, торговля все-таки идет? – уточнил Тарас, услышав, что минимум четыре порта принимают корабли, и пристально взглянув на отца, который словно что-то не договаривал.
– В Спарте нет торговли, Гисандр, – отрезал геронт, – я уже говорил тебе, что иногда мы меняем наш хлеб и оружие на кое-какие товары, нужные для ведения войны. И все. Ты слишком назойлив для простого воина.
– Ясно, – кивнул Тарас, решив больше не раздражать геронта своими расспросами, однако тут же добавил: – Но, кажется, ты забыл, что Леонид назначил меня проксеном.
– Проксен обязан принимать у себя иностранцев, которых отправит к нему царь, – отчеканил геронт, – а не лезть не в свое дело.
Тарас надолго замолчал. Похоже, он влез в дебри международной политики, о которой геронт не хотел особенно распространяться. А тем более признавать, что Спарта нуждалась во многих товарах и закупала их за границей. Хотя при желании могла все производить на своей земле, богатой хлебом, рудой и другими полезными ископаемыми. Но заветы Ликурга уже не одну сотню лет предписывали ей этим не заниматься. Впрочем, несмотря на экономическую отсталость от плисов, где торговля не возбранялась, – чего не мог не заметить Тарас, даже побывав лишь в соседнем Аргосе и Кинурии во время войны, и, конечно, наслышанный об Афинах, – только Спарта могла похвастаться полным гражданским спокойствием. Здесь давно не бывало мятежей и народных восстаний, регулярно сотрясавших соседние государства. Правда, что за этим стояло, Тарас узнал, лишь оказавшись среди спартанских агел и поучаствовав в ежегодных криптиях. Регулярные кровопускания илотам делали свое дело. Тотальный террор вошел в привычку и стал частью жизни граждан Лакедемона. Зато снаружи Спарта просто удивляла своей монолитностью и «спокойствием» масс.