Великий Эллипс
Шрифт:
Ночь — жаркая, душная и бесконечная. Лизелл спала плохо: бессонница плавно перетекала в тяжелый сон, и она не понимала, то ли кто-то скребется в дверь каюты, то ли ей это снится. Если бы она была одна, ей вряд ли удалось бы сомкнуть глаза. Но Гирайз был здесь, и ей не было страшно.
Гудок парохода разбудил ее на рассвете. Слабый свет серого раннего утра едва проникал в иллюминатор, но мотор лодки уже работал. Гамак Гирайза был пуст. Он куда-то ушел, оставив ее нежным ухаживаниям Оонуву. Хотя нет, когда «Слепая калека» на ходу, кочегар привязан к своему котлу. Сейчас его нечего бояться.
Она сползла с
По местным меркам влажный воздух был свеж. Призрачно-белый туман плотно лежал на поверхности реки, высокие деревья толпились по берегам, неясно вырисовываясь в белой дымке. Туман непрерывно жужжал, клубился бесчисленными невидимыми насекомыми.
Примерно через час поднявшееся над горизонтом солнце растопило бы утренний туман, но Рут Джив-Хьюз, заметила она с удовлетворением, не хотел ждать милостей от природы. Капитан стоял у руля. Выдвинув вперед челюсть, презирая возможные опасности, он направлял «Слепую калеку» на юг, в Юмо, на предельной скорости.
Ветерок шевелил ее волосы и приятно холодил покрытое испариной тело. Для того чтобы поддерживать такую скорость, котел должен был работать на полную мощь. Значит, кочегар сейчас трудится внизу как раб. Отлично.
Так она стояла некоторое время, наслаждаясь скоростью, ока не пошел дождь. Небо потемнело настолько, что стало казаться, будто время повернуло вспять и ночь вновь опустилась на землю. Леса Орекса потонули во мгле, и дождь стоял стеной. Она ничего не видела сквозь эту стену и понимала, что капитан находится в таком же невыгодном положении, но «Слепая калека» не снижала скорости. Она терялась, не зная, считать ли такое безрассудство плачевным или восхитительным.
Спасаться от проливного дождя было поздно. Ее одежда уже насквозь промокла. Лизелл спустилась вниз, чтобы переодеться, и обнаружила, что ее свернутая одежда покрыта мохнатой белой плесенью. Она поскребла ее пальцем; едкий запах ударил в нос. Она с отвращением хмыкнула. Теперь ей даже не во что переодеться.
Битый час она провела, отстирывая заплесневелую одежду и развешивая ее на стропах гамаков. На воздухе она, конечно, не высохнет, но можно попробовать досушить ее над плитой в камбузе.
Покончив со стиркой, она вернулась к книге Гирайза, за чтением которой провела остаток утра. К полудню дождь устал лить, а «Слепая калека» — мчаться на предельной скорости. Рокот мотора изменился, лодка заметно сбавила ход, и она услышала голос капитана, громкий и злой. Заинтересованная, Лизелл поднялась на палубу, омытую сейчас первыми лучами солнца, и тут же получила ответ на большую часть своих вопросов.
Кочегар Оонуву сидел на корточках, жадно поедая заплесневелые сухари. Тело его было мокрым от пота и покрыто черной угольной пылью. Он часто дышал, видимо, вследствие напряженной работы внизу. Похоже, он сделал перерыв в работе, чтобы отдохнуть и освежиться. У мальчика полное право пообедать в спокойной обстановке, согласилась Лизелл, но капитан, кажется, смотрел на это по-другому.
Рупа Джив-Хьюза было не узнать, от его былой веселости не осталось и следа. Его искаженное лицо побагровело под татуировками, и он как бешеный что-то орал по-ягарски. Лизелл не понимала ни слова, но жестикуляция капитана говорила сама за себя. Кочегару приказывали немедленно вернуться на место.
Оонуву пожал плечами и пробурчал что-то с набитым ртом. Капитал гаркнул еще раз. Оонуву неподвижным взглядом смотрел прямо перед собой и продолжал жевать. Тогда Джив-Хьюз, свесившись с мостика, выхватил из рук кочегара сухари и вышвырнул их за борт. Оонуву зашипел и оскалил зубы. Джив-Хьюз продолжал орать и грозить кулаком.
Лизелл затаила дыхание и посмотрела на Гирайза, который стоял неподалеку и наблюдал за происходящим. Она бессознательно повернулась к нему с немым вопросом или призывом, и он недвусмысленно кивнул ей.
— Не лезь, — говорил он ей молча. — Не вмешивайся.
Ничего другого она и не ожидала от бывшего Благородного в'Ализанте, наследственного сеньора. В конце концов, он был воспитан в твердой убежденности, что все, кто стоит ниже его по рождению, ниже и во всех остальных своих проявлениях. Непокорные слуги, ленивые или упрямые лакеи, возмущающиеся крестьяне и рабочие не заслуживают симпатии господина маркиза. Возможно, он верит, что нагоняй — это именно то, чего дерзкий ягарец и заслуживает.
Но в Лизелл Дивер нет ни капли крови бывших Благородных, и она не собирается праздно стоять в стороне в то время, как капитан терроризирует подчиненного ему туземца. Если Джив-Хьюз посмеет ударить парня, то она… она… она тогда…
Что? Защищать? Протестовать?
Она не знала. Но в этот момент сам Оонуву разрешил ее дилемму, не спеша поднявшись на ноги. Он как-то замысловато зевнул и неуклюже направился к сходному трапу. Джив-Хьюз проводил его злобным ворчанием. Кочегар лениво посмотрел назад поверх голого плеча. Проходя, он метнул взгляд своих черных глаз в сторону Лизелл и медленно провел языком по нижней губе. Ее симпатия к нему мгновенно исчезла.
Оонуву скрылся в машинном отделении. Труба запыхтела дымом, и рокот мотора усилился. Руп Джив-Хьюз удовлетворенно крякнул и встал к рулю. «Слепая калека» набрала скорость, а Лизелл вернулась к прерванному чтению.
Во второй половине дня новый взрыв эмоций вызвал ее на палубу. На этот раз Гирайза не было видно. Но Оонуву так же сидел на палубе — еще более потный и грязный, с бутылкой ксусси на коленях, а над ним нависал разгневанный Джив-Хьюз. В то время как капитан ярился и неистовствовал, кочегар поднес бутыль к губам и неторопливо отпил из нее. Отставил ксусси в сторону, поднял лицо к небу, напрягся, наморщил лоб и плюнул по-ягарски — выпустил вверх фонтан из ликера и слюны. Струя описала кривую и разлетелась брызгами по палубе на расстоянии нескольких футов от того места, где стояли сандалии Рупа Джив-Хьюза. Нога незамедлительно нанесла глухой удар по ребрам Оонуву, отшвырнув кочегара в сторону. Бутыль с ксусси подпрыгнула, упала и разбилась вдребезги, ликер растекся по палубе. Ощерившись, Оонуву схватил острый керамический осколок и вскочил на ноги. В руках капитана блеснул нож. Они напряженно застыли лицом к лицу, молча выжидая.
Лизелл не верила своим глазам. Оцепенела. Они готовы были убить друг друга — этот сумасшедший капитан и его провинившийся кочегар, и она была бессильна остановить их. Их идиотская озлобленность несомненно задерживает ее и даже может лишить шансов на победу, и она не может этого предотвратить.
Неважно, успокоила ее пришедшая в себя практичная часть ее мозга. Даже если один из них или оба они погибнут, Гирайз и я найдем способ управлять этим корытом.