Великий князь
Шрифт:
– А кто это с Гедиминовой шапкой шествует? Кто таков?
– То духовник Димитрия Иоанновича. А позади него...
– Тиш-ше!..
Стены церкви, где Великое княжество обретало нового государя (а заодно и новую династию на троне), задрапировали благородным пурпуром и бело-золотыми полотнищами. Застелили красным подход к царским вратам алтаря , установили два вызолоченных стульца - для Великого князя и митрополита. Расстелили от стульев и до алтаря дорожку из бархата и камки, означая путь, по которому пойдет молодой правитель. Пышно украсили аналой, на который поставили золотой поднос с инсигниями - великокняжеским венцом, мечом, крестом и скипетром.
– Идут! Ведут!!!
Заволновалось людское море, зашумело многоголосьем - и умолкло в почтении, наблюдая величественную процессию, направляющуюся в храм. Впереди всех шел отец Мелетий, окропляя святой водой путь своего духовного сына; за ним шествовал сам будущий Великий князь,
– Государю Димитрию Иоанновичу многие лета!..
Трижды провозгласив чествование, поддержанное хоровым пением, диакон уступил место митрополиту Киевскому, Галицкому и всея Руси Ионе. Благословение, затем общий молебен... Архипастырь литовский вел службу очень прочувствованно, да и сам был весьма воодушевлен - в отличие от остального клира, озабоченного скорыми переменами. При Ягеллонах епископы западнорусской православной церкви имели определенную самостоятельность, их глава поставлялся в сан константинопольскими патриархами, и соперничал с митрополитом московским за право добавлять к своему титулу сакральную приставку "и всея Руси". При московских же Рюриковичах сохранение прежней независимости было под большим сомнением. Н-да!.. Одно только утешало литовских иерархов - положение католиков и протестантов было еще хуже. Особенно если вспомнить все слухи о набожности царевича Димитрия, и дарованной ему благодати целения. Все же, что ни говори, а епископы тоже люди - и смотреть на суету папежников и тщетность их усилий им было приятно.
– Пресекновением рода прежних Великих князей Литовских, яко же ради сохранения мира и единства, был избран достойнейший из достойных, именем...
Усевшись после молебна на стульцы, первенец царя московского и киевский митрополит по очереди начали говорить - в полной тишине и внимании. Для начала владыко Иона на всякий случай разъяснил присутствующим, зачем они все здесь собрались. Затем его собеседник милостиво согласился занять опустевший трон и принять "на рамена свои" все тяготы правления - после чего архипастырь и подвел итог их неспешной беседе, путем провозглашения шестнадцатилетнего юноши новым Великим князем Литовским, Русским и Жемудским.
– Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!!!
После обряда миропомазания по храму прокатилась слабая, но вместе с тем прекрасно ощущаемая волна благодати. С каждой регалией, возлагаемой на сереброволосого правителя, она становилась все сильнее и отчетливее - пока все присутствующие не впали в молитвенный экстаз. Часть родовитых преклонили колени, знатные литвинки не удержали слез - а давление благодати Господней все нарастало, несло уже не только блаженство, но и боль. После принятия меча из рук великого маршалка все разом прекратилось, оставив после себя странное сожаление и непонятную тоску... Ненадолго. Стоило владыке Ионе отвести Великого князя к тумбообразному резному трону, накрытому парчой, усадить в него и подать скипетр - как всех присутствующих придавило еще сильнее. Точнее сказать, почти всех: боярыня Дубцова Евдокия Фоминишна, жена сотника черной стражи и по совместительству личная челядинка синеглазого властителя, никакого давления не ощущала. Касания ласкового ветерка, и не более того - ну, разве что в последний раз ощутимо потеплел массивный рубиновый браслет на тонком запястье.
– Возрадуемся же, и возблагодарим...
Надо сказать, что хотя статная красавица и разделяла окутавший всех и каждого благоговейный восторг, вместе с тем она умудрялась размышлять и на иные темы. Например, успела сравнить канон венчания на великокняжеский престол в Троицком храме с тем, который проводили при миропомазании ее соколика в младшие соправители Русского царства - чисто по-женски решив, что в московском Успенском соборе все было красивее и торжественнее. Еще Авдотья мимоходом вздохнула о тех заботах, что свалились на нее в связи с переездом из уютных теремных покоев Кремля в холодные палаты Большого дворца Великих князей Литовских . Вот уж правду говорят, что один переезд равен двум пожарам!.. Старая дворцовая челядь, прислуживающая еще Сигизмунду Августу и его властной матушке королеве Бонне, по большей части осталась на своих местах - полностью сменили только поваров, ключников и стражу...
– Многие лета государю Димитрию Иоанновичу!!!
Встрепенувшись, боярыня обнаружила, что умудрилась прослушать не только окончание церемонии, но и приглашение Великого князя всем присутствующим пожаловать на пир в честь его "возвышения мечом" . Демонстративно поправив пояс с увесистым клинком, государь московский и литовский двинулся вперед - а за его плечами, укрытыми алым плащом, словно сама собой сформировалась свита. Первым вышагивал канцлер литовский Николай Радзивилл по прозвищу "Рыжий", буквально на полшага опередив удельного князя Старицкого и подканцлера
– Многие лета!..
Отдельные выкрики и славословия быстро слились в громкий рев, в котором слышалась как радость от обретения законного правителя, так и предвкушение скорых коронационных торжеств. Религиозный экстаз от прикосновения к чему-то, для чего у людей просто не было слов; надежды на лучшую жизнь; искреннее восхищение красотой нового Великого князя Литовского - и многое, многое иное!..
– Матушка-боярыня, возок ждет.
Не удостоив свою раскрасневшуюся от обилия впечатлений служанку Манефу даже и мимолетного взгляда, мужняя жена Авдотья развернулась лицом к храму. Трижды перекрестилась, и беззвучно зашептала коротенькую молитву, прося у Богородицы заступничества и здоровья. В первую голову ее соколику Митеньке, взвалившему на себя неподъемное дело примирения и объединения двух некогда враждующих держав. А во вторую - богом данному супругу Петру Лукичу, венчание с которым сделало ее счастливой настолько, что...
– Кхе-кха. Матушка-боярыня?..
В один момент растеряв все свое хорошее настроение, боярыня едва не свершила грех сквернословия прямо на храмовой паперти - удержавшись в самый последний момент.
– Веди.
Беспрестанно напоминая самой себе о христианском смирении и всепрощении, Евдокия Фоминишна глубоко вздохнула и медленно выдохнула. После чего и проследовала в царский возок, отгораживаясь от радостных горожан широкими спинами черной стражи - приставленной к ней повелением государя Димитрия Иоанновича. Не то, чтобы ей грозило что-то конкретное, потому как в придворных раскладах она была фигурой мелкой, если даже не сказать ничтожной. В делах правления абсолютно ничего не решала, местом близ трона наделить не могла... С другой же стороны - личная служанка Великого князя, имеющая к нему доступ в любое время ночи и дня. Имеющая возможность передать любую челобитную в обход могущественных недоброжелателей или рассказать своему господину интересную сплетню. Или замолвить доброе словечко за попавшего в опалу родовитого. Да мало ли? Но даже при таких раскладах охрана была бы лишней, если бы не красота боярыни Дубцовой. Привлекающая к ней жадные мужские, и завистливые женские взгляды, она уже послужила причиной нескольких "недоразумений" - закончившихся, слава богу, вполне благополучно. Хотя?.. Не понаслышке зная злопамятный и мстительный нрав своего господина, Авдотья подозревала, что наказание просто отложено. В московском Теремном дворце тоже случалось нечто подобное - глупые сплетницы вдруг напрочь теряли голос, а излишне любвеобильные придворные начинали мучиться расстройством желудка и кишечника. Какая уж тут похоть, когда от нужника и на дюжину шагов не отойти?..
– Долгие лета Великому князю!!!
Невольно вздрогнув от раздавшегося совсем рядом вопля, боярыня откинулась на спинку сидения, отгораживаясь от чужих взглядов темным бархатом занавески - и пока возок пробирался сквозь людское море в Нижний замок, ей вдруг вспомнился муж. После их венчания и скромной свадьбы, только и дали новобрачным провести вместе медовый месяц - а как закончился он, так закрутили шального от счастья супруга важные дела. Первейшим из них стало исполнение воли самого великого государя Иоанна Васильевича, пожелавшего впятеро увеличить число постельничих сторожей в черных кафтанах. Доверие великое, да и честь немалая!.. Оправдывая которую, боярин Дубцов приходил домой глубоко заполночь, а уходил еще до рассвета. Исхудал, на челе появилась новая морщинка... Это ведь наверх забраться сложно, а упасть вниз всегда легко. Многие, ой многие хотели занять его место!.. Однако же ничего, с божьей помощью ее Петруша справился, представив на царский смотр пять сотен воев в черненых доспехах. Отборнейших рубак, многократно проверенных в бою и мирной жизни, умелых с любым оружием и без него, лучших из лучших! Вдобавок ставших еще и многократно опаснее: составные кирасы из доброй стали уверенно держали граненую бронебойную стрелу и свинцовую пулю с десятка шагов - а подобраться к кирасиру поближе мешала его длинная пика и четверка седельных пистолей. Однако в жизни случается всякое... Поэтому тем, кто все же смог пробиться для схватки накоротке, было приуготовлено знакомство с тяжелым палашом. Ну или тяжелой саблей, на конечный результат это все равно никак не влияло.