Великий князь
Шрифт:
– Гм. Съездить что ли с Машкой в Кириллов монастырь, помолиться о даровании победы?..
***
Полгода жители Рыбного переулка проводили свой день под шум большого строительства. Шесть месяцев терпели регулярные "переклички" сторожевых псов, стук топоров и прочие утеснения - зато потом пригласил их разбогатевший сосед на освящение своих новых хором, да угостил от души, поделившись толикой своей удачи и достатка. Только отошли от одного гуляния, как соседушка устроил другое, в честь обретения родовой фамилии. Торговый гость Тимофеев - звучит-то как, а? И именоваться теперь в грамотках можно с отчеством, ровно какой боярин или князь!.. Ну а под самый конец уходящего года посватался
– Ну что, сват, за деток наших?
Ярославский купец на предложение нового родственника отреагировал сугубо положительно. Осторожно принял в грубые с виду руки-клешни обманчиво-хрупкий стеклянный кубок, вздел его над головой, оказывая тем самым уважение хозяину - после чего и опорожнил, за будущую счастливую семейную жизнь восьмилетней Иулиании и десятилетнего крепыша Епифания.
– Силен!..
– Ну так!
Подзакусив, чем бог послал (а в последние годы вседержитель был необычайно щедр), породнившиеся купцы удивительно схожими движениями огладили аккуратные бородки. Переглянулись, да и набулькали себе еще медовухи, огласив негромкий тост во здравие великой княгини, захворавшей по слухам еще на пути в Кирилло-Белозерскую обитель. Рядом со святым местом ее грудной кашель начал было отступать - да только принесли гонцы тревожные вести об орде басурманской под стенами Астрахани, вынудив великого государя Иоанна Васильевича в тот же миг бросить царский обоз и налегке поскакать в Москву. А за ним и государыня Мария Темрюковна отправилась, под присмотром старшего Басманова - медленно, да со всем мыслимым бережением... Ну да ничего, выздоровеет матушка-царица и еще краше прежнего станет!..
– Ладно, будя пока.
Послушно отставив хрустальное чудо в сторонку, ярославец слегка насторожился. Внешне, конечно, это было незаметно - да только Тимофей не первый год свои дела вел.
– Когда о приданом Иульки моей говорили, видел я, что ты рассчитывал на много большее. Однако же словам моим перечить не стал! Значит, понятие имеешь, и голова у тебя не для того, чтобы в нее кашу есть. А посему, сват, слушай, да запоминай.
Помолчав, дабы прибавить своим словам дополнительного веса, Тимофей размеренно заговорил:
– Измыслил я затею следующую: отстроить в каждом городе избы большие с лабазами каменными, прилавками крепкими да приказчиками расторопными, поставленными от царской казны - чтобы учинить торговлю постоянную тем, что выделывают царские мастерские и мануфактуры. И что бы оплату принимать не только звонкой монетой, но и всем, что только есть у покупателя. Зерно, холстины, кожа, пенька, сало, мясо...
Многозначительно шевельнув кустистыми бровями, московский негоциант предложил сродственнику самому продолжить этот список.
– А одновременно с торговлишкой надобно приказчикам скупать все, чем только богата земля русская. И если для какого православного цена на приглянувшуюся вещь неподъемна, так давать ему рассрочку на разумный срок. Про двухлемешные плуги тульского завода слыхал? Три рубля каждый стоит - это какой же пахарь такие деньжищи имеет? А так и казне прибыток, и Руси польза немалая. Ты, кстати, на это особливо напирай!..
Поглядев на Андрея, хозяин дома остался доволен - всякому понравится, когда с таким вниманием слушают.
– Тако же в этих избах хорошо бы торговать и иным товарцем: к примеру, льняным да парусинным сукном Московского товарищества, или вот солью твоей... Хотя нет. Слышал я, что великий государь - дай бог ему долгих лет и здоровья, будет понемногу забирать все соляные промыслы в казну.
Покосившись на вытянувшееся лицо свата, Тимофей про себя улыбнулся.
– Ну, значит,
Не выдержав и промочив-таки горло остатками медовухи, мужчина солидно кашлянул:
– Запомнил? Теперь слушай еще внимательней. Все, что я тебе говорил, изложишь своими словами на бумаге орленой, а затем допишешь следующее: перво-наперво о том, что берешься ты на свои деньги устроить из кирпича двадцать торговых изб - с условием, что казна потом тебе все расходы возместит. Только не копийками!.. Проси, чтобы товар с казенных складов подешевле отпускали. Понял?
Утвердительно кивнув, Андрей для пущей верности загнул палец. Уже на второй руке, между прочим!
– Вторым делом напишешь, что надобно приказчикам прилежно слушать, о чем народец меж собой да на торге городском болтает, да примечать, кто из государевых служилых людей ленится, мздоимничает да умаление чести великого государя чинит. А в конце каждого месяца грамотку о вызнанном отсылать, в Сыскной или Постельный приказы. Только слушать да записывать, понятно?
– Как не понять, сват?..
– Ну и третье - что просишь ты дозволения собрать среди знакомых купцов торговое товарищество, для исполнения всего предложенного. Как изложишь все это красиво, да в укладку дорогую положишь, придешь ко мне. Дам я тебе рукопись редкую - для подношения благодетелю своему берег, да раз уж такой случай... А еще получишь вот такое колечко.
Светешников помимо воли впился глазами в невзрачное кольцо из темного янтаря.
– Ну как тебе такое приданое, сват?
Кое-как оторвав взгляд от драгоценной безделицы, Андрей честно признался:
– Светлая ты голова, Тимофей Викентьич!
– А то ж!.. До того светлая, что даже все твои сомнения насквозь вижу. Да только пустяшные они - как узнают купцы про это начинание, сами в очередь выстроятся, чтобы долю себе откупить. Кстати!.. Ты с челобитной не затягивай, потому как государь наш Димитрий Иоаннович через седьмицу собирается в Кирилло-Белозерскую обитель отъехать - и пребывать там, пока санный путь не установится.
– Все-то ты знаешь, все-то ведаешь...
Скромно кашлянув, хозяин согласился с этим утверждением. А заодно предупредил, что треть всех паев будущего товарищества за ним - для такого дела уж и серебро готово. Поглядев на придавленного масштабами задумки родственничка, Тимофей понимающе улыбнулся и придвинул обратно стеклянные кубки на массивной витой ножке. Налил крепкого стоялого меда...
– Ну что, сват. Выпьем за молодых?..
***
Правду говорят, что беда не приходит одна!.. Весна, лишившая Московскую Русь всенародно любимого и почитаемого архипастыря Макария, продолжилась холодным и изрядно дождливым летом. Купцы разом вздули цены на хлеб, появились грозные знамения в небесах и на земле, оскудели на зверье леса и на рыбу реки и озера - одно цеплялось за другое, словно звенья тяжкой цепи, скованной на погибель православному люду!.. Да только разбил ее великий государь Иоанн Васильевич, своей мудростью, тщанием и неусыпной заботой - устроив все так, что и от голода никто не умер, и для державы вышла польза великая. А первейшей опорой и помощником царю в делах был наследник его, благословенный самим Вседержителем сереброволосый Димитрий Иоаннович - он тоже развеивал черную сень великого глада и мора своими молитвами неустанными да делами праведными. Люди ведь не слепые и сами видели, как часто молодой государь оставался в Успенском соборе на всенощную. Или по местам работ дорожных ездил, исцеляя людей без разбору - боярин ли перед ним важный, или последний холоп. В общем, так и перебедовали лихое время, отбились от погибели неминучей!.. Однако просто так она уходить не захотела, забрав в самом расцвете сил и красоты великую княгиню Марию Темрюковну - как раз в последний день года семь тысяч семьдесят седьмого от сотворения Мира. Смертью год начался, ей же и закончился...