Великий магистр
Шрифт:
«Вроде… да», — сказала она, глядя на меня с удивлением.
Поморгав и смахнув остатки слёз, она улыбнулась уже шире и увереннее. А у причала снова покачивалась лодка — пустая. Светлана перевела вопросительный взгляд с неё на меня.
«Посмотри вон туда».
Взгляд Светланы устремился в указанном мной направлении. В тумане проступали очертания прекрасного белопарусного корабля, стоявшего на якоре.
«Он ждёт тебя, — сказала я. — Море — жизнь, берег — смерть. Посмотри назад».
На берегу,
«Ну что, поплыли?»
Не дожидаясь моих указаний, Светлана сама забралась в лодку. Я последовала за ней.
«На вёслах — ты».
И мы поплыли к кораблю. Гребля давалась Светлане с трудом, но я не могла грести за неё: это была её работа и её жизнь. Её лицо искажалось от напряжения, она стискивала зубы, стонала, но гребла.
«Такое чувство… будто под вёслами не вода… а тесто», — пропыхтела она.
«Борьба за жизнь — непростое дело, — улыбнулась я. — С каждым гребком ты приближаешься к цели. Не останавливайся! Борись!»
Уключины скрипели, скрежетали зубы Светланы. Корабль медленно, очень медленно приближался.
«Уфф… Не могу больше, — выдохнула Светлана. — Сил нет… Ладони стёрла».
Хватка её рук на вёслах ослабела…
«Не бросай вёсел! — воскликнула я. — Осталось совсем немного, неужели ты остановишься, когда цель уже близка? Давай! Ты гребёшь за свою жизнь, помни!»
Бросив на меня полный муки взгляд, она снова стиснула вёсла и погрузила их в воду. С виду — вода как вода, но лопасти входили в неё, как в крутое тесто. Эту тяжкую работу Светлана должна была сделать сама, а я могла только помогать и направлять. Я слушала её организм, и фальшивого голоса почти не слышалось…
Скрип… Плеск… Скрип… Плеск…
Глухой стон Светланы.
«Давай, девочка. Уже почти! Давай, ещё чуть-чуть…»
Она ворочала вёслами, рыча от натуги, а я потихоньку вливала в неё силы. Корабль был уже близко, белые громады его парусов колыхались в небе, и вот…
Вот он, борт! Я взлетела и опустилась на палубу, сбросила Светлане верёвочный трап. Уронив вёсла, она вцепилась в него, оттолкнулась ногой… Лодка уплыла из-под неё, и теперь дорога была одна — наверх.
Карабкаться ей тоже было тяжело — ещё тяжелее, чем грести, но близость цели придала ей сил и решимости. Сцепив зубы, она одолевала ступеньку за ступенькой, осталось совсем чуть-чуть, последний рывок, и…
Она повисла на трапе — потеряла из-под ног ступеньку.
«Меня тянет вниз…»
«Давай!»
«Не могу… Ноги парализовало… Не могу ими пошевелить…»
«Вспомни, что ты видела на берегу!»
Крест и венки. Нет, нет, только не это. Бледное лицо Светланы исказила зверская гримаса, и она невероятным усилием подтянулась на руках. Я добавила ей сил — последнюю порцию, и вот она уже вцепилась в борт, подтянулась ещё и… упала на палубу.
«Ну вот и всё. Ты умница».
Я погладила её по щекам. Она лежала совершенно без сил, утомлённо улыбаясь и разбросав руки в стороны.
Фальшивый голос затих.
«А кто капитан этого судна? Куда мы поплывём?» — спросила Светлана чуть слышно.
«Капитан — ты. И ты поплывёшь туда, куда захочешь».
16.14. Поясница
Мы вышли из палат и собрались в коридоре.
— Обследуйте их завтра, — сказала я персоналу. — Мы придём ещё, больных здесь много.
Двенадцать достойных, включая меня, и столько же людей, вырванных из лап смерти — таков был первый результат. Врачи ещё не знали этого — им нужны были анализы, чтобы поверить в чудо, но сами люди уже чувствовали перемены в себе: это было видно по их посветлевшим глазам.
Через открытую дверь палаты на меня смотрели с бледного лица глубоко ввалившиеся, но ожившие, полные мысли и чувства глаза Светланы. Уже сейчас в них отражалось зарождение желания облечь случившееся в слова и донести до людей. Только бы сил побольше — а способ это сделать найдётся. Я улыбнулась и кивнула её мыслям.
Оставив позади недоумевающих врачей и не менее потрясённых пациентов, мы вернулись домой. Это был только первый шаг, предстояло сделать ещё много, а пока нужно было восстановить силы… Раскалывалась голова и подкашивались ноги. И поясница ныла…
Юлю я застала в её комнатке за изготовлением сложнейшего, состоявшего из нескольких сотен деталей оригами — фигуры китайского дракона. Отрешённая от всего, она ловко сгибала пальцами бумагу, соединяла детали, и под её искусными руками рождалось нечто фантастическое — пёстро-чешуйчатое, гривастое, хвостатое и страшномордое. Я залюбовалась.
— Вот это да… Юль, ты просто мастер.
Она не удостоила меня даже взглядом через плечо, но уголки её губ шевельнулись в подобии улыбки. Эмоции она выражала крайне слабо, была замкнутой и со стороны походила на больную аутизмом; впрочем, её разум не умер — он просто дремал.
Наблюдая за её работой, я присела на кровать. По всему полу были разбросаны листки бумаги, среди которых встречались и гладкие, и скомканные — от неудачно вышедших деталей; подобрав один из смятых, я расправила его и стала рассматривать рисунок сгибов. Он был похож на паутину…
Огрызок карандаша выводил на коленке корявые, неровные строчки…
Я бригантина лёгкая, скольжу я по волнам,
Мечта — мой парус, ну а руль мой — сердце.
Давно уснул на дне морском мой храбрый капитан,