Великий магистр
Шрифт:
– Проклятье!
– прошептал де Пейн, разомкнув пересохшие губы. Но отчего византийская принцесса так похожа на Катрин де Монморанси, и почему его так влечет к ней? Только ли из-за этого сходства, или потому, что во всем ее облике чувствуется огромная духовная и жизненная сила, превосходящая окружающих?
Неожиданно размышления Гуго де Пейна прервал тихий стук в дверь, после чего она, чуть скрипнув, отворилась. На пороге показалась девушка, закутанная в покрывало, со свечой в руке. Она молча поклонилась рыцарю и стрельнула взглядом по комнате. Потом приложила палец к губам и отступила в коридор. А в комнату осторожно вошла византийская принцесса, одетая в шелковую желтую тунику и пурпуровые башмачки; ее золотистые волосы украшала серебряная диадема с тонкой филигранью, выдержанная в одном стиле с серьгами и браслетами на руках.
– Мой приход сюда кажется вам предосудительным?
– тревожно спросила она, сделав два шага вперед. Гуго де Пейн поднялся с кресла, опираясь на подлокотник.
– Я счастлив, что вижу вас, - произнес он, приложив руку к сердцу. Это были первые слова, которыми они обменялись за все время, проведенное в Труа.
– Умоляю вас - садитесь, - сказала Анна Комнин.
– Вы нездоровы.
– Если вы покажете мне в этом пример, - Гуго подождал, пока принцесса не сядет в пододвинутое им кресло; забыв о раненом плече, он прикусил губу от запульсировавшей боли. Это не ускользнуло от внимательного взгляда Анны.
– Простите мое вторжение, - сказала она.
– Из-за глупого женского каприза, я подвергаю ваше здоровье опасности.
– Ничуть, - отозвался рыцарь.
– И поверьте, если бы не пришли вы, то у меня бы еще хватило сил взобраться сегодня вечером по стене к вашему окну и бросить в комнату алую розу. Но почему вы называете ваш поступок капризом? Такого ли определения он заслуживает?
– Не знаю, - ответила принцесса.
– Я еще не разобралась. Знаю только одно: все-таки судьба мужчины ужасна. Вечно они натыкаются на разные острые, металлические предметы, из-за которых затем приходится долго лечиться.
– Происходит это по большей части из-за вас, прекрасных дам.
– И многим из нас это нравится.
– А вам?
– А мне по душе состязание ума. У нас, в Византии, обычаи менее кровожадны. Хотя именно ум рождает коварство, а сердце отвагу и честь. Скажите, вы не были в Константинополе? Впрочем, тогда бы мы наверняка встретились.
– Возможно, в ближайшее время мой ангел-хранитель приведет меня в ваш славный город, - сказал Гуго.
– Мне приятно с вами беседовать. Ваша красота греет взгляд, а речи питают разум. И если первое присуще женщинам, то второе встречается крайне редко.
– Опасный ли вы человек?
– произнесла принцесса, словно бы обращаясь сама к себе. Немного прищурившись, она смотрела на де Пейна, чуть наклонив набок золотистую головку.
– Вы учтивы, воспитаны, отважны. Природа наделила вас и силой, и внешностью, и разумом, - всем тем, что нравится женщинам и ведет за собой других мужчин. Судьба вложила вам в руки меч и указала путь, по которому надо идти. Так мне кажется. Но добрый ли вы человек? Потому что, если все это, - и принцесса обвела пальчиком в воздухе круг, - будет направлять Зло, то многие сердца будут разбиты от одного лишь соприкосновения с вами.
– Я стараюсь жить по христианским заповедям, - ответил Гуго де Пейн, помолчав.
– Но позвольте и мне задать вам вопрос. Приоткрыл ли кто-нибудь из счастливцев калитку к вашей душе и не присутствует ли он сейчас незримо в вашем воображении?
– Нет...
– туманно ответила принцесса.
– Но в Константинополе меня ждут. Люди и... животные. Которые иногда меняются своими местами.
– Достаточно, - улыбнулся де Пейн.
– Не хотелось бы попасть на ваши острые зубки.
– Не беспокойтесь. Но если уж попадетесь - вас я буду прожевывать долго и медленно.
– От вас я терпеливо снесу любую боль. Даже сердечную.
– Хорошо же!
– погрозила ему принцесса.
– Ловлю Вас на слове.
– Она уже освоилась в покоях рыцаря и первый налет отчужденности растаял. Оба они даже не заметили того момента, когда не пересекавшиеся до сего времени их орбиты начали сближаться, притягиваемые двумя планетами. Все чаще серые и вишневые глаза встречались, и все реже взгляд кого-нибудь из них отводился в сторону. За легкой беседой время летело незаметно. Вспыхивавшие на дороге друг к другу огоньки не давали сбиться с пути, по которому испокон веков шли все влюбленные.
– Что это у вас? Табулы?
– спросила вдруг Анна.
– Давайте сыграем.
Гуго де Пейн расставил на доске фигуры, предложив белый цвет принцессе. Анна взялась за королевскую пешку и выдвинула ее на две клетки вперед. Рыцарь сделал один ход пешкой от королевы. Анна поставила вторую пешку рядом с первой. Гуго ответил слоном, загородив им своего короля.
– А вы осторожны, - заметила принцесса.
– Не любите рисковать?
– Нет, не люблю, - ответил Гуго.
– Я люблю светлые волосы, цвета солнечных лучей, карие глаза, подобные сверкающим агатам и нежную улыбку, блуждающую на бархатных губах.
– Но говорить такое - тоже риск. Если я обижусь и уйду?
– Жестоко бросить раненого паладина.
– Кстати, раненому паладину я приготовила одну чудодейственную мазь, Анна достала из кармашка пузырек.
– Вот она. Натрите свои раны утром и вечером, и они затянутся через несколько дней.
– Принцесса выдвинула ближнего к королю коня на третью горизонталь.
– Благодарю за заботу, - произнес Гуго и повторил ход Анны. Принцесса напала на его коня слоном. Гуго вновь повторил ее маневр.
– Что же вы все время обезьянничаете?
– возмутилась принцесса, напев слова из песенки Маркабрюна:
Под шахом я стою,
Но не найдется мата,
И конницу свою
Нашлю на супостата.
– А ты, беспечный враг, - подхватил Гуго де Пейн,
Бросаешь мне насмешки,
В отчаянье атак
Сшибая только пешки.
– Не пожалел ладью? А я ударю слева!
– продолжила Анна.
– А я ее собью. А вот и королева!
– улыбнулся де Пейн.
– Настал конец войне, и пленники понуры, - рассмеялась византийская принцесса, показывая белоснежные зубки.