Великий магистр

Стампас Октавиан

На смену герцогу явился Фуше Шартрский со своими бумагами. Он так долго и нудно расспрашивал Гуго де Пейна о покушении на короля, задавал столько вопросов, что, видя утомление друга, Бизолю пришлось довольно бесцеремонно выставить историографа за дверь, отдавив ему при этом ногу.

–  Все! Прием окончен!
– проворчал он, встав на пороге и полный решимости никого больше не пускать.
– Назад, назад!
– крикнул он кому-то в коридоре, приоткрыв дверь.

–  Послушайте, барон, - услышал Гуго де Пейн голос графа Норфолка.
– Я просто хотел узнать, не ваша ли это лошадь, серая в яблоках, вырвалась из конюшни и мечется сейчас по двору? Слуги говорят, что она взбесилась и хотят заколоть ее.

–

 Что-о?!
– взревел Бизоль и через секунду топот его ног уже разносился по коридорам замка. Англичанин спокойно вошел в комнату.

–  Что там случилось с его лошадкой?
– спросил Гуго, после приветствия.

–  Ничего особенного, - ответил граф.
– Просто мне надо было как-то пройти мимо него.

–  Ну что же, - улыбнулся Гуго.
– Считайте, что вы прошли не только моего стража, но и второе испытание. Поскольку обойти Бизоля почти невозможно.

Грей Норфолк почтительно наклонил голову.

–  Мессир, я восхищаюсь вашим мужеством и лишний раз убеждаюсь в том, насколько оказался прав мой отец - произнес он.

–  А разве у вас был бы другой выбор?

–  Король Франции - не мой король.

–  Хорошо. Но просто защитить человека, подвергающегося смертельной опасности - не правое ли дело, которому нас призывает Господь? Нет разницы, на кого нацелены ножи убийц: на короля ли, или на нищего трувера.

–  Вы правы, - согласился граф Норфолк, подумав.
– и все же, мне трудно смотреть на короля Франции вашими глазами, поскольку он причинил много вреда Англии.

–  Мои глаза здесь ни при чем. Вред несут не монархи, а движущие ими силы, которые, поверьте, сокрыты в глубочайшей тьме. Однако, вот вам загадка, граф: есть три унижения, которым может подвергнуться мужчина. Это нищета, поражение от другого мужчины и измена любимой женщины. Если бы на вас свалились все эти три несчастья, что бы вы предприняли?

Грей Норфолк задумался, покусывая губы.

–  Поражение в честном бою можно пережить, - сказал наконец он.
– Но поражению от негодяя я предпочту смерть. Измену женщины восприму как благо, которое избавило меня от предательницы. А нищета липнет лишь к тем, кто потерял цель, смысл жизни и крепость духа. Думаю, что она мне не грозит. Если же такое произойдет, то перед вами уже будет не граф Норфолк, а раздавленный червь.

–  Сказано неплохо, - произнес Гуго, задумчиво разглядывая графа.
– А теперь ступайте, а то вернувшийся Бизоль разорвет вас за ваши шутки на куски. Встретимся завтра.

Едва Грей Норфолк удалился, как в комнату влетел разъяренный Бизоль де Сент-Омер.

–  Где этот наглец?
– завопил он с порога.
– Давненько я не потрошил английские шкуры!

–  Угомонись и оставь его в покое, - попросил де Пейн.
– Он славный малый, и я надеюсь, что вы еще подружитесь.

–  Никогда!
– выкрикнул Бизоль, багровея.
– Англичане наводят на меня икоту. И все, больше я никого сюда не пущу, тебе надо спать.

Но в дверь снова постучали. Бизоль сжал кулаки и распахнул дверь, готовый к силовым мерам воздействия на непрошеных гостей, однако, увидев входившего в покои Ренэ Алансона, принца крови, смиренно отступил в сторону. Алансон подозрительно покосился на него и подошел к постели де Пейна.

–  Прежде всего, я хотел поблагодарить вас за то что вы спасли жизнь моего брата, - произнес он.
– Что же касается второго дела, приведшего меня сюда, то я желал бы обсудить его наедине.

–  Бизоль, кажется твоя лошадка снова выскочила из конюшни, - усмехнулся Гуго. Они подождали, пока за ворчащим Сент-Омером закроется дверь.

–  Итак?
– вопросительно произнес де Пейн, видя, что принц медлит. Долгие годы, проведенные в Византии, наложили на Алансона свой отпечаток: он напоминал изнеженную, напомаженную, смоченную духами капризную куклу, наряженную в мужское платье.

–  Мне трудно об этом говорить, - произнес Алансон, приглаживая свои завитые волосы, - но я выполняю поручение одной особы... одной дамы... надеюсь, вы понимаете, о ком идет речь?

–  Я догадываюсь, поскольку часто видел вас вместе, - сказал де Пейн, стараясь за учтивой улыбкой скрыть свое волнение.

–  Не будем называть имен, - понизил голос Алансон.
– Но эта дама хотела бы вас видеть. И так как вам, очевидно, трудно передвигаться, она сама навестит вас, вечером... Хотя я и возражал против этого необдуманного шага, - добавил Алансон с вызовом. Гуго де Пейн с трудом подавил поднимающееся раздражение к послу-франту.

–  Если законы приличия смущают известную нам даму, то я могу явиться сам в указанное ею место, - произнес Гуго, чуть побледнев.

–  Дельно, - согласился Алансон.
– Я передам ваше пожелание. В любом случае, вечером будьте готовы. Вас известят, - с этими словами, слегка наклонив голову, принц покинул покои. Вернувшийся Бизоль, подозрительно взглянул на друга.

–  Давненько я не видел тебя таким... светящимся, - сказал он.
– Словно внутри у тебя горит лампа. Определенно, кинжальные удары пошли тебе на пользу.

–  Они дали выход застоявшейся крови, а новая вольется сегодняшним вечером, - пояснил Гуго.
– Передай, пожалуйста, Раймонду, чтобы он приготовил мою одежду.

–  Как же, сейчас!
– усмехнулся Бизоль.
– Если что нужно, так я схожу вместо тебя.

–  Представить страшно. Сделай то, о чем я тебя прошу.

–  Кажется, я начинаю догадываться, - улыбнулся Бизоль.
– Ладно, будь по твоему. В конце концов, любовь - лучший лекарь. Вот, помню, пять лет назад в Орлеане...
– Бизоль поудобней устроился в кресле, но взглянув на впавшего в сон друга, замолчал, поднялся, и, осторожно ступая, вышел из комнаты.

Наступил вечер, густой, прохладный, полный томительного ожидания, с высыпавшими на небе яркими звездами. Гуго де Пейн, одевшийся с помощью Раймонда, велел оруженосцу зажечь свечи и отпустил его. Он сидел в глубоком кресле возле окна, нахмурившись и положив ладонь на раненое плечо. Невольно мысли его унеслись к далеким временам, когда еще юным рыцарем он встретился здесь, в Труа, с бургундской девушкой, прелестной графиней де Монморанси, и - был ослеплен ее красотой, в одно мгновение потеряв голову от любви. Ей было восемнадцать лет, а ему - двадцать один, и, казалось, впереди ждет сто лет счастья, а не одиночества. Из всех своих многочисленных поклонников Катрин выбрала его, а тех, кто не хотел ее уступать, пришлось слегка пощекотать копьем. В ней было столько света, воздуха и солнца, что она напоминала порхающую на цветочной поляне фею, которую можно рискнуть поймать, но невозможно сжать в объятиях, не раздавив хрупких крыльев. Такие неземные существа обречены на быструю гибель - от злых чар, непогоды, случайной обиды, да и просто грубого слова. Но никогда и ни с кем Гуго де Пейн не был столь нежен и заботлив, как с ней. Он готов был положить к ее ногам не только свою жизнь, но и весь мир, если бы владел им, все небесные звезды, - и даже этого было бы мало. Но Любовь и Смерть - родные сестры. Два года длилось счастье влюбленных, два года они наслаждались друг другом, с горечью расставаясь хотя бы на несколько дней, часов, минут. Они были помолвлены, назначен день свадьбы, и приглашены влиятельные сеньоры, когда случилось это роковое морское путешествие в Тирренском море, необходимое для больных легких Катрин. И потом наступила темнота, неся с собой опустошение и неизбывную боль. Никаких следов корабля не удалось обнаружить, словно сам морской владыка, соблазненный красотой невесты Гуго де Пейна, похитил ее для своего подводного царства.