Великий магистр
Шрифт:
– Стой!
– сказал вдруг лежащий рыцарь.
– Ты дворянин?
– Да, - ответил Гуго.
– Рыцарь?
– Только оруженосец.
– Я - граф Норфолк. Я не могу быть убит или взят в плен оруженосцем. Встань, я произведу тебя в рыцари. Своей храбростью ты заслужил золотые шпоры рыцаря.
Чувствуя неловкость от этой ситуации Гуго, отступил в сторону и с достоинством преклонил колено. Граф Норфолк поднял свой меч и приблизился к беззащитному теперь юноше. Рядом никого не было. Он ударил его мечом по плечу и произнес: "Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, и Святого Великомученика Георгия жалую тебя в рыцари". Затем поцеловал его, как того требует обычай, и подал ему рукоятку того самого меча,
– Вот теперь ты рыцарь, - произнес граф Норфолк.
– Встань! Я твой пленник.
Так Гуго захватил в плен крупного военачальника и был произведен им в рыцари. Позднее, сам король Франции Людовик IV подтвердил это звание, совершив торжественный обряд над ним и Бизолем де Сент-Омер.
Когда наступило временное перемирие и военные действия прекратились, два друга вернулись в Труа. Их приезд совпал с возвращением домой их отцов и сюзерена - графа Гюга Шампанского. Цветами, песнями, ликованием встречали победителей. Праздничные пиры длились по нескольку недель. Устраивались различные балы, феерии, турниры, состязания трубадуров... Труа и окрестности целый год блистали горностаевыми мехами, мантиями, перьями, плюмажами, гирляндами роз, рыцарскими доспехами. Это был период славы, неги и любви. Но ни одна из прекрасных дам пока еще не вошла в сердца двух друзей. Их кровь жаждала новых подвигов. Испросив разрешения у отцов и сюзерена, они отправились странствовать...
В полном боевом вооружении, с двумя слугами, ведущими сменных лошадей, имея при себе лишь небольшой запас соли и пряностей, они исколесили всю Францию, скитаясь по городам и селам, горам и долам, отыскивая приключения и справляясь у повстречавшегося на пути: соблюдаются ли в их местности добрые обычаи? Поскольку при выезде дали обет вспомоществовать утесненным и уничтожать зло. За Бога, Честь и Женщину!
– эти слова стали их девизом в странствиях. Если в пути их застигала ночь - не беда!
– всегда вдоль дороги или на опушке леса находились специально приготовленные для таких путешественников вбитые в землю плиты, могущие послужить кухней. Рядом разбрасывался шатер, а на плиты клались убитые косули, которые накрывали сверху другой плитой, чтобы выдавить кровь. Разводился огонь - и ужин готов! А утром - снова в путь, ведь может быть там, за перекрестком, ждут твоей помощи, чтобы освободить прекрасную незнакомку, попавшую в руки коварных злодеев. Но чаще всего, друзья ночевали во встречных замках, поскольку ни один хозяин не смел бы отказать в ночлеге странствующему рыцарю. Напротив, он их удерживал сколько возможно долго. На воротах и башенных шпилях замков издалека были видны золотые шлемы - знак гостеприимства и радушного приема. При их приближении уже начинал трубить рог караульного и опускался мост, а дамы спешили на крыльцо, чтобы встретить рыцарей и поддержать стремя. Потом их вели в дом, подавали умыться, распускали ремни доспехов, мягкими полотнами отирали пыль с лица и говорили, что с этой минуты этот замок их. Тотчас же пажи рассылали приглашения именитым соседям, собирая веселое общество. А после обеда, в сумерках начинались рассказы собравшихся рыцарей. Звучали мандолина и арфа, кельнская флейта и волынка. Обязательно возникали споры между какими-нибудь двумя богословами, а бегающий между кресел шут смешил всех своими причудами. Потом друзья отводились в приготовленные для них комнаты, им подавалась розовая вода для омовения, приносились вино и лакомства на сон грядущий, и они зарывались в пуховые постели с надушенными фиалками изголовьями. В час отъезда, на следующий день, расставаться с такими замками было всегда грустно.
2
Три года странствовали Гуго де Пейн и Бизоль де Сент-Омер, побывали в Германии и в Голландии, пересекли Францию с запада на восток и с севера на юг. Нет ничего более полезного для познания мира, чем путешествия: они наполняют сосуд души знаниями и даже глупца делают умнее. И вот однажды судьба привела их к маленькой деревушке, затерянной у подножия Восточных Пиренеев. Называлось это селение, взобравшееся на вершину каменистого холма, - Ренн-ле-Шато, и располагалось оно примерно в ста милях от Каркассона.
Приближаясь к виднеющейся вдали деревушке, друзья удивились тому, что вся местность вокруг была изрыта и зияла глубокими ямами, словно проходивший мимо великан вонзил в землю свои огромные пальцы. Кое-где вдоль дороги встречались остатки языческих храмов и надгробий, а среди камней и валунов били горячие источники.
– Это неспроста, - сказал Бизоль, глубокомысленно потерев нос перчаткой.
– Чует мое сердце, что мы попали в дьявольское место.
– Или кто-то ищет здесь клад, - произнес Гуго.
– Много веков назад здесь была северная столица империи кельтов, которые разграбили Рим и увезли оттуда иерусалимские сокровища.
– Сокровища Храма?
– Именно, - Гуго огляделся вокруг.
– Об этих сокровищах ходят много слухов. Когда, в первом веке, легионы императора Тита до основания разрушили Иерусалим и разграбили Храм, содержимое было увезено в Рим, а золотой иудейский семисвечник водружен на триумфальную арку. Но потом, после взятия Рима вестготами, сокровища древнееврейского царя Соломона бесследно исчезли.
Лошадь Бизоля споткнулась и чуть не полетела вместе с всадником в одну из ям.
– А мне кажется, - с досадой сказал он, удержавшись в седле, - просто кому-то очень хочется, чтобы я дал ему в ухо, за то, что он роет ямы под ногами моей лошади.
Словно услышав его слова, из-за скалы показалась группа всадников, настроенных весьма решительно.
– Раз, два, три... пять... семь...
– начал считать Бизоль, потом плюнул на землю.
– В глазах рябит.
– Их двенадцать, - сказал Гуго.
– По шесть на каждого. Пустяки. Помнишь, мы гнали три десятка англичан аж до самого побережья?
– Они так и полезли в воду, как утки, - рассмеялся друг.
– Правда, штаны у них были уже до этого мокрые. Ну что ж, этих мы заставим полетать куропатками, - и он вытянул вперед свое длинное копье.
– Господа!
– обратился к ним отделившийся от группы кабальерос идальго.
– Не угодно ли вам повернуть ваших коней и вернуться назад?
– С какой стати, любезный инфансон?
– спросил Гуго де Пейн.
– Мы направляемся вперед.
– Там, за холмом, отдыхает мой сеньор, дон Хуан де Сетина, и я не хочу, чтобы ему мешали. Так что разворачивайтесь обратно. Иначе вы пожалеете.
– Вздор!
– радостно взревел Бизоль.
– Мы будем иметь честь атаковать вас!
– и, пришпорив коня, он бросился вперед.
Не ожидая столь бешенного натиска от двух странствующих рыцарей, кабальерос растерялись, а двое из них, сбитые копьями, свалились на землю. Развернувшись, Гуго и Бизоль ворвались в группу, орудуя палицами и отбивая удары мечей щитами. Вскоре еще четыре всадника лежали на земле, а бердыш идальго разлетелся на куски.
– Не достаточно ли вам, господа?
– спросил Гуго.
– Или желаете продолжать?
– Остановитесь!
– раздался вдруг с вершины холма звучный голос.
– Это говорю я - маркиз Хуан де Монтемайор Хорхе де Сетина!
Дерущиеся подняли головы и посмотрели на спускающегося к ним человека в черном плаще. Он был невысокого роста, очень смугл, с коротко подстриженными волосами и остроконечной бородкой, Кабальерос опустили оружие и спешились. Гуго с Бизолем также вложили мечи в ножны, спрыгнув на землю.
– Невероятно!
– проговорил маркиз, приближаясь к ним.
– Что вас удивляет?
– вызывающе спросил Бизоль. Но де Сетина словно бы не слышал его.
– Поразительно, - прошептал он, разглядывая щит Гуго.