Великий Новгород в иностранных сочинениях. XV — начало XX века
Шрифт:
Печатается по: Byron R. First Russia then Tibet. Edinburgh, 1933. P. 90–100. Перевод Е.Н. Козлова.
Мэри Ноэль Келли — жена посла Великобритании в СССР в 1949–1953 годах Дэвида Виктора Келли. В 1950 году, получив разрешение Министерства иностранных дел, посетила Астрахань, Киев, Одессу, Ленинград и Новгород. Свои впечатления от поездки она описала в книге «Mirror to Russia», изданной в Лондоне в 1952 году. Новгороду в ней посвящена отдельная глава. Она интересна прежде всего тем, что является первым после почти двадцатилетнего перерыва иностранным описанием Новгорода.
Передо мной стояла очень высокая лестница, вертикально уходящая ввысь под слабо освещенный купол храма. Ее отдельные перекладины отсутствовали, но это был единственный путь наверх.
Сама
Когда я все-таки, несмотря на головокружение, достигла верха этого ужасного деревянного монстра, готовая к встрече с фресками, меня внезапно охватило благоговение: я увидела этих грозных старцев. Ной, Мельхиседек, Макарий Египетский и Святой Акарий [22] , сходные по высоте и размеру. Они смотрели на меня окаменевшим взглядом со стен, оттуда, где их оставил Феофан Грек шесть веков назад. Некоторые возвышаются на своих столпах с белыми бородами, струящимися подобно рекам, — безжалостные бескомпромиссные судьи. Художник, вероятно, имел в себе нечто от святого, иначе как бы он мог выразить дух аскетизма, не прочувствовав его сам. Он нарисовал старцев энергичными размашистыми и быстрыми мазками, используя оттенки терракоты, охру и «движки» белильных мазков, выделяя морщины вокруг круглых глаз, рта и носа, акцентируя складки драпировок, бороды и волос и высветляя их. Это так называемый метод «оживок». Гений Феофана Грека состоит в смелой энергичной и одновременно легкой манере письма. Фон его фресок строг и благороден, выдержан в серебре, а также в фиолетовых и синих тонах. Одежды святых — бледно-желтых и серых тонов.
22
Правильно: Акакий. — Прим. перев.
Света было мало, и я с трудом узнала Адама, Авеля, Илью, Иоанна Предтечу на барабане купола. Я затрепетала при мысли о том, что здесь творил великий мастер такой яркой индивидуальности. Он принес с собой через степи в 1370-х годах послание: «Мир ужасен». И кистью написал ту самую истину, которую фигуры так настойчиво пророчествуют со своих колонн.
На острове Торцелло, близ Венеции, есть мозаичное изображение византийской Богородицы, лик которой возвышается над складками своего темного плаща, одинокая и далекая фигура в куполе собора. Та же атмосфера отчужденности и у фресок в Новгороде, только больше дикости, свирепости и суровости во взгляде. Впечатление тем более поразительно, что я была всего в нескольких ярдах от фресок, практически у их ног. То же выражение библейского презрения — или это была все-таки жалость? — к делам нашего бренного мира читалось и у святых церкви Спаса на Ильине улице, и в лике Богоматери в Торцелло.
Новгород стоил тех скучных часов, проведенных в ленинградском поезде, который полз сквозь бесконечные хвойные леса, чья глубина подчеркивалась белоснежными, будто обернутыми пергаментом стволами берез. Современный Новгород — тихий уголок. Мы остановились в новом отеле, в котором около сорока номеров, очень чистом, построенном после войны, с красивым видом на Волхов и собор. Следуя в памяти за быстрой тройкой Роберта Байрона, описанной в его книге «Сначала Россия, затем Тибет», наш первый вопрос был о том, можем ли мы посетить церковь Спаса на Нередице с фресками XII века, которую в 1931 году посетил Байрон. Он приехал туда в середине зимы, и фотография этой церкви, жемчужины под снегом в тени огромного дерева, как мне показалось, самая красивая в книге. Как хотелось туда сходить. Нам сказали, что это невозможно. Нет дороги в это время года. Вопрос о том, чтобы пройти пять миль, был оставлен сразу, и, кроме того, церковь разрушена немцами.
Днем, стоя над водами Волхова, мы смотрели на тихие поля вокруг нас и заметили вдалеке ужасный сарай, под которым скрыта церковь: бедную Нередицу медленно начинали восстанавливать. В той же стороне, окруженный стенами со всех сторон, как и кремль, возвышался Юрьев монастырь с ободранными луковицами куполов на соборе. Сохранился только их железный остов. Из золотых пластин, покрывавших купола, немцы во время войны делали портсигары.
Мы с интересом осмотрели здание, принадлежавшее графине Анне Орловой, которая владела 60 тысячами крепостных душ. Она находилась под большим влиянием своего духовного наставника —
К счастью, Антониев монастырь, окинутый Байроном только мимолетным взглядом, был открыт для посещения.
Байрон прослушал здесь службу и объявил фрески «плохими». С тех пор как он осмотрел монастырь, в церкви XII века были прекращены богослужения и голубой иконостас частично разобран. Но на колоннах и на арке правой стороны апсиды под слоем «плохой» живописи была обнаружена более древняя и расчищена три-четыре года назад. Изображения святых XII века в блеклых тонах коричневого, зеленого и голубого цветов хорошо видны. Куратор объяснил, что эти святые с закрытыми глазами были написаны местными художниками, потому что они выполнены без подсвета белильными мазками. Наиболее интересна фигура юноши, нашедшего голову Иоанна Крестителя. Монастырь был основан Антонием, который по легенде приплыл из Рима на каменной плите. Он построил богатую церковь, к которой в XVII веке были пристроены трехкупольный собор и ризница. В башне, где монахи хранили свои сокровища и откуда они следили за порядком в своих владениях, на стене лестницы было обнаружено маленькое изображение высотой всего в фут. На нем изображен новгородский мастер Петр, который построил собор. Он сгорблен от своих трудов, но смотрит на нас живым и озорным взглядом, его волосы подстрижены в кружок. Интересен тот факт, что одет он в короткую тунику и трико, как на средневековых полотнах и на изображениях в первых печатных книгах на Западе, а не в традиционные русские рубаху и порты.
Гуляя по пустынным улицам, которые так же петляют, как и в Средневековье, и резко обрываются на окраине, трудно представить себе, что ныне сонный Новгород размером с очень небольшой английский городок — самый древний и в то же время один из важнейших торговых центров Древней Руси и к тому же — европейский город. Славянское население этого великого города на торговом пути с севера в Византию и на Черное море пригласило легендарного скандинавского Рюрика быть их князем. Варяжская династия, основателем которой и стал Рюрик, построила богатую торговую империю сначала в Новгороде, а затем и в Киеве, «Втором Константинополе». Когда же Киев был захвачен и разорен татаро-монголами в 1240 году, Новгород сохранил свое право на независимость до конца XIV века, когда был подчинен Ивану III.
Величие Новгорода закончилось век спустя. Иван Грозный, в одном из припадков острой подозрительности, разрушил 5 или 6 тысяч домов в городе, а то, что осталось, было захвачено шведами в 1611 году. Уже не было Александра Невского, который в 1240 году отбросил шведов с берегов Невы и на Чудском озере разгромил тевтонцев на льду, дважды защитив Новгород.
В дни своего расцвета Новгород был средневековой купеческой республикой, равной Любеку, Генуе или Антверпену. Это было место встречи купцов всех стран от севера до юга и от запада до востока. Рядом с церковью Святого Петра находился Немецкий двор, а у церкви Святого Олафа — Скандинавский двор. Здесь жили и арабы, и персы, об этом говорят найденные арабские и персидские монеты. Конечно же, сюда приезжали и греки. И нет ничего неправдоподобного в сцене из оперы «Садко», в которой индийский гость поет свою известную лирическую арию. Я использовала слово «республика» намеренно, так как термин «монархия» введет нас в заблуждение относительно компромисса, заключенного между князем и дружиной, с одной стороны, и купцами Новгорода — с другой. Горожане сами приглашали князя. Функции его сводились к руководству дружиной во время войн, и, если князь не был сильной личностью, все дела решало вече. Это было народное собрание, проходившее в торговом центре города на правом берегу реки в своем собственном здании и созывавшее всех звоном вечевого колокола.
Кочевые племена славян первыми заселили эти земли; род был их основной единицей. Главы родов — столько, сколько могло их собраться вместе, — сформировали вече и выбирали посадника руководить городом. Женщина-посадница Марфа Борецкая была вынуждена подчиниться Ивану III после неудачной попытки передать Новгород под покровительство польского короля Казимира IV.
Площадь вокруг Никольского собора была вечевой площадью. Во время археологических раскопок на глубине нескольких футов была обнаружена площадка, около 300 квадратных ярдов, которая была усеяна черепами животных. Сколько культурных слоев нужно было раскопать, чтобы добраться до этого странного пола!