Великий перелом
Шрифт:
Возможно, он хотел изобразить при этом таинственную улыбку, но она получилась пошлой.
Ягер спросил:
— Ты знаешь, как мы это сделали? Для меня это тайна.
— Вообще-то я знаю, но говорить не полагается, — сказал Скорцени.
Ягер поднял с земли ветку и замахнулся. Скорцени хмыкнул.
— Дерьмо, я никогда не соблюдал правила. Ты знаешь, что такую бомбу невозможно приспособить к самолету или ракете, так ведь?
— О, да, — согласился Ягер. — Помнится, я был втянут в этот проект глубже, чем мне хотелось бы. Ты — безумный ублюдок, и это была и твоя ошибка тоже. Если бы я не участвовал в том рейде, когда ты стянул взрывчатый металл у ящеров…
— То стал бы куклой в руках Советов и, вероятно, сейчас был бы уже мертв, — прервал его Скорцени. — Если бы тебя не сцапали ящеры, то это сделали бы большевики. Но на этот раз мы все сделали по-другому. Мы не стали устанавливать ее на грузовом судне, как сделали, когда рванули Рим. Трудно одурачить ящеров дважды одним и тем же способом.
Ягер шагал, раздумывая. Он поскреб подбородок. Надо бы побриться. У него имелась острая бритва, но скрести ею лицо без мыла было настоящей пыткой. Наконец он сказал:
— Мы не могли доставить ее по суше. Остается… даже не могу себе представить.
— Вот и ящеры тоже! — Скорцени злобно улыбнулся. — Они рвали бы на себе волосы, если бы имели их. Но я знаю кое-что, чего они не знают. — Эти слова он почти пропел, как мальчишка, насмехающийся над своими сверстниками во дворе школы. Он ткнул пальцем в грудь Ягеру. — Я знаю кое-что, чего и ты не знаешь.
— Все в порядке, — сказал Ягер. — Если не скажешь, дам тебе сапогом в зад. Как же мы сожгли Александрийскую библиотеку?
Намек на классику прошел для Скорцени незамеченным, но на главный вопрос он ответил:
— Я знаю, что у нас есть новый тип подводной лодки, вот что я знаю. Будь я проклят, если знаю как, но она может проплыть в погруженном состоянии каждый сантиметр из целых четырехсот пятидесяти километров.
— Боже правый! — воскликнул Ягер с неподдельным изумлением. — Если бы не нашествие ящеров, мы вымели бы всю Атлантику с такими лодками. — Он снова почесал подбородок, мысленно представив себе карту восточной части Средиземного моря. — Ее, должно быть, привели отсюда — с Крита?
На лице Скорцени мелькнула забавная смесь уважения и разочарования.
— А ты ведь неглупый парень, а? Да, от Крита до Александрии можно проплыть под водой — если знаешь, что назад не вернешься.
— M-м, вот как… — Ягеру потребовалось подумать еще. — Всей команде нельзя сказать — могла взбунтоваться. Но можно найти человека, на которого можно положиться. И тогда он нажмет кнопку, или щелкнет выключателем, или сделает что-то еще, что требуется для взрыва.
И он снял свою черную форменную фуражку в знак уважения к смелости этого человека.
— Должно быть, все сделали как надо, — согласился Скорцени. — Одна только тонкость — он так и не узнал, что его погубило.
Ягер вспомнил об огненном шаре, который он видел к востоку от Бреслау, том самом, который остановил наступление ящеров на город. Он попытался представить себя в середине этого огненного шара.
— Ты прав, — сказал он. — Это все равно, что швырнуть человека внутрь Солнца.
— Наверняка так и было, — сказал эсэсовец.
Он шел рядом с Ягером, бессмысленно насвистывая сквозь зубы. Через несколько шагов он спросил — самым будничным тоном:
— Как там твой еврейский приятель из Лодзи, сообщает что-нибудь? Радуются они тому, что получили от меня?
— Ни слова от них я не слышал, — правдиво ответил Ягер. — Я не удивлюсь, если после товара, который ты попробовал им сбыть, они вообще перестанут доверять немцам. — Он подумал, что выбрал для газовой бомбы прекрасный эвфемизм. Надо будет использовать его и в будущем. — Они до сих пор не позволяют ящерам использовать Лодзь в качестве опорного пункта против нас, несмотря ни на что.
— Как сентиментально, — сказал Скорцени с тонкой сардонической усмешкой. Он ткнул Ягера в спину так, что тот едва не ударился головой в ствол березы. — Но очень скоро это потеряет всякое значение.
— Потеряет? — По спине Ягера побежали мурашки. Значит, Скорцени что-то слышал. — Они собираются приказать нам захватить город? Не уверен, что мы сможем сделать это. Даже если удастся, в уличных боях наша техника станет мишенью.
Скорцени расхохотался, он хохотал громко и долго. С березы донесся негодующий крик белки.
— Нет, они не собираются совать ваш стержень в колбасную машину, Ягер, — сказал он. — Как я это понимаю. Если мы смогли преподнести подарок ящерам в Александрии, сможем осчастливить и евреев в Лодзи.
Ягер был лютеранином. Он пожалел, что не католик. Ему очень хотелось перекреститься. Ошибиться в том, на что намекал Скорцени, было невозможно.
— Как вы доставите ее в Лодзь? — спросил он с неподдельным удивлением. — Евреи больше никогда не доверятся вам — нам всем. Могут предупредить и поляков. Боже, если только они узнают, что будет в этой вашей бомбе, они могут предупредить и ящеров.
— К черту ящеров. К черту поляков. К черту и евреев тоже, — сказал Скорцени. — На этот раз я не воспользуюсь ничьей помощью. Когда груз прибудет сюда, я доставлю его лично.
— Вы должны работать, — сказал Давид Нуссбойм на языке ящеров и добавил усиливающее покашливание. — Если вы не будете работать, они уморят вас голодом или просто убьют.
И, как бы подчеркивая его слова, Барак-3 окружили люди с автоматами. Представитель ящеров, самец по имени Уссмак, ответил: