Великий полдень
Шрифт:
Папа, как известно, не препятствовал забавам с денежными операциями. Похоже, и сам с удовольствием был готов «поиграть» против игры как таковой. Против «Великого Полудня». Наращивание семейных капиталов в любой форме вполне отвечало его интересам. К тому же время от времени его специалистам удавалось прослеживать и вскрывать отдельные финансовые жилы — всю сложную цепочку подставных лиц и банков, — и тогда, используя самую примитивную силу, Папа попросту конфисковывал найденные деньги.
Косточка довольно быстро пришел к выводу, что власть в конечном счете есть сумма усилий конкретных, реальных людей — исполнителей, которые исполняют
Может быть, сам Косточка додумался до этого. Может быть, это было коллективное решение многих игроков. Не исключено даже, что сам Папа и его служба безопасности подбросили идею.
Схема выглядела классически стройно. Нужно было вычислить, разыскать и привлечь к делу самых заклятых, смертельных врагов Папы. Из них составить кулак, который, при факторе внезапности, мог нанести удар, адекватный силе Папы. И Косточка вычислил и разыскал таких людей. Он объединил их. Это были все те разрозненные и довольно многочисленные субъекты, которых Папа когда либо «кинул», прищемил, обидел, искалечил — т. е. попросту не добил в пору своего становления и у которых с ним были личные счеты.
Само собой, Косточка действовал не на прямую, не от своего лица, но через лицо подставное. Причем, это не был вымышленный персонаж, а совершенно конкретное лицо, человек, чрезвычайно близкий Папе. Быть может, он и сам не догадывался о своей роли, а если и догадывался, то, возможно, счел, что подобное развитие событий ему даже на руку.
— Ты знаешь, — сказал мне дядя Володя, — я, кажется, догадываюсь, кто этот человек. Только теперь…
— Надеюсь, это не я? — пробормотал я.
— Ты? — в свою очередь изумился дядя Володя. — Какая мысль! С какой стати? Ты наверно шутишь? Разве ты близок Папе?
— Не я? — вздохнул я и даже нашел в себе силы усмехнуться. — Слава Богу. Уже легче.
— Да ну тебя, Серж! Что за шутки!
— Ладно, прости, — извинился я, притворившись, что действительно пошутил. — Кто же это?
— Попробуй угадать.
— Ты говоришь, что это человек чрезвычайно близкий Папе?.. Может быть… — Я похолодел от своей догадки. — Неужели Мама?
— Господи, Серж, ты меня с ума сведешь. У тебя странное воображение… Хотя, по правде сказать, и меня посетило это подозрение. Уж больно в последнее время Папа мучил ее, бедную… Может быть, кто то и хотел бы столкнуть их, но ты же знаешь нашу Маму — это невозможно.
— Ну да, — согласился я, — конечно. Хорошо. Тогда скажи, что ты сам думаешь, Володенька. Я боюсь опять сморозить какую-нибудь глупость.
— Нет, ты все же попытайся. Мне важно проверить свою собственную логику.
Я еще немного подумал.
— Кажется, я догадываюсь…
— Кто же?
— Альга?
— Вот уж действительно глупость сморозил! — улыбнулся дядя Володя.
— Нет?.. — смутился я. — Но Папа мог тысячу раз смертельно обидеть
— Лучше уж я тебе сам скажу, — сказал он.
— Нет нет! — перебил его я, входя в азарт.
— Если Косточка, мальчик, мог до такой степени всерьез восстать против Папы, то… у Майи, пожалуй, есть все основания считать Папу врагом.
— Серж! — прошептал дядя Володя, покраснев.
Его лицо исказилось страданием. Даже слезы выступили на глазах.
— Прости, Володенька, прости! — Я был готов себя избить. — Ты же знаешь, я нездоров. Я, наверное, опять брежу, несу ахинею.
— Да, Серж, ты несешь ахинею… — согласился дядя Володя. — А кроме всего прочего, — сказал он, пересиливая себя, — как можно подозревать девушек? Разве от их лица возможно было бы делать соответствующие распоряжения? Для этого нужен определенный авторитет. Человек должен, по крайней мере, быть близок к власти.
— Тогда я все понял! — нетерпеливо воскликнул я. — Это Парфен!
— Вот это уже теплее.
— Мм… Тогда Петрушка! Конечно, это он — вертлявый мерзавец! Этот при любом раскладе еще потом и в выигрыше останется.
Дядя Володя отрицательно покачал головой.
— Опять нет?… Мм… может быть, наш банкир?
— Денежный мешок — и только. Да и распоряжается ли он своими деньгами — еще большой вопрос. Есть люди и посолиднее.
— Кто то из лидеров России?
— Ты на правильном пути, — одобрил дядя Володя.
Я долго перебирал в уме наших славных лидеров. Все они вполне тянули на почетную роль Папиных врагов, но я не мог остановиться ни на ком конкретно.
— Ладно, — развел руками я, — сдаюсь.
Дядя Володя сделал таинственное лицо и, наклонившись ко мне поближе, шепнул:
— Это он… наш новый равноапостольный Федя Голенищев!.. А что, — торопливо продолжал дядя Володя, — ведь на самом деле никто даже не видел его тела. Откуда это известно, что он погиб? Может, он не погиб, а находится в некотором секретном месте и оттуда направляет тех, кто должен уничтожить его убийцу…
— Убийцу? — переспросил я. — Так, значит, его все таки убили. А он, тем не менее, направляет? Ты, кажется, тоже заговариваешься, Володенька. Федя жив, хотя его убили, и он же руководит?!
— Ну да, — кивнул дядя Володя, — что то в этом роде. Почему бы нет?
Я долго сидел молча. Что тут скажешь. Потом безнадежно вздохнул:
— Знаешь, ты тоже дурак, Володенька. Это ужасно глупо. Это все равно что… — Я на секунду умолк, подбирая пример. — Это все равно что заявить, будто в качестве подставного лица они выбрали кого то из наших покойников — беднягу Толю Головина или, скажем, несчастного маршала Севу. А то и нашего доброго доктора… Они все нарочно так устроили. Они ведь тоже могли как-нибудь не совсем умереть, и теперь действовать из какого-нибудь секретного места. А?
— Да, действительно, — растерянно промолвил дядя Володя. — Это тоже чрезвычайно похоже на правду.
— А еще лучше… — Я наморщил лоб, напряженно стараясь поймать ускользающую мысль. — А еще лучше, и в этом будет самая что ни на есть правда, если это… — Я снова умолк, а потом вдруг выпалил: — Если это он сам… Папа!
И вскочил с места.
— Да! — вскричал дядя Володя, тоже вскакивая с места.
Мы смотрели друг на друга, пораженные этим предположением. Потом я медленно опустился на диван. У меня перед глазами мелькали какие то точки. Дядя Володя сел рядом со мной.