Великий врачеватель
Шрифт:
Разреши, Абу Наср, представить тебе этого молодого человека, Абу Али ибн-Сину, о чьих способностях вделе врачевания давно уже ходит слава.
Аррак удивился:
Оказывается, ты врач, — сказал он Хусайну. — А я подумал, что наш везир привел еще одного факиха.
Абу Али образован в фикхе не менее, чем в медицине, — сказал везир.
А в математике? — спросил Аррак. И начал говорить Хусайну о математической работе Бируни.
А когда Хусайн сказал, что он тоже знает об этой работе, Аррак обрадовался, и они наперебой стали рассказывать
Изучать то, что не написано в коране, лишне и преступно.
Но в это время вошел сам хорезмшах Али ибн-Мамун, не старый, крепкий мужчина. Все замолчали. Хорезмшах сел и предложил сесть собравшимся.
В тот день главное выступление делал везир. Он рассказывал об истории права наследования. Как наследовали имущество в Древней Греции, в Византии, как наследуют у мусульман.
Иногда везир ошибался.
Потом, когда его выступление стали обсуждать, Хусайн заметил уважительно:
Вероятно, наш ученейший и образованнейший везир еще не успел прочитать книгу Бируни, иначе бы он не допустил некоторых неточностей.
И тут в зале внезапно наступила жуткая тишина. Потом везир как-то странно кашлянул, а Аррак дернул Хусайна за рукав.
Но Хусайн докончил:
Бируни по ряду вопросов придерживается другого мнения.
Молчание продолжалось. На Хусайна никто не смотрел. Все смотрели на хорезмшаха. Хорезмшах тоже молчал. Потом он улыбнулся.
Кто этот юноша? Вероятно, он впервые на нашем
собрании, иначе он не назвал бы так невпопад имя пособника наших врагов.
Теперь могло произойти все, что угодно.
Хусайн знал многих ученых, жизнь которых оборвалась в момент, когда они обратили на себя гнев тирана.
Но хорезмшах продолжал улыбаться.
Подойди же, назови нам свое имя.
Хусайн пошел. Ноги его почему-то плохо двигались...
Это молодой Абу Али Хусайн... — начал везир.
Мы думаем, если у него хватило смелости произнести в нашем дворце это имя, то хватит смелости назвать и себя.
Хусайн подошел ближе, поклонился и назвал свое имя.
А теперь расскажи нам, о чем же говорит тот человек в своей книге.
Слушающие задвигались.
Хусайн коротко пересказал главы Бируни о религиях и законах греков, римлян, персов. Заодно он исправил несколько неточностей в выступлении везира.
Никто его не перебивал. Все внимательно слушали.
Однако знания твои глубоки в этих вопросах, — сказал хорезмшах. — Мы довольны твоим первым выступлением на нашем собрании. И вот что... ты имеешь книгу того человека? — Хорезмшах никак не хотел произносить имя Бируни, потому что когда-то сам запретил называть это имя.
У меня есть эта книга, — сказал вдруг громко Абу Наср Аррак, племянник хорезмшаха.
Все посмотрели теперь на Аррака.
Ты первый человек, который произнес имя Бируни вслух при хорезмшахе, — сказал Аррак, когда они выходили из дворца. — Могло бы все кончиться печально. Восемь лет назад, когда войска моего
лись в город, Бируни ушел оттуда последним. Потом он придумал о деде несколько оскорбительных шуток. Появись он здесь раньше, не выйти бы ему из тюрьмы.
На собрании у хорезмшаха все обращались друг к другу почтительно. У кого не было титула, того звали по кунье — почетному прозванию по имени сына. Можно было звать человека и по нисбе. Хусайн мог себе взять нисбу Бухари. Из Бухары, значит. Но до него уже был историк с нисбой ал-Бухари.
У Хусайна была кунья — Абу Али.
— Уважаемому человеку необходим титул — лакаб, или кунья, или нисба, — говорил везир. — Представьте, вхожу я в помещение, где сидят десять Хусайнов, и зову: «Хусайн!» Все десять вскакивают, крича: «Я! Я! Я!» Так благородные люди себя не ведут. Лучше я войду и скажу: «Абу Али». И тот Хусайн, к которому я обращаюсь, сразу откликнется. Остальные станут молчать.
На собрании всех звали почетно: отец Исмаила, отец Касима, отец Али.
Хусайн не был отцом. У него не было сына и не было жены. Но скоро он привык к этому почтенному обращению. Его никто уже не называл по имени. Только Абу Али.
Абу Али любил бродить по городу. Он вставал рано утром, задолго до первого призыва к молитве — намазу. Он по-прежнему много занимался, изучал химию, астрономию, физику. Он задумал несколько книг, делал к ним наброски.
Жил Абу Али пока в доме того же купца, с которым приехал из Бухары. Купец отказывался брать с него деньги. Поэтому Абу Али решил заниматься с младшим сыном купца, с десятилетним мальчиком. Купец снарядил новый караван и отправился в неизвестные ему
места ка реку Волгу, в государство Булгар. Оттуда, с севера, от Булгар, привозили в город удивительные товары. Раз в неделю по четвергам открывался пушной рынок. Всевозможные меха продавали в этот день торговцы: соболей, горностаев, хорьков, лисиц, бобров, зайцев. Поблизости был другой базар, там тоже продавались невиданные славянские товары: березовая кора, рыбий клей, огромные острые гладкие кости, которые назывались рыбьими зубами, а на самом деле были моржовым клыком. О моржах Абу Али никогда не слышал и не читал. И не мог представить себе рыб, имеющих такие длинные зубы.
Иногда он с радостью узнавал товары родного города. До Хорезма довозили даже знаменитые на весь мир бухарские дыни. Их везли в свинцовых ящиках со льдом. Конечно, в Хорезме было много своих арбузов и дынь, но даже хорезмшах предпочитал бухарские.
Скоро у Абу Али появились ученики. Это были люди взрослые. Он объяснял им непонятные места в философии, или в фикхе, или в фигурах Эвклида. И конечно, очень часто к Абу Али обращались больные.
Однажды на базаре он заметил, что за ним все время идет какой-то бедно одетый человек. Абу-Али оглянулся, но человек спрятался за верблюда. «Уж не человек ли это султана Махмуда?» — подумал Абу Али. Он прошел шагов сто, несколько раз сворачивая в разные стороны. И повсюду, прячась, человек шел за ним. Тогда Абу Али зашел в тесное помещение к цирюльнику. Подождав несколько минут, он вышел на улицу. И тут же столкнулся с тем неизвестным человеком.