Великий врачеватель
Шрифт:
Он бубнил весь путь, прочитал Абу Али длинную лекцию о породах рабов, удивлялся неопытности Абу Али.
Признаки раба умного и удачливого, — говорил сын купца, — такие: он должен быть стройный, с умеренными волосами и умеренным мясом, белый, розоватый, с широкой ладонью, большим промежутком между пальцами, широким лбом, темно-серыми глазами, открытым лицом, безгранично склонным к смеху. Такой раб годится для обучения наукам, выполнению переписки, работ по казне, и во всяком деле он — человек верный.
Абу Али слушал его с неприязнью.
А
Наконец они пришли на невольничий рынок.
Это было четырехугольное пространство, огороженное невысокой стеной. А внутри — обычные узкие улочки, дома. Ночью рабы спали в этих домах, днем их выводили в лавки на продажу.
У входа Абу Али оглушил визгливый голос зазывалы.
Девушки на любой вкус! Девушки, обученные пению, вывезенные из Индии; белые девушки-славянки,
черные девушки из Нубии, девушки-тюркчанки, гречанки и берберийки! На любой вкус, продаются только вхорошие семьи!
Мужчин продают в дальней половине, — сказал купеческий сын.
Они пошли мимо девушек, одетых в белые и розовые одежды. На лицах девушек было тупое равнодушие.
И вдруг Абу Али заметил юную девушку. Она утешала мальчика лет пяти. Мальчик был босой, в длинных чужих штанишках. Он громко плакал, а девушка говорила ему что-то, улыбалась, но в глазах у нее были горе и страх.
Хорошая девушка, знает грамоту, умеет варить еду, может петь и плясать, — подошел работорговец, — от приличной хозяйки. Хозяйка недавно умерла, счастливых ей дней в раю, а родственники продают все имущество. Прогонишь ты, наконец, своего мальчишку! — закричал он на девушку. — Это брат ее, — работорговец снова повернулся к Абу Али. — Его я уже продал. Сейчас за ним придут.
Мальчик услышал эти слова и снова заплакал, и девушка перестала улыбаться, принялась кусать губы.
Нам нужен мужчина, домоправитель, — сказал купеческий сын.
А-а, — махнул рукой работорговец и сразу стал равнодушным, — домоправителей продают в том углу.
Дальше продавали мужчин средних лет. Работорговцы громкими голосами расхваливали их образованность и природный ум.
Рабов было много, но Абу Али шел мимо них, глядя себе под ноги.
Что же ты? — сказал купеческий сын. — Смотри вот на этого — и взгляд открытый, и кожа чистая. И, торговец говорит, знает он языки.
Абу Али прошел мимо. Он не мог посмотреть в глаза ни одному продающемуся здесь человеку. Он привык смотреть в испуганные глаза больных, своим уверенным взглядом вселяя в них надежду.
Нет, не стану я покупать людей!
Абу Али повернул назад, к выходу.
Сколько времени зря потеряли! — ворчал купеческий сын. — Завтра я один пойду на рынок и приведу тебе раба.
Они
Для чего тебе румянили утром щеки! — кричал он. — Смазывали душистыми маслами! Чтобы ты сбивала сама себе цену?! Да за тебя сейчас дирхема никто не даст.
Покупателей близко не было, и поэтому торговец мог кричать все, что думал.
Остановись, я куплю эту девушку, — сказал Абу Али.
Зачем тебе девушка? — удивился купеческий сын. — Мы ведь шли покупать мужчину, а если тебе нужна девушка, так мне и сказал бы, я бы тебе давно выбрал самую подходящую.
Я хочу купить именно эту девушку, — проговорил Абу Али. — И ее брата я куплю тоже.
Девушка перестала плакать и прислушалась к разговору.
Как тебя зовут? — спросил ее Абу Али.
Ширин, — тихо сказала девушка.
Имя-то у нее красивое, — вмешался торговец.
А цена какая? — спросил купеческий сын.
Торговец замолчал, притворяясь, что размышляет.
Сто динаров.
Абу Али сразу полез за кошельком.
Это дорого, — сказал купеческий сын, — пошли. Мы найдем другую девушку.
Абу Али неприятна была эта торговля.
Десять динаров скинешь, берем, — сказал купеческий сын. — А нет — уходим.
Да ты потрогай ее волосы, настоящие, некрашеные и неподвязанные. И зубы. Иным приходится отбеливать смесью угля с толченой солью, а у нее — сами белые. И по-хорезмийски она понимает. Девяносто два динара — только из уважения к хорошим людям.
Абу Али заплатил деньги. Торговец выписал кабалу — купчую расписку. В этой расписке говорилось, что полным хозяином девушки является теперь он, Абу Али ибн-Сина. Потом торговец сказал адрес тех людей, которые купили мальчика.
Пойдем, Ширин, искать твоего брата, — сказал Абу Али.
Они вышли с базара. Купеческий сын пошел рядом с Абу Али. Ширин немного отстала.
Сын купца продолжал ворчать:
Девяносто два динара! Почти две тысячи дирхем! Да прежде за такие деньги можно было год прожить супружеской чете! Как подскочили цены! И все потому, что мы мало воюем. Султан Махмуд ходит священной войной — газаватом — на Индию, так у него рабы задаром. А тут сотня динаров.
Ты не мусульманка? — спросил Абу Али девушку.
Нет, — ответила девушка, — я христианка. Мои родители были из Греции.
Они нашли нужный дом. Торговаться отправился купеческий сын. Абу Али слышал его громкий голос.
Купеческий сын торговался долго.
Нам понравился этот мальчик, — говорили во дворе.
Да я даю за него вдвое больше! — убеждал купец.
Я верну тебе, господин, стоимость денег, я отработаю, только выкупи брата, — сказала девушка. — Ты можешь не дарить мне подарков, я буду мало есть, и брат мой тоже будет есть мало.