Великий врачеватель
Шрифт:
Кабус хорошо примет тебя, — сказал Бируни. — Я напишу письмо.
Мой человек знает дорогу до Джурджана через пески, — вставил везир. — Через два часа он будет ждать вас с тремя верблюдами и снаряжением у главной площади.
Бируни вышел, через несколько минут он вернулся с письмом к эмиру Кабусу.
Все попрощались друг с другом, быстро разошлись.
Абу Али собрал свои записи, книги. Написал грамоту о том, что дом и имущество принадлежат Ширин. Оставил Ширин деньги, на которые можно было прожить около года. Написал письмо своему
Ширин не могла понять, почему Абу Али уезжает надолго, почему не может взять ее и брата с собой, оставляет одних. Объяснить же ей Абу Али не мог. Он не мог даже назвать ей город, в который ехал. Он только сказал, что напишет письмо ей. И будет присылать деньги. И пусть она наймет домоправителя — пожилого честного человека, ей будет не так страшно в пустом доме.
Маленький брат Ширин спал. Абу Али не стал будить его.
С тюком в руках он вышел из дому на темную улицу.
Скитания
Через два-три фарсага началась пустыня. Обычный фарсаг — это час пути на верблюде. В эту ночь они проходили фарсаг за полчаса.
В черном высоком небе блистал острый месяц. Чуть вздрагивали звезды.
Они ехали близко друг к другу. Поднимались на бархан, спускались с бархана. Объезжали редкие кусты колючего саксаула, возникающие неожиданно из темноты.
«А ведь мы в эту ночь хотели наблюдать за движением Луны», — подумал Абу Али.
Вместе с Бируни они сконструировали новый прибор и собирались составить уточненные таблицы лунного движения.
Сейчас Абу Али хотел сказать об этом старику Масихи, но Масихи молчал, о чем-то раздумывая, и Абу Али промолчал тоже.
Да и трудно было разговаривать в сплошной темноте, приходилось постоянно напрягать глаза, вглядываться вперед.
Подул ветер. Стало прохладно.
Прямо перед лицом иногда пролетали светящиеся точки — жуки.
Звезды постепенно бледнели. Стало светать.
Еще немного и дойдем до колодцев, — сказал проводник.
Это были его первые слова за ночь.
Звезды растаяли вовсе. Наступило время первой молитвы.
Даже в пути полагалось исполнять все пять молитв — намазов. Но сейчас о молитве никто не вспомнил, не заговорил.
Утром пустыня оживает. Всюду на песке следы. Длинные полосы — проползла змея. Жук скарабей катит, пятясь задом, драгоценный шарик овечьего помета. Грузно ступая, выбежит на бархан песчаный крокодил-варан. Раза два прямо под ноги верблюду из-под куста бросился маленький пушистый зверек — песчанка.
Наконец, когда невысоко над беловатыми песками появилось утреннее прохладное солнце, они достигли колодцев.
Это была небольшая низина. Здесь росло сразу десятка три саксаульных кустов.
Будем отдыхать, — сказал проводник, — верблюды устали.
Они спрыгнули на песок, с трудом разминая ноги.
Проводник откопал крышку колодца, откинул ее, поднял большой сосуд из почерневшего металла. Вода была слегка солоноватая.
Дали напиться и верблюдам. Верблюды сразу легли.
Проводник походил вокруг кустов, набрал сухих палок, развел огонь. Пламя от саксаульных палок было жаркое, вода закипела быстро. Проводник вытащил лепешки.
Поедим и будем спать, — сказал он потом, — пятнадцать фарсагов прошли. Это дорога старая, по ней давно уже не ходят. А колодцы стоят. Когда их вырыли, кто вырыл — один аллах знает.
Масихи достал астрологический календарь. Полистал его, отложил в сторону.
По этому календарю я не сберегу своей жизни,— сказал он, — потому что в эти два дня на мою судьбу будет влиять звезда Альтаир. А она для меня убийственна.
Ложь все это, выдумки невежественных людей! — ответил Абу Али. Масихи молчал.
Когда жара спала, они подняли верблюдов и отправились дальше. Сначала они не чувствовали ветра. Он дул им в спину. Потом проводник озабоченно оглянулся.
Буря! Сейчас будет буря! — сказал проводник.
Они едва успели спрыгнуть на песок, уложить верблюдов. Снимать поклажу было уже некогда.
Темная стена пыли надвигалась на них. Она закрыла солнце, и стало черно. А поблизости не было никакого укрытия, лишь слабые кусты. Там, где они сидели сейчас, затаившись, было безветрие, тихое и страшное. Но ветер приближался. Он был уже рядом. Потом налетел на них, ослепил, оглушил. Абу Али прижался к верблюду. Песок забивался в уши, в нос, не давал вдохнуть воздуха.
Ветер затих так же внезапно, как и налетел.
Когда Абу Али поднял голову, над ним уже было ночное небо и звезды. Рядом с ним встали из песка старый Масихи и проводник.
Одного из верблюдов не было. Не было того самого верблюда, который нес основной запас воды и пищи.
Масихи остался стеречь верблюдов, Абу Али и своего. А проводник и сам Абу Али пошли искать исчезнувшего. Они ходили кругами, приглядываясь к каждому бугру, к каждой тени, громко кричали.
Верблюд исчез.
Сначала он был рядом, — говорил проводник, — а потом как будто дьявол его забрал. Один мех с водой у нас остался, — успокаивал он, — будем идти от колодца к колодцу, наполнять водой.
Теперь проводник шел впереди, а Масихи и Абу Али ехали за ним следом. Потом проводник сел на верблюда, а пешком пошел Абу Али.
Стало светать.
Должны быть колодцы, — сказал проводник.
Он оставил Абу Али и Масихи, а сам пошел в сторону восхода.
Скоро он вернулся.