Великое Равновесие
Шрифт:
– Со своей свитой, – заключила Пелагея.
– Ка-а-арп? – удивленно протянули девочки.
Бледное лицо в воде поднялось повыше, и девочки увидели длинную спинку желто-молочного цвета. Плавники и хвост карпа так изящно двигались в воде, словно они были из тончайшей органзы.
– Добрый день, Карп Карлович, – поприветствовала его крестная. – Давно не виделись, как поживаете? Что нового? Не сообщала ли Глафира каких новостей?
Девочки переглянулись, хихикнули и посмотрели на крестную. Опять чудит тетушка Пелагея. Но совершенно отчетливо вдруг услышали очень тихий, приглушенный голос, словно бы из-под одеяла:
– Рад! Рад вас видеть, Пелагея! Разрешите представиться: Карп Карлович, рад видеть и вас, милые барышни.
Соня и Лиза переглянулись, снова хихикнули, но они были вежливыми девочками, а потому любезно ответили:
– Здравствуйте, я Соня.
– Здравствуйте, я Лиза.
– Мне очень приятно, – булькнул Карп Карлович. – Глафира сообщила сегодня, что Старый Дуб предсказал скорые большие перемены. Ох, уж и не знаю, что он имел в виду. За последние два года перемены очевидны. Два невыносимо жарких лета подряд высушили деревья и траву вокруг пруда. Пруд обмельчал и зарос тиной, мелкой рыбы стало совсем мало, на утиную стаю, пару лебедей и мою свиту этого не хватает. Но Старый Дуб немногословен, в такую жару он тоже измучен и все больше дремлет. Да что я вам рассказываю, Пелагея, вы и сами все знаете. Про рыцарей он же вам так и не рассказал.
– Да, – вздохнула, Пелагея, – история рыцарей пока остается тайной.
– Вот что я точно могу сказать, – продолжил карп, – так это то, что малышку, нашедшую желудь, ждут приключения.
– Какие еще приключения? – насторожилась Пелагея.
– Ей не о чем волноваться, надо быть просто самой собой, и все будет хорошо, Старый Дуб не одаривает кого попало! Ну, до будущих встреч!
Карп Карлович вильнул кисейным хвостом и скрылся в воде.
– Ну вот! Загадок меньше не стало, – глядя на мутную воду, произнесла крестная, – но раз он сказал, что волноваться не о чем, значит, волноваться не о чем. Поедем-ка мы на набережную, сядем на теплоходик и поплывем по реке. На теплоходе и пообедаем, там есть чудный ресторан.
Все последующие события дня были бы вполне обыденными, если бы не разные странности, которые происходили с ними весь день. Например, когда они пообедали и выбрались из ресторана на палубу, то увидели, как мамы-утки с утятами, прятавшиеся в островках цветущих на воде кувшинок, выстроились в ряд и почтительно кланялись глядящим на них сверху Соне и Лизе с крестной. А когда они сошли на берег в Коломенском и гуляли там по прелестным дорожкам, обрамленным клумбами, множество удивительных насекомых, крупных бабочек-бражников, похожих на колибри, слетелись шелестящим пестрым облаком к девочкам и кружили вокруг их светлых рыжеволосых головок порхающими венками. Позже, когда девочки играли на удивительном инструменте – металлические пластины разных форм и размеров были подвешены на устойчивой перекладине, и удар молоточком по пластинам извлекал из них волшебную мелодию – все отчетливо услышали, что пластины поют:
– Сол-нцу бы-ы-ыть! Не-бу бы-ы-ыть! Ле-су бы-ы-ыть! Бу-дем жи-и-ить!
Пелагея сначала совсем не удивилась, ведь ей всегда слышалось то, что не слышали остальные, но пение металлических пластин слышали все, и все удивлялись и переглядывались, изумленно приподняв брови. И что уж совсем удивило Пелагею: охотничий сокол – одна из забав для гостей парка – во время своего триумфального круга высоко в небе, прежде чем вернуться на руку своего хозяина, вторил с небес пению подвешенных пластин:
– Будем жи-и-ить! Фить-фить-фи-и-ить!
И это слышали все! Не только Пелагея!
В общем, день получился удивительный, и вполне можно было забыть о странном происшествии на Тверском бульваре и на Патриарших, но Соня ни на минуту не забывала о прекрасном желуде, который лежал у нее в кармане. Она постоянно проверяла: на месте ли он и, сунув руку в карман, поглаживала его глянцевые бока.
Уставшие, но довольные они вернулись на набережную, откуда начали свое путешествие. Немного прогулялись у воды, ожидая родителей девочек, которые должны были за ними приехать. Ждать долго не пришлось, вскоре все уже прощались. Соня и Лиза уселись в машину, папа сел за руль и включил радио. Раздалась нежная мелодия и умиротворяющий голос, певший чудную песню на непонятном, но таком красивом языке. Аглая последняя прощалась с Пелагеей, наконец, она тоже села в машину. Дмитрий Сергеевич завел мотор. Большой и мощный автомобиль деликатно тронулся с места. Постепенно набирая скорость, он плавно покачивал своих пассажиров из стороны в сторону, мягко спускался вниз и стремительно, но без толчков вырывался вверх. Размеренно и едва уловимо гудел мотор. Родители приглушенными голосами делились впечатлениями минувшего дня. Нежная мелодия убаюкивала и окутывала покоем. Вправо-влево, вниз-вверх мягко покачивался автомобиль.
– Прости, я так мало уделяю тебе внимания, Митя, – ласково говорила мама, поглаживая мужа по затылку.
– Тебе не за что извиняться, – так же ласково отвечал Дмитрий Сергеевич.
Умиротворенно звучала песня на непонятном красивом языке, автомобиль мерно двигался в такт этому пению, словно огромная бережная колыбель. Под плавный ход автомобиля, тихую музыку и родные голоса Соня и Лиза безмятежно провалились в мягкий, уютный сон. Шуршащий шум колес превратился в шум моря, мерно покачивающийся автомобиль – в колышущийся на волнах катер. Мама и папа стояли на палубе, обнявшись и тихо беседуя. Они смотрели друг другу в глаза и улыбались. Соня и Лиза любовались ими и тоже улыбались. Родители постепенно отдалялись, и девочки с удивлением обнаружили, что они не на катере вместе с родителями, а стоят на пирсе, и безмятежные взрослые уплывают все дальше и дальше. Девочкам очень хотелось крикнуть, напомнить о себе, но что-то им мешало. Соня и Лиза пошли по длинному пирсу в прибрежный город. Они вошли в него и вдруг поняли, что идут по Ермолаевскому переулку мимо Патриаршего пруда и генеральского дома с огромными львами на высоких колоннах. Стоял теплый летний день, но улица почему-то была пустынной, в руке у Сони был желудь, он светился и пульсировал, как маленькое сердечко. Перелетая с дерева на дерево, за ними двигалась стая птиц. С пруда до Сони донеслись слова Карпа Карловича:
– Бояться нечего, оставайся самой собой, и все будет хорошо!
Лиза ушла далеко вперед, и Соня никак не могла ее догнать. Она хотела окрикнуть Лизу, но в этот момент сверху раздался страшный рык. Огромные львы на вершинах колонн ожили, потянулись, выгнув спины, как кошки, и ловко спрыгнули вниз к Соне. Но она почему-то совсем не испугалась. Львы подошли к ней и улеглись к ее ногам. Ничего не удивляло и не пугало Соню, она думала только об одном: надо догнать Лизу. Соня уже хотела извиниться перед львами и птицами и побежать за сестрой, но тут послышались тяжелые металлические шаги, и с Патриаршего пруда в Ермолаевский переулок вышли два рыцаря в доспехах и плащах, перекинутых через плечо. Они были вооружены мечами, их латы звенели, и шаги эхом разносились по пустым улицам.
– Это же рыцари с Арбата! – подумала Соня.
– Ско-о-ор-р-ро! – с воплем пронеслась над головой Глафира, и Соня проснулась.
Проснулась и Лиза. С чудесными девочками всегда случаются чудеса. Сестрам снился один и тот же сон, но обе они забыли его сразу же после пробуждения. Так бывает со снами.
Автомобиль Олениных въехал во двор их дома. Навстречу им спешила бабушка Надежда Ивановна и огромная кошка мэйн-кун Зойка. Когда родители девочек собирались в рабочие командировки, из Сибири всегда приезжала бабушка. Они вошли в дом, и тот ожил, засветился всеми окнами, и со двора было видно, как дружное семейство усаживалось за большой стол. Когда же в доме все стихло, и окна погасли, на террасу вышла бабушка в сорочке, накинув на плечи цветную шаль с кистями. Она села в уютное кресло из ротанга и, наслаждаясь ночной прохладой, с удовольствием наблюдала, как над высоким забором, сквозь ветви деревьев восходит большая луна.
«Полнолуние», – подумала Надежда Ивановна.
И тут, как в театре теней на полотняном белом экране, на фоне большой луны появились силуэты кошки и белки. Было совершенно очевидно, что животные беседуют. Надежда Ивановна закрыла глаза и помотала головой, снова открыла глаза: ни белки, ни кошки не было и в помине. Луна уже поднялась над забором и осветила весь двор.
«Хоть иголки подбирай, – подумала Надежда Ивановна. – Привидится же такое», – хихикнула она и пошла в дом спать.