Великое Равновесие
Шрифт:
Глава II. Утро. Приключения начинаются
После недолгой ночной прохлады, давшей передышку всему живому, в деревне Лукошкино начиналось жаркое летнее утро. Бывшая деревня, ставшая недавно новым элитным поселком, походила на продуктовую корзину долго постившегося сладкоежки. Он, наконец-то, добрался до кондитерской и что только не положил в свою корзину: эклеры в белой и коричневой глазури, куполоподобные профитроли со взбитыми сливками, круассаны с шоколадным муссом и здесь же незамысловатое песочное печеньице, посыпанное орешками. И вот вам Лукошкино: белые колонны у входа, остроконечные башенки на крышах, кованые ворота с витиеватым растительным рисунком, террасы, глядящие на мир Божий арками между колонн с лепниной… Высокие заборы с огромными воротами, словно короны, венчали отдельные участки земли с домами. И сквозь все это великолепие изредка проглядывали бревенчатые старые домики с шиферными крышами и ярко покрашенными окнами в резных ажурных окладах. Каждое утро поселок оживал. Помпезные заборы медленно открывали свои ворота и выпускали на улицу автомобили, спешащие развезти всех по назначению: детей в детские сады и школы, взрослых на работу. В бревенчатых домиках за деревянными заборами жизнь тоже начиналась рано. Маленькие калиточки открывались в тот же час, что и ворота заборов-корон, и оттуда выходили старушки в светлых платочках и передниках в сопровождении белоснежных коз. И обладатели роскошных машин, и обладатели белоснежных коз жили подобно пчелам: весь день они добывали «нектар» и только с закатом солнца возвращались в свои «ульи». Каждый жил здесь по правилам, которые заставляли держаться в строгих рамках, но и позволяли жить в достатке. Казалось, ничто не могло нарушить сложившийся порядок, и ничего не запланированного не могло тут произойти.
В это утро никто никуда не спешил. Деревня, окутанная зеленью сосен с желтыми подпалинами от недружелюбного солнца, досматривала сны, нежилась в теплых постелях, наслаждалась свободой выходного дня и свежим воздухом, еще сохранившимся с ночи и щедро наполнявшим дома через открытые окна. Соня и Лиза Оленины тоже жили в Лукошкине по строгим правилам и строгому расписанию. Детство их не было таким уж беззаботным, как о нем принято говорить. По утрам родители отвозили их в детский сад, после обеда и сна няня везла Соню на занятия гимнастикой, а Лизу – в школу тенниса. Только в редкие летние дни, когда воспитатели и тренеры отправлялись в отпуска, Соня и Лиза получали долгожданную свободу. Вот в такой редкий день и случилась эта история.
Утренний пейзаж, наполненный чудными запахами, птичьим щебетом и петушиной перекличкой, вдруг полоснуло резким пронзительным звуком. Чужой, непривычный звук разбудил Соню и Лизу, он назойливо ввинчивался в уши, и спрятаться от него нельзя было ни под подушкой, ни под одеялом. Он заглушал лай растревоженного сторожевого пса Рагдая и доносившиеся снизу беготню по лестнице и перекрикивания мамы и бабушки с этажа на этаж.
«Мама едет на гастроли, и у папы опять командировка», – подумала Соня и открыла глаза.
Противный звук шел из окна. Сторожевой пес Рагдай надрывался, стараясь перекричать его. Соня опустила ноги в тапочки и пошла к окну. Тут же вскочила и Лиза, она быстро догнала сестру, отодвинула ее рукой назад:
– Я первая!
– Да, пожалуйста, – уступила Соня.
Она привыкла не спорить с сестрой. По старшинству ли или просто из вредности, но Лиза всегда хотела быть первой: первой сесть утром в машину, первой выйти из дома, первой сесть за стол и первой встать. Соня всегда уступала сестре, ей было неинтересно просто быть первой. Первенство в соревнованиях по гимнастике – это да! Это здорово! А просто первой подойти к окну, что же в этом интересного. Соня взяла со стула свое платье и вынула из кармана желудь. Нет, он не приснился ей, он настоящий и такой прекрасный! Она улыбнулась, положила его на ладонь и с удовольствием любовалась отблесками солнца на его глянцевых боках.
– Дай и мне на него посмотреть, – попросила Лиза.
Соня протянула желудь сестре.
– Что ты с ним сделаешь? – не отрывая глаз от желудя, спросила Лиза.
– Не знаю пока. Может быть, кулон, – предположила Соня.
– Дашь мне поносить? – спросила старшая сестра.
– Ну, конечно, – радостно отозвалась младшая.
– Очень красивый, – похвалила Лиза.
Сестры забрались на подоконник.
– Ого! Смотри, ветку у сосны отпиливают, – сообщила Лиза.
Этим летом у сосны вдруг засохла огромная ветка, и папа забеспокоился, что сосна опасно заболела. Вечером за ужином он говорил о том, что пригласил дендролога. Соня и Лиза, повернувшись друг к другу за столом, повторили незнакомое слово по слогам:
– Ден-дро-лог, – медленно растягивая слово, произнесли девочки, глядя друг на друга и смешно вытягивая при этом мордашки.
Утром приехал дендролог с помощником и отпилил засохшую ветку. На месте спила все увидели темную дыру посредине ствола. Дупло решено было оставить открытым на выходные дни, чтобы оно просохло, и ствол не гнил изнутри. Дмитрий Сергеевич Оленин расплатился с дендрологом и его помощником, съел на бегу свой завтрак и отправился в очередную командировку. История с сосной его очень огорчала, он не терпел ни малейшего беспорядка рядом с собой и потому очень хотел довести дело с дуплом до конца, но должен был уехать на выходные из дома и ощущал тревогу, как ощущал ее от любого не доведенного до конца дела.
– Следите, чтобы девочки не подходили к лестнице, – строго сказал он маме и бабушке, шагая к машине.
Он остановился, поднял голову вверх, послал воздушный поцелуй дочерям, сидящим на подоконнике, и помахал им рукой, усаживаясь в машину. Водитель завел мотор, забор-корона медленно открыл ворота, и Дмитрий Сергеевич уплыл в свой бизнес.
Сосна огромным зеленым факелом уходила высоко в небо. Она была самым большим деревом среди всех деревьев в Лукошкине. Когда-то именно из-за сосны отец девочек купил этот участок. Высокой раскидистой кроной с ярко-зеленой густой хвоей она накрывала тенью добрую половину двора. Эта красивая могучая крона была убежищем и щедрой кухней для белок и птиц. Летом она давала не только благодатную тень всему живому во дворе, но и исходила пряным целебным запахом смолы, бусинами появлявшейся на ее коре. Зимой папа обвивал ее ветки и ствол фонариками, и каждый вечер в новогодние каникулы сосна красовалась разноцветными огоньками, перебегавшими со ствола на ветки и обратно. Теперь посередине ствола зияло огромное дупло, к этому-то дуплу и была приставлена высоченная лестница, которая так беспокоила уехавшего Дмитрия Сергеевича.
В детскую вошла мама Аглая.
– Девочки, доброе утро! Если вы поторопитесь, то мы вместе позавтракаем. Бабуля наготовила там всякой вкуснятины.
Аглая, встав на колени, поцеловала дочерей и длинными, красивыми пальцами причесала их растрепанные после сна рыжеволосые головки.
– Быстренько в душ, я жду вас внизу. – И она зашагала к выходу.
Соня с удовольствием смотрела вслед уходящей матери. Высокая, стройная, с гладко стянутыми в роскошный хвост волосами, еще ни разу Соня не видела женщины красивее Аглаи.
Когда Соня спустилась в столовую, мама и бабушка накрывали на стол. У входной двери уже стоял собранный мамин чемодан. Посредине комнаты Лиза кружила кошку Зойку, взяв ее за передние лапы. Зойка была тяжелой и пыталась вырваться, но Лиза, крепко вцепившись в большие лапы, продолжала свою веселую игру.
– Ой, ой, Лиза, отпусти Зойку, ей это не нравится! – попросила Соня.
– Да она счастлива, Соня, посмотри, как летает! – возразила сестра.
– Пожалуйста, Лиза! Хочешь, я отдам тебе свой желудь, а ты мне Зойку дай поиграть, – схитрила Соня.
– Ладно, – тут же согласилась Лиза.
Соня никогда не давала в обиду кошку, она всегда находила способ дать Зойке удрать в свое убежище. Зойка и Соня понимали друг друга с полувзгляда, стоило Лизе отпустить ее лапы, чтобы взять желудь, Зойка в ту же секунду стремглав помчалась в ближайшее укрытие, за диван. Зойка была большой и умной кошкой, она была ловкой и сильной, и кому угодно могла дать сдачи, даже пес Рагдай обходил ее стороной и, проходя мимо, как-то уважительно порыкивал, поскуливал, косясь в Зойкину сторону. Зойка и Лизе могла бы дать сдачи, но она не позволяла себе этого. Она была взрослой кошкой и мамой, у нее уже дважды рождались котята, и она знала, как трудно растить детей и как бестолковы бывают котята из-за своей детской неопытности. Лиза была таким же шаловливым, озорным котенком, и потому мудрая кошка предпочитала отсидеться за диваном.