Великокняжеский вояж
Шрифт:
— Петруша, я не понимаю, что тебя заставило вообще так ставить вопросы? — Елизавета внезапно поднесла руку к голове. — Я конечно не хочу оставлять страну тому, кто ее ослабит и... Что-то мне нехорошо, — простонала она, и вдруг начала заваливаться на пол.
— Господи, тетушка, что с вами? — я так перепугался, что слова застряли у меня где-то в горле. — Медикуса сюда, живо! — заорал я, успевая перепрыгнуть через стол и подхватить падающее тело. Когда начались первые сокращения, я успел стянуть камзол, свернуть его и подложить ей под голову, которую осторожно повернул на бок. Вроде бы больше ничего делать было нельзя, хотя я не слишком в этом уверен.
Флемм, который как-то
— Ваше высочество, как вы? — я от удивления чуть не подавился, глядя на столпившихся вокруг нас с теткой людей.
— Я? Я в полном порядке, нужно помочь государыне, — встав на ноги, я уступил место перед Елизаветой, которая начала приходить в себя, Флемму.
— Падучая весьма неприятная болезнь, ваше высочество, и, когда ее видишь впервые, производит гнетущее впечатление, — мрачно произнес Разумовский, поднимая Елизавету на руки.
— Что со мной, Алёшенька? — слабым голосом спросила Елизавета, когда Разумовский донес ее до дивана, бережно устраивая на нем. — О, нет, опять падучая? Петр, Петруша, — позвала она, и я быстро подошел к дивану, опускаясь перед ним на колени. Она заметила, что я стою в одной сорочке, протянула руку и провела по моей щеке. — Ты прав, ты во всем прав, и Господь, в который раз, наказал меня за то, что я усомнилась, — из уголка глаза по щеке потекла одинокая слезинка. — Плохо, что ты это видел, Петрушенька, но на все воля Господа нашего. Может быть, он хотел, чтобы ты увидел, как он меня наказывает за маловерие.
— Вы ни в чем не виноваты, тетушка, это всего лишь болезнь, — я попытался ее ободрить. Мне уже было известно, что Елизавета склонна к религиозному психозу, но никогда не думал, что она подведет его под обоснование своей эпилепсии, которая ей от отца досталась. Хорошо хоть кровь перестала пускать по поводу и без.
— Это мое наказание за гордыню, — она покачала головой. — Ты прав, Российской империи нужен будет сильный правитель, когда Господь призовет меня к себе окончательно. Если тебе нужно все посмотреть, то ты поедешь, скажешь, сколько людей тебе понадобится, я велю указ подготовить. И все же, почему ты не веришь тем бумагам, что мы получаем с мест? Зачем тебе так важно все посмотреть самому?
— Потому что люди лгут, тетушка. Они лгут всегда, особенно, когда знают, что их сложно проверить. Вам нужно отдыхать, завтра моя свадьба, и я ни за что не буду ее праздновать без вас.
Когда Елизавету утащили из моего кабинета, я снова сел за стол, достал чистый лист бумаги и принялся набрасывать, что мне может понадобиться в поездке.
Дверь отворилась, я, не поднимая головы, произнес.
— Нас с тобой раскрыли, так что завтра у нас не обручение, а свадьба, — поставив точку, я посыпал на лист песок, чтобы чернила быстрее высохли. Только после этого поднял взгляд на зардевшуюся Марию. — И вот зачем я уходил под утро, да еще и через окно, изображая из себя казака-пластуна, чтобы меня никто не увидел? Хорошо еще, что окно в моей спальне открыто, и я сумел проскользнуть незамеченным.
— Как ты понял, что это я? — Мария пристально смотрела на меня, приложив руки к красным щекам.
— По духам, — я пожал плечами. — Ты, конечно не душишься так, что глаза на лоб лезут, но они у тебя очень сложные и словно флер разносится. А может быть, я просто сейчас их так чувствую. Так что ты думаешь про предстоящую свадьбу?
— Я рада, — она улыбнулась. — К тому же я всего лишь невеста наследника престола, а не императора, поэтому платье, которое мне приготовили к обручению, вполне подойдет. На самом деле я все утро думала про то,
— Хм, ну да, — я не стал ее разочаровывать, указывая на то, что беременность не может наступить, если семя не попадает туда, куда надо, а именно в женщину. Пускай все так пока остается. — Я поговорил с тетушкой. Наша свадьба не отменяет мою поездку. Поэтому мы, вместе с государыней, пришли к выводу, что для скорейшего рождения наследника жена должна находиться рядом с мужем. Очень близко, — я ухмыльнулся, а Маша снова покраснела. — Так что, ты едешь со мной.
— Я? О, Боже, — и Маша перекрестилась. Это было для меня, если честно, совершенной неожиданностью. — Мне нужно... Мне нужно приготовиться к путешествию, — она сделал что-то вроде книксена и выбежала из кабинета, оставив меня задумчиво смотреть ей вслед.
Свадьба не была чем-то грандиозным. Мария была права, свадьба наследника — это совсем не то же самое, что свадьба императора. Все было предельно торжественно в церкви, а само празднество, длящееся три дня, мне совершенно не запомнилось, сливаясь в одну сплошную череду званных обедов-ужинов, переходящих в балы. Мы с Марией посетили, наверное, половину Петербурга. Все самые знатные семьи устраивали торжества в честь молодоженов. Это все было чертовски утомительно. Дошло до того, что в первую же ночь, после венчания, мы даже не занимались любовью, настолько были вымотаны, а просто заснули в объятьях друг друга. Просто отличная первая брачная ночь, нечего сказать. Вторая и третья ничуть не отличалась от первой. А на пятый день началась суматоха. Все куда-то носились, что-то утверждали, где-то подписывали, отдавали и принимали распоряжения, в общем, всем стало весело.
— По сути нормально, не хорошо, а нормально охраняется только это крыло, — заявил Турок, который развалился в кресле, в моем кабинете в то время как мы с Олсуфьевым в последний раз просматривали план продвижения моего поезда по Российской империи. Не по всей, только до Урала. Пока до Урала. Я не собирался по прямой пронестись до заводов Демидовых, а потом пулей обратно. Изначально предполагалось, что я заеду во все значимые губернии, побываю на всех значимых предприятиях, таких, как Тульский оружейный завод, к примеру. Мне нужно было составить собственное впечатление, потому что, когда я думал о нововведениях, то просто подвисал, абсолютно не представляя, как подходить к тому или иному делу. Казалось бы, ну куда проще, швырнул чертежи и приказал, делай вот так. Ага, так может думать только тот, кто завис в астрале гипотез и теории, и совершенно не представляет, что теория и практика — это две большие разницы. Как говорится: «Рисовали на бумаге, да забыли про овраги. Вот-вот, вон товарищ в дальнем ряду подсказывает, что тут еще и вые...ли кого-то». Нет, по тому, скольких нервов и времени мне стоило добиться определенного комфорта в моем будущем жилище, надо думать, что ни одно мое нововведение не заработает, если я не учту кучу нюансов. А люди чаще всего лгут, поэтому простыми докладами дело точно не обойдется. Реплика Турка застала меня врасплох. Я поднял взгляд от бумаг и переспросил.
— Что? О чем ты говоришь?
— Я говорю, что охрана организована из рук вон плохо, — Турок покачал головой. — В целом, наверное, мне было бы сложновато проникнуть только в ваши комнаты, Петр Федорович. Даже к государыне при желании можно так или иначе пройти.
— И зачем ты мне это говоришь? — я внимательно посмотрел на бывшего вора, раздумывая параллельно, куда бы его специфические навыки применить.
— Наверное, нужно что-то с этим делать, — Турок выпрямился в кресле и в его взгляде мелькнуло возмущение.