Великолепная Ориноко
Шрифт:
Это было не ранчо, а одна из тех деревень, о которых господин Шафанжон рассказывает в своей книге. Благодаря разумной деятельности Мануэля Асомпсьона, за несколько лет она расширилась, и ее благосостояние росло с каждым годом. Этому метису пришла в голову счастливая мысль покинуть ферму в Гуачапане, недалеко от Сан-Фернандо, где ему докучали губернаторские проверки, и обосноваться в Данако, где ему никто не мешал заниматься торговлей, что не замедлило дать прекрасные результаты.
Едва Мануэль узнал о прибытии пирог, он отправился в сопровождении нескольких пеонов на пристань встречать путешественников. Увидев его, те тотчас же сошли на берег. Жан счел необходимым представить одно из рекомендательных писем, данных ему губернатором Сан-Фернандо. Мануэль Асомпсьон взял письмо, прочел его и с достоинством произнес:
— Мне не нужно было это письмо, чтобы оказать сердечный прием людям, прибывшим в Данако. Иностранцы, и особенно французы, могут быть уверены, что всегда будут тепло встречены в деревнях Венесуэлы.
— От всей души благодарим вас, господин Мануэль, — ответил Жак Эллок. — Мы повредили одну из лодок, что, вероятно, заставит нас провести пару дней в Данако...
— Хоть неделю, сударь! В Данако всегда найдется место для соотечественников француза Трюшона, которому плантаторы верхней Ориноко очень многим обязаны.
— Мы не сомневались, что найдем здесь теплый прием, — сказал Жан.
— А откуда такая уверенность, мой юный друг?
— Ведь пять лет назад вы оказали гостеприимство одному из наших соотечественников, который прошел вверх по Ориноко до самых ее истоков.
— Господин Шафанжон! — воскликнул мэр. — Да! Мужественный исследователь, о котором у меня остались самые приятные воспоминания, так же как и о его спутнике, господине Муссо.
— Он сохранил о вас не менее приятные воспоминания, господин Мануэль, — добавил Жан, — равно как и о тех услугах, которые вы ему оказали. О чем он и поведал в своей книге.
— У вас есть эта книга? — живо поинтересовался господин Мануэль.
— Есть, — ответил Жан, — и если хотите, я переведу вам те места, где речь идет о вас.
— Это мне будет очень приятно, — сказал господин Мануэль, протягивая руку путешественникам.
В своей книге господин Шафанжон весьма лестно отзывается не только о Мануэле Асомпсьоне и порядках, заведенных им в Данако, но и о господине Трюшоне, благодаря которому французы пользуются большим уважением в верховьях Ориноко.
Господин Трюшон поселился в этих краях лет сорок назад. До него индейцы ничего не знали об использовании каучуконосов. Введенные им методы сбора каучука заложили основу процветания этих удаленных районов. Отсюда вполне заслуженная популярность французов в тех провинциях, где добыча каучука является основным занятием местного населения.
Мануэлю Асомпсьону было шестьдесят лет. Еще крепкий человек, чье смуглое лицо светилось умом и энергией, он умел отдавать приказания и подчинять себе людей, оставаясь добрым и внимательным по отношению к работавшим на его ранчо индейцам, главным образом из племени марикитаре.
Путешественники приняли любезное приглашение алькальда. Чтобы не мешкая начать ремонтные работы, пироги нужно было разгрузить, вытащить на берег и перевернуть, а затем законопатить днище. Матросы и рабочие, которых алькальд предоставил в распоряжение Вальдеса, вполне могли справиться с работой за два дня.
Было семь часов утра. Пасмурное небо, затянутое высокими облаками, дождем не грозило, а температура не превышала двадцати семи градусов. Деревню, приютившуюся под покровом развесистых деревьев, отделяло от берега не больше пятисот метров. К ней вела широкая, ухоженная тропинка. По дороге алькальд с гордостью демонстрировал свои владения. До самой реки простирались плантации манго, лимонов, бананов, деревьев какао, пальм макана. Банановые рощи великолепно плодоносили, а дальше тянулись поля маиса, маниоки, сахарного тростника и табака. Основной же доход ранчо приносили каучуконосы и тонка, кустарник, дающий бобы, называемые саррапия.
— Если ваш соотечественник снова приедет к нам, — повторил господин Мануэль, — он просто не узнает ранчо, не говоря уже о деревне, она теперь одна из самых больших в этом крае.
— Больше чем Эсмеральда? — назвал Жак Эллок одну из деревень, расположенных выше по течению.
— Конечно, ведь Эсмеральда практически заброшена, а Данако процветает. Вы в этом убедитесь, когда попадете в Эсмеральду. Марикитаре трудолюбивы и изобретательны, вы сами увидите, что их хижины гораздо комфортабельнее, чем хижины мапойе и пиароа в среднем течении Ориноко.
— Да, конечно, — сказал Жак Эллок, — но в Ла-Урбане мы познакомились с неким господином Мирабалем...
— Знаю... знаю, — ответил Мануэль Асомпсьон, — владелец Тигры. Умный человек... Я слышал о нем много хорошего. Но Тигра никогда не станет большим селением, а наша деревня, к которой мы уже подходим, станет им обязательно.
Возможно, Мануэль Асомпсьон немного завидовал господину Мирабалю.
«Только непонятно, чему бы он мог завидовать», — подумал Жак Эллок.
Впрочем, Мануэль Асомпсьон имел все основания гордиться своей деревней. В Данако в то время насчитывалось около пятидесяти жилищ, которые никак нельзя было назвать хижинами.
Жилища эти стоят на фундаменте, напоминающем по форме срезанный конус, а венчает их высокая крыша из пальмовых листьев с украшениями у основания. Фундамент сделан из плотно переплетенных ветвей деревьев, обмазанных глиной, трещины в которой создают впечатление кирпичной кладки. В хижину ведут две двери, расположенные одна напротив другой. Внутри имеются не одна, а две спальни, разделенные одной общей комнатой, что представляет собой существенный прогресс по сравнению с обычной теснотой индейских хижин. Некоторые приятные особенности можно обнаружить и в обстановке: наличие сундуков, стола, табуреток, корзин, гамаков свидетельствует о возникшей потребности в комфорте.
При появлении путешественников жители деревни высыпали на улицы; женщины и дети в Данако не убегали при появлении посторонних.
Мужчины, красивые и крепкие, были, правда, не столь колоритны, как в ту пору, когда они не носили ничего, кроме набедренной повязки, а женщины прикрывались фартуком, украшенным стекляшками, который удерживался на бедрах поясом из жемчужин. В настоящее время костюм их вполне соответствовал правилам приличия, принятым у цивилизованных индейцев. Мужчины носили нечто вроде мексиканского пончо, ну а женщины не были бы женщинами, если бы не украшали себя множеством браслетов на руках и ногах.