Великолепные Эмберсоны
Шрифт:
– Нет, - сказал Юджин Морган, - этого отрицать не станут.
– Вот я и не могу понять, почему она так слепа, когда речь идет о ее сыне. Он считает себя этаким божком - и, честно говоря, многих от него подташнивает! А эта благородная, умная женщина, Изабель Эмберсон, смотрит на него с настоящим обожанием! Это даже по голосу слышно, стоит ей заговорить с ним или о нем. Господи! Что же она видит, когда смотрит на него?
Лицо Моргана странным образом выражало искреннее понимание, хотя пониманием тут и не пахло, но когда он улыбнулся, оно просияло;
– Она видит то, чего не видим мы.
– Так что она видит?
– Ангела.
Кинни расхохотался:
– Ну, раз уж она видит ангела в Джорджи Минафере, она еще необычнее, чем я думал!
– Возможно, - сказал Морган.
– Но она видит именно это.
– Господи! Тебе проще, ты-то с ним знаком не больше часа. Сам-то ты в нем ангела увидел?
– Нет. Я увидел необычайно красивого и сатанински гордого молодого дурака, которого только-только обучили светским манерам и который старательно держит себя в их рамках, срываясь каждые полчаса.
– Тогда что...
– Матери всегда правы, - сказал Морган.
– Неужели ты думаешь, что юный Джордж ведет себя одинаково, когда он с мамой и когда он запугивает твоего сына Фреда? Матери видят в нас ангелов, потому что мы с ними как ангелы. Если дело касается матерей, неужели сын не может изобразить из себя ангелочка? А когда сынок режет кому-то глотку, матери просто кажется, что ее ангела сбил с пути дьявол, - и даже в этом она права!
Кинни засмеялся и положил руку на плечо друга.
– Помню-помню, тебя не переспорить, - сказал он.
– Ты хочешь сказать, что в Джорджи Минафере ангельского не меньше, чем в убийцах, и что мать Джорджи всегда права.
– Боюсь, Изабель была всегда права, - беспечно сказал Морган.
Кинни по-прежнему держал его за плечо.
– Однажды она ошиблась, дружище. По крайней мере, мне так показалось.
– Нет, - немного неуверенно произнес Морган.
– Нет...
Кинни удалось избавиться от возникшей неловкости: он опять рассмеялся.
– Погоди, вот узнаешь юного Джорджи поближе, - сказал он.
– Сомневаюсь, что даже после краткого знакомства ты опять назовешь его ангелом!
– Говоришь, красота в глазах смотрящего и ангела можно увидеть, только если смотреть глазами Изабель? Был бы ты художником, Фред, ты бы так и рисовал: матерей с ангелами в глазах и чертятами на коленях. А вот я предпочитаю старых мастеров и херувимов.
Мистер Кинни задумчиво поглядел на него и сказал:
– Чьи-то глаза, должно быть, действительно ангельски прекрасны, если сумели убедить тебя, что Джорджи Минафер херувимчик!
– Прекрасны, - сердечно откликнулся Морган.
– И даже красивее, чем когда-либо.
– Тут сверху зазвучал новый раскат музыки, он отбросил сигарету и вскочил на ноги.
– Прощай, она обещала мне этот танец.
– Кто?
– Изабель!
Потрепанный временем мистер Кинни потер глаза:
– Ты меня поражаешь,
– Дважды!
– Господи!
– почти серьезно простонал Кинни.
– Ты опять за старое! Господи!
– За старое?
– Морган весело засмеялся, стоя в дверях.
– Ну уж нет! Никакого старого. Всё старое давно мертво! У нас впереди только новое!
И он исчез так резво, словно уже начал танцевать.
Глава 7
Мисс Люси Морган, сидевшая на следующий день в двухместных санях Джорджа, была так очаровательна, что ее сопровождающий заговорил почти ласково, не в силах сдержать романтического порыва. Ее роскошная шапочка была оторочена черным мехом, а волосы казались такими же темными, как мех, плечи обнимало черное меховое боа, руки прятались в черной муфте, а колени укутывала черная санная полсть.
– Вы похожи...
– сказал Джордж.
– Ваше лицо совсем как... как снежинка на куске угля. То есть не снежинка... розовый лепесток, вот!
– Вы бы лучше смотрели за дорогой, - ответила она.
– Мы только что чуть не перевернулись.
Джордж не собирался следовать ее совету.
– Потому что щечки у вас слишком розовые для снежинки, -продолжил он.
– Есть какая-то сказка про белоснежное и розовое...
– Мы движемся чересчур быстро, мистер Минафер!
– Ну, видите ли, я здесь только на две недели.
– Я про сани!
– пояснила она.
– Мы не единственные на дороге.
– А, эти посторонятся.
– Мчимся, как патриции на колеснице, но, кажется, за таким резвым жеребцом надо следить. Уверена, скорость чуть ли двадцать миль в час.
– Это ничего, - сказал Джордж, но снизошел до взгляда вперед.
– Такая скорость пустяки для моего рысака.
– Он рассмеялся.
– Не знаю, удастся ли вашему отцу сделать такой же быстрый безлошадный экипаж.
– Его экипажи тоже могут так разгоняться.
– Да, проезжая футов по сто. А потом с шумом загораются.
Люси явно решила больше не отстаивать веру отца в безлошадные экипажи и рассмеялась, не добавив ни слова. Холодный воздух был в крапинку от снегопада и дрожал, откликаясь на пронзительный и неумолчный перезвон бубенцов на санях. Мальчики и девочки, раскрасневшиеся и выдыхающие облачка пара, бросались к проезжающим повозкам, пытаясь прокатиться на полозьях или успеть привязать к ним свои саночки, но даже самым проворным удалось лишь прикоснуться к несущимся саням Джорджа, хотя почти сто мокрых варежек потянулись к ним, а потом слетели и шлепнулись на дорогу вместе со своими дерзкими обладателями, свалившимися в снег и оставшимися лежать там в размышлениях. Ведь то была пора каникул, и вся ребятня города вывалилась на улицу, направившись по большей части на Нэшнл-авеню.