Великосветское убийство
Шрифт:
— Никак не могу отыскать порошок от мигрени, — ответил коррехидор, — вчера с дядей Джейком пришлось выпить более обычного, вот сегодня настала расплата. Извините, если я недостаточно хорошо соображаю. Боль адская.
— Позволите попробовать облегчить ваши страдания?
— Из уст потомственной некромантки предложение звучит зловеще.
— Не бойтесь. В Академии были обязательные курсы по медицине и боевой магии. Об этом особо не распространяются, но все чародеи считаются офицерами запаса, и в случае войны мы окажемся в первых рядах Артанской армии. Правда, я больше по боевой части, но остановить кровь
Вил улыбнулся и заявил, что полностью вверяет себя заботам госпожи чародейки.
Рика подошла сзади и коснулась волос Вила. Удивительно, но его тёмно-каштановые, почти чёрные, волосы оказались на ощупь шелковистыми и пахли свежескошенной травой — одеколоном, которым пользовался четвёртый сын Дубового клана.
— С какой стороны болит больше?
— Здесь, — коррехидор коснулся левого виска, задев пальцы девушки, и отдёрнул руку.
Думать, почему он сделал он это: потому что не хотел касаться Рики или же из-за боязни вмешаться в колдовство, было некогда. Рика набрала в грудь воздуха, тренированная память услужливо подсказала нужную формулу, а магические цепи внутри легко замкнулись, направляя духовную энергию к пальцам. Внутренним взором чародейка видела, как движутся слабо светящиеся струйки, повторяющие в чём-то путь крови по жилам. В кончиках пальцев приятно кольнуло. Она начертила вокруг головы замершего с закрытыми глазами коррехидора нужную пентаграмму, влила в неё некоторое количество силы и коснулась висков мужчины, явственно ощущая тёмно-бордовый туман боли. Бледно-лиловая энергия разбила туман и втянулась назад в пальцы, пентаграмма побледнела и начала гаснуть.
— Ну как? — спросила она, стряхивая с рук остатки лиловых искорок, — стало легче?
— Да, — взгляд глаз цвета спелых желудей показался чародейке слегка смущённым, — боль внезапно исчезла. Спасибо, это просто чудо.
— Я не вылечила вас, — предупредила на всякий случай девушка, — а только забрала её и заблокировала болевые рецепторы часов на пять. Если не примете лекарство, или мигрени не вздумается пройти самой по себе, потом будет даже хуже. Это, знаете, хорошо, чтобы обезболить на поле боя до прихода врача. Ну и в быту можно. Я как-то приступ подагры у бабушкиной подруги сняла.
— Спасибо ещё раз, — повторил Вил и потрогал висок, — я ваш должник. Вы не находите, что у меня в кабинете царит непозволительная духота?
Чародейка заметила, что щёки его порозовели. Вил поднялся, открыл окно и постоял какое-то время, подставляя лицо свежему весеннему ветерку.
— Так что там с магией? — спросил он, повернувшись к Рике.
— Магия была, но её не творили непосредственно над Сюро.
— Как тогда ему разрушили внутренности? Заставили проглотить пороховой заряд?
— Нет, использовали амулет или артефакт.
— А это не одно и то же?
— Конечно же нет, — засмеялась Рика, — но общего у них много. И первый, и второй являются своеобразными вместилищами инкапсулированной магии. Пример — ваш магофон. Там стоят специальные амулеты, которые и дают возможность на большом расстоянии слышать голос собеседника. Только амулеты перезаряжаются, а артефакты одноразовые. Их используешь, и всё.
— Сюро убили либо артефактом, либо амулетом? — уточнил коррехидор.
— Не совсем, его убили
— Идёт. Только Тураду дождёмся. Головная боль отступила, и я ощущаю сильное желание выпить кофе и хорошенько угоститься пирожными, — ответил Вил, — не то боюсь, вместо амулетов мои мысли будут заняты едой.
Рика согласилась.
Кока Норита в мужской одежде и походкой Руко Нори шла по улице в направлении редакции газеты «Вечерний Кленфилд». Конечно, она всё ещё злилась на надутого коррехидора, позорно выставившего её за дверь безо всяких объяснений, но в где-то, на самом донышке сознания, уже зарождался план блистательного способа утереть ему его нос с изящной горбинкой. В Торговом квартале она сжевала на ходу куриный шашлычок, прицельно метнула деревянную шпажку в мусорную урну под завистливым взглядом мальчишки, торгующего газетами, запила мясо манговым глайсом и свернула на улицу, где на первом этаже солидного доходного дома и размещалось их издательство.
— Кока, он занят, — заявила Марни — худенькая, невзрачная секретарша с твёрдым характером и преданностью бультерьера оберегавшая покой главного редактора.
— Знаю я, чем так уж бывает занят господин Арри, — усмехнулась журналистка, бесцеремонно хватая яблоко со стола Марни, — либо выпить захотелось, либо финты картёжные разучивает, надеясь применить их на практике и разбогатеть несметно.
— И можешь взять яблоко, угощаю, — милостиво, но запоздало разрешила секретарша, — будем считать, что обидные и неспровоцированные замечания в адрес уважаемого главного редактора пролетели мимо моих ушей. Для особо любопытствующих девиц я шепну: господин Арри ожидает особо важный звонок от попечительского совета нашей газеты. Вопросы финансирования и перспектив на второе полугодие, так что соваться к нему сейчас категорически не советую.
Яблоко оказалось кислым. Кока прикинула в уме и решила подождать. Из-за закрытой двери кабинета с чуточку покосившейся табличкой, извещавшей, что внутри работает редактор газеты «Вечерний Кленфилд», Бару Арри, раздавались весьма эмоциональные придушенные вопли. Редактор сдерживал себя в разговоре со спонсорами. При этом Кока как ни старалась, ничего разобрать не смогла, до неё долетали лишь отдельные слова типа «фонды», «тираж», «реклама». Через некоторое время всё стихло. Тут же из кабинета высунулся сам редактор и, поморщившись, велел созвать всех на совещание.
— Срочное! — рявкнул он напоследок.
— Видишь?! — округлила глаза Марни, — в каком ОН состоянии. Иди-ка отсюда, пока не огребла незаслуженных грубостей в свой адрес.
— Мне ли бояться грубостей Старика? — Кока поправила на носу очки с самыми обыкновенными стёклами. Зрение у неё было отличное, но очки прекрасно дополняли образ молодого, щупленького паренька, — он меня видел. Пойду, подниму настроение господину редактору.
— Чего тебе? — Арри недружелюбно поглядел на вошедшую без стука журналистку, — на совещании всё и скажу, — у него во рту дымилась трубка, а в руке он сжимал недопитый стакан с виски.