Веллоэнс. Книга первая. Восхождение
Шрифт:
Гаруд устоял, стеганул в ответ ногой, но лишь взволновал воздух. Юноша уже был
сбоку и лупил по ребрам. Хунн схватил парня, что есть мочи, кинул в землю. В
глазах пошла радуга, песок забивал рот и глаза, боль пронзила плечо. Авенир
сплюнул кровь. Увидел, как с левого боку на него бежит грузный противник.
Перевел взгляд – Марх делал какие-то знаки руками. Мужик был уже близко.
Юноша резко повернулся и выпрямил ногу. Раздался стон – пятка попала толстяку
как раз
шею и запустил коленом под дых. И еще раз. И еще. Потом откинул хунна на песок
и несильно двинул в кадык ребром ладони – убивать юноша не собирался, да и
опасно это среди озверевших степняков. Толстяк захрипел и поднял руку – сдается.
Гул толпы стих. Тишину разорвал рев восхищенных голосов:
– Да Гаруда раньше… никто!
– Настоящий торб!
– Он достоин своего бога!
– Знатный кулачник вырастет!
Авенир, покачиваясь, доплелся до Марха и рухнул в свое лежбище.
Мальчишки – служки бросились омывали ушибы и ссадины, поить победителя
целебным айраном.
– Монах победил – возгласил Чыдах.
Толпа примолкла. Сотни глаз устремили свой взгляд на хана.
– По закону силы, теперь Гаруд будет рабом чужака. За тобой слово, юноша.
Парень собрался с силами и привстал. Хунн валялся на залитом кровью песке, жадно хватал губами воздух.
– Мне не нужен раб, великий каган. В твоем стане воин Гаруд пригодится
больше, чем в нашем паломничестве – да и не прокормить кочевника. Его страсть к
битвам и мирная жизнь в монастыре станет пыткой. Как выкуп, я заберу муравита, что сидит за плетней. Существо это сильное, в походе пригодиться, сможет и воду
и дерева таскать. А для вашего дела зверь уж больно вялый.
Хан перекинулся взглядом с мудрецами, усмехнулся:
– Да будет так, монах. Воистину, ты служитель своего бога Бадучены. Пусть
продолжиться празднование!
Тулай, словно тень, невесть откуда возник перед путниками, почтительно
шепнул:
– По указу хана, победители будут вознаграждены. Вас проводят в отдельные
шатры, где окажут наивысшие почести.
Скулы Марха дернулись, в голосе чувствовалась сталь:
– Если мы обрели у великого хана благоволение, то хотели бы не разлучаться.
– Воля хана неизменна. Отказ от дара оскорбит повелителя. Если желаете, в
шатры будут приведены юноши.
Тарсянин опешил, лицо посветлело и сжатые губы растянуло в едва заметной
улыбке:
– Нет, спасибо… Э-э-э, мы предпочитаем не отходить от законов Бадучены. Ну, там плодородие, разрешенный союз, э-э-э, юношей не надо. Подчиняемся воле
кагана и Хунея.
Слуга поклонился и исчез среди пировавших. Авенир придвинулся к
тарсянину:
– Чего
– Хан оказывает милость. Будем сегодня в разных шатрах, со всеми почестями.
Ну, там – питие, еда, кальян, развлечения, девушки – сам слышал.
На лице юноши скользнула нервная улыбка:
– Так это же хорошо. А что ты так напрягся?
– Подобное дружелюбие может оказаться западней. Напоят, снасильничают и
убьют, пока дрыхнем – чтоб задаром воинов не терять. А ритуальная битва скорей
всего лишь проверка. Если ты силен, значит я – еще сильнее. Значит – Марх окинул
взглядом пиршество, – лучше нас убить быстро и без ущерба для стана. Или яд
подсыпят, или шатер подожгут. А могут и на копьях вознести. Вот тебе и дружеская
борьба между братишками.
Он откинулся на лежбище и осушил пиалу:
– Отдыхай, Нир. Это может быть наша последняя ночь. Бери от наложницы
все, что сможешь.
– Тебе хорошо, а у меня все кости переломаны, брать больно.
Юноша оставил Марха и молча потрусил в шатер. Проходя, кинул взгляд на
плетень. Муравит посапывал, три пары лап поджал под себя, глаза-бусины
подернулись полупрозрачной пленкой. «Ты уж извини, сделал, что мог» – Авениру
до боли было жалко существо. Себя тоже, а еще – страшно. Что там, после смерти?
Без роду, племени, к какому он пойдет богу? Но, может, пожалует Фортуний?
Пока следовал за проводником, руки неумело вправляли кости, внутри что-то
щелкало, юноша всхлипывал, но лечил. Если не убьют, все срастется быстро, по
правилам, ни одна кость не изогнется. Если б умел ладно знахарить, сейчас бы уже
ничего не болело. Тропка уткнулась в покрытый лисой шатер. Парень присвистнул.
Это сколько же понадобилось шкур? Богато, и впрямь как для гостя. В сердце
затеплилась надежда – может и не убьют?
Внутри тускло горели две плошки с жиром, почерневшая смола застыла на
деревянных шестах. Надушено корицей, алоем и смирною, ароматы забивают нос, глаза с непривычки слезятся. Проводник поклонился и исчез в темноте степи.
Авенир прохромал до подушек и свалился. Ребра болели, плечо опухло и горело, как слюна клеврета. Кожей ощутил волнение тягучего, аки мед, воздуха, но остался
неподвижен – что толку дергаться?
Из тени шатра появилась облаченная в алую накидку девушка.
– Отдыхай, мой господин. Я Фатира, подарок великого кагана. Любое твое
желание для меня закон.
Дыхание перехватило. С замиранием сердца парень разглядывал смуглокожую
молодицу. Высокая, ноги в кожаных сандалиях, овязывающих до колена. Пояс, увенчанный золотыми цепочками и монетками, округлая чаша живота с маленькой