"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Не надо, — он глубоко, тяжело вздохнул, и, поцеловав смуглое плечо, взяв ее руку, попросил:
«Расскажи мне о небе, Констанца».
Она говорила, а Волк, целуя маленькие, в пятнах чернил пальцы, вдруг рассмеялся:
«Знаешь, я до девятнадцати лет не умел ни читать, ни писать».
— Как? — Констанца удивленно приподнялась.
— Так, — он ласково уложил ее на место. «Миссис Тео меня научила, как мы встретились. И об океанах мне рассказала, а ты, — он нежно коснулся губами длинных, темных ресниц, — о небе.
Констанца, — он взял ее лицо в ладони, — подумай, пожалуйста. Не говори сразу «нет».
— Ты меня не любишь, — она смотрела на него пристальными глазами и Волк, вдруг вспомнив, такие же темные, покорные глаза — покраснел.
— Я могу…,- начал он. Констанца потянулась и приложила палец к его губам. «Не надо. Я все помню. Не надо, — она обняла его, — сильно, привлекая к себе, и шепнула: «Твоя лодка еще придет, и моя — тоже. Но не сейчас, не здесь».
Через три дня, на рассвете, она проснулась от неожиданной тишины вокруг.
Высвободившись из его объятий, Констанца оделась и распахнула ставни — море было нежным, спокойным, над его серой, бесконечной гладью едва вставало солнце.
— Ну конечно, — вдруг подумала девушка, глядя на белые, поднимающиеся по мачтам паруса кораблей. «В пространстве нет ветра, нет штормов. Когда человек полетит к звездам, это будет легче, чем нам сейчас — пересечь пролив».
Она вздохнула и, написав на клочке бумаги два слова, присев на кровать — легко, едва касаясь, поцеловала его в лоб. Констанца оставила записку рядом с его рукой, и, спустившись по лестнице вниз, — в свежее, тихое утро — пошла в порт.
— А что ты ему написала? — поинтересовалась Мирьям, усаживая Констанцу на край кровати.
«Теперь просто надо ждать, ты дыши и доверься мне».
Та попыталась улыбнуться. «Поблагодарила его. Я же не думала…, - Констанца указала глазами на свой живот и откинулась на спину. Комкая пальцами простыню, закусив губы, она добавила: «Миссис Стэнли предлагала мне выпить снадобье, но это, — женщина сдержала крик, — бесчестно. Меня не насиловали, я взрослый человек, знала, на что шла. Дитя не виновато, что мы…, не любим друг друга».
Мирьям погладила ее руку: «Он же предложил тебе обвенчаться, да?»
— Раза три, — Констанца широко раздвинула ноги и застучала кулаком по кровати. «А вот теперь, — сказала она, — действительно больно. Но ничего, — она стала глубоко дышать, — терпеть можно. А он, — темные глаза блеснули, — он человек чести, Мирьям. Но я не могу, не могу…, - она замолчала, и, наконец, продолжила: «Не могу участвовать в этом фарсе, — ее губы презрительно искривились, — в церкви. Мой отец умер из-за своих убеждений, как я могу предать его память?»
Мирьям вымыла руки, и, вытирая их, осторожно спросила: «А если бы можно было без церкви? Ну, просто жить вместе? Ты бы жила с ним?»
— Гипотеза, — хмыкнула Констанца, — без фактов, ее подтверждающих, — просто сотрясение воздуха. А факты, — она застонала, — факты… я каждый день вижу у себя дома, в Лондоне.
Там один человек любит, а другой — нет. Это очень грустно, Мирьям. Тем более, — Констанца раскинула руки, и, подышав, тихо сказала: «Тем более — и я его не люблю».
— Бедная Белла, — Мирьям пожала руку Констанцы и стала ласково ее осматривать. «Ну вот, совсем немного осталось, скоро и узнаем, — кто это». Женщина улыбнулась, и роженица, серьезно посмотрев на нее, вдруг сказала: «Ты мой лучший друг, и всегда им останешься, Мирьям. Ну, да ты это знаешь…»
— Знаю, — Мирьям нагнулась и поцеловала женщину в щеку. «Ты тоже, Констанца. Давай, потерпи еще немного, все идет отлично».
— Я стараюсь, — Констанца села, и, взяв руки Мирьям, простонала: «А Белла…, Все это хорошо не закончится».
— Я тебе поесть принесла, — раздался робкий голос у двери.
— Заходи, конечно, — Констанца подняла голову от стола и рассмеялась: «Холодный ростбиф, как хорошо. Спасибо большое».
— А можно я тут посижу? — спросила Белла, ставя тарелку на стол. «Я тихо, мешать не буду, дай мне мою тетрадь с задачами».
— Шла бы ты спать, полночь уже, — ворчливо сказала Констанца, протягивая ей тетрадь.
Белла расправила подол шелкового платья, и тихо сказала, устраиваясь на скамеечке:
«Джон еще не вернулся. Я его подождать хочу».
Констанца посмотрела на склоненную, темноволосую голову, и, вздохнув, ничего не сказала.
Глубокой ночью она приподнялась на локте, и, взяв свечу, пройдя по коридору, остановилась — из-под двери кабинета была видна полоска света, из спальни брата доносились какие-то звуки — едва слышные, приглушенные.
Белла лежала, уткнув голову в кружевную подушку. Констанца присела на большую, под балдахином кровать, и, взяв ее за руку, сказала: «Ну, не надо, милая моя, девочка моя — не надо».
Девушка подняла заплаканные, изумрудные глаза. «Я урод, — сказала она твердо. «Я ничего не чувствую, и даже дитя — и то родить не могу. А он, — Белла мотнула головой в сторону коридора, — он…, - девушка согнулась в рыданиях.
— Не надо, — ласково велела Констанца. «Ну, не мог же он тебя обидеть».
Белла вытерла лицо рукавом шелковой рубашки и горько сказала: «Нет. Тяжело обидеть, когда не разговариваешь. Он приходит, и все это молча, молча, даже слова не скажет…., — она уронила лицо в колени и добавила: «Прости. Все хорошо, правда, прости меня».
Констанца обняла девушку и, прижав ее к себе, спросила: «Хочешь, я с ним поговорю?»
Белла испуганно помотала головой: «Бабушка пыталась, он ей сказал, что ни с кем не будет обсуждать свою жизнь с женой. Даже с ней. Можно, — она нашла руку Констанцы, — я с тобой посплю? Он в кабинете будет, как обычно».
— Можно, конечно, — вздохнула Констанца, поцеловав мягкие, пахнущие розами волосы.
— Жжет, — пожаловалась Констанца. «Сильно очень!»
— Это головка, — улыбнулась Мирьям, что стояла на коленях. «Темненькая».