"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Дома не ночевал, ну-ну. Господи, — Марфа вдруг перекрестилась, — ну вразуми ты мальчика, не видит он, что ли — Белла его любит, и всегда любить будет, ну зачем он так с ней? А все почему, — она опустилась в кресло, — потому что боится он, видите ли. Любить боится. Не доверяет. Ну, впрочем, — она вдруг хмыкнула, — его отец только на шестом десятке этому научился. А что Констанца пишет? — она просмотрела изящные строки, и, задумавшись, потянулась за пером.
— Нет, — Марфа написала что-то и тут же перечеркнула, — нельзя этого сейчас делать. Не след ему из-под стражи бежать, тогда не только Джон на плаху ляжет, но и все мы — Яков такого не прощает.
Она спустилась вниз и сказала, постучавшись в кабинет к сыну: «Я прогуляюсь, пойду, ненадолго. Как ты там, заканчиваешь?»
— С мехами — это вы правы были, матушка, — донесся приглушенный голос Питера. «Хватит уже французской монополии, и они будут значительно дешевле, чем то, что возят из Москвы».
— Ну а я что говорила, — пробормотала Марфа. Зайдя на кухню, уже в парчовой, уличной накидке и берете, она обвела глазами очаги и распорядилась: «Как мужчины из Адмиралтейства вернутся, мистрис Мак-Дугал, так сразу на стол накрывайте. Что у нас сегодня?»
— Рыбный суп и запеканка с бараниной, — мистрис-Мак-Дугал распрямилась, с деревянной ложкой в руке и вдруг сказала: «Не думала я, что сассенахи так за своих стоять умеют, миссис Марта».
— Умеют, если надо, — Марфа улыбнулась, и, натянув шелковые перчатки, — вышла на улицу.
Белла открыла дверь и всхлипнула: «Это я виновата, бабушка. Он вчера пришел просить прощения, а я его выгнала. Я на кушетке ночевала, в гардеробной, а он ушел, я не знаю — куда. Но я не могла, не могла, бабушка, после того, что он с Николасом сделал…
Марфа вздохнула, и велела: «Нагнись». Она погладила внучку по голове и шепнула: «Ты не плачь. Он неправильно поступил, он это знает, и тяжело ему было. И сейчас тяжело. Но все выправится».
— Я его люблю, — Белла села на сундук в передней. «Я все равно его люблю, бабушка».
— Да я знаю, — Марфа на мгновение прижала внучку к себе. «А что выгнала ты его — так это у тебя кровь Ворона, кровь матери твоей, деда твоего — они все гордые были люди, резкие, сначала делали — а потом — думали. Ну да ничего, все срастется еще у вас. А Констанца где?
— В мастерской, она даже не выходила еще, — Белла взяла бабушку за руку и спросила: «А что там, в Адмиралтействе, как Николас?»
— Пока не возвращались они, — ответила Марфа, поднимаясь по лестнице.
Констанца подняла засов, и женщина, увидев ее красные глаза, хмыкнула: «Всю ночь сидела».
Девушка отряхнула руки о холщовый фартук и зло ответила: «Да все без толку. Что вместо весел нужны винты — это я еще под водой поняла, и начертила их сразу, как мы домой пришли, но — Констанца показала на токарный станок, — не получается. Нужна более тонкая древесина, а лучше — жесть».
Марфа посмотрела на чертеж и хмыкнула: «А тот, кто будет сидеть внутри, — будет их вращать».
— Ну да, на стержнях, — Констанца встряхнула кое-как заколотыми рыжими волосами. Марфа потянулась и сняла у нее с уха завиток древесной стружки.
— Все равно, девочка, — она на мгновение привлекла к себе Констанцу, — нельзя так рисковать.
Даже если тебе это, — она кивнула на токарный станок, — удалось бы, твой брат бы на плаху лег — наверняка.
Темные глаза Констанцы заблестели. «Нельзя, — сказала она тихо, — быть таким жестоким, как Джон. В науке, — она показала рукой на забитые книгами полки, — я согласна, не следует идти на компромисс, а тут…»
Марфа присела на верстак и покачала изящной ногой в атласной туфле. «Ну, ты ведь и сама, девочка — тверда в своих убеждениях, — медленно сказала Марфа. «За что тебе честь и хвала. И Джон такой же, вас один человек воспитывал. Дай ему время, и он поймет, что был неправ».
Констанца устроилась рядом и грустно сказала: «Жаль, что я не знала леди Веронику. Она ведь поэтесса была?»
— Поэтесса, — согласилась Марфа. «И, — она шепнула что-то на ухо девушке.
Констанца подумала и спросила: «А Джон знает, ну, это?»
— Знает, — Марфа спрыгнула на пол. «Старый герцог никогда это от него не скрывал, да и она свое ремесло бросила, как Джон родился, даже раньше еще».
Констанца вдруг покраснела и спросила: «Миссис Марта, а вы тоже, ну…»
Женщина рассмеялась: «Нет, хотя и предлагали мне. Гарема, знаешь ли, мне хватило.
Ладно, — она поцеловала Констанцу в лоб, — ты вот что сделай — собери все свои проекты, те, что король не видел еще — в один альбом, с объяснениями, с пометками, чтобы все, как надо было».
— Зачем? — пожала плечами Констанца.
— Отступное, — коротко усмехнулась Марфа и добавила: «Так, на всякий случай. Может, и, пригодится».
Констанца зарделась, и, взяв метлу, стала убирать с пола стружки.
— Господи, — подумал Уильям, — август, на улице жарко, а тут — как в склепе. Ну и лица у этих лордов Адмиралтейства, как у сфинкса того, в Каире, о котором мне папа рассказывал.
Жалко, что мы из Марокко в Египет не успеем, хотелось бы посмотреть на пирамиды.
— Торговые моряки все же как-то приятней выглядят, — тихо заметил Кеннет, наклоняясь к Волку. «У этих — будто глаза из свинца отлиты».
— Скажите спасибо, что нас вообще сюда пустили, — шикнул на них адмирал, — пара-тройка человек в трибунале в свое время воевала в Нижних Землях, ну, еще когда все старики живы были, и меня помнит.
— А я ведь тоже старик, — вдруг понял Виллем. «Семьдесят лет весной было. Хотя, что это я —.
Уильяму вон, двадцать только, да и Марта меня на восемь лет младше. Вовремя, я, конечно, в торговый флот ушел, спасибо Марте, что меня из Нижних Земель скитаться погнала. Не ушел — вряд ли бы тут сидел, закончил бы, как Ворон и Фрэнсис Дрейк — на дне морском. А Уолтер Рэли — опять гниет в Тауэре, уже который год. Государственная измена. Да, Яков шутить не любит».