"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Она вытянулась на спине, и вздрогнула.
— Нет! — одними губами сказала Эстер. "Нет, не надо, я прошу, не надо!" В свете свечи кровь была ярко-алой, блестящей. Эстер, закусив губу, поднявшись с кровати, сжала ноги. "Пожалуйста! — она закуталась в шаль и, неслышно открыв дверь, пошла по узкому коридору в холодную, крохотную умывальную.
Через щель в ставнях светила белая, яркая луна. "А вот тут — кровь черная, — непонятно зачем, подумала Эстер, подняв испачканную рубашку, посмотрев на свои ноги. Она сжалась в комочек, и, опустившись на деревянный, щелястый пол, тихо заплакала.
— Не надо, — раздался голос с порога. Миссис Франклин, — высокая, в ночной рубашке и холщовом чепце, стояла над ней со свечой в руках. "Тряпок тебе принесла, — сказала акушерка, гладя Эстер по непокрытой голове. "Не надо, милая".
— Почему так? — всхлипнула девушка. "Я так хотела, так хотела…, Миссис Франклин, почему?"
— Да кто же знает? — старая женщина поставила свечу на пол: "Не плачь, милая, будут у тебя еще дети. Пойду, — она вздохнула, — постель перестелю твою".
— Миссис Франклин, — Эстер все сидела, сжимая тряпки, — а у вас были дети?
Серые глаза блеснули. "Нет, — ответила акушерка и закрыла за собой дверь.
Эстер опустила голову в колени, и, прошептав: "Нет", — уткнулась лицом в ладони.
Интерлюдия
Брно, осень 1777 года
В чистые, в мелких переплетах окна мастерской вливался золотой свет заката. "Итак, — Федор отступил от доски и отряхнул руки, — вот вам задание, как раз хватит на дорогу до Гейдельберга". Он положил руку на стопку книг у края кафедры: "Боссю: "Nouvelles Experiences sur la resistance des fluids", тут пять экземпляров, для каждого".
— Прочитать? — робко спросил кто-то из студентов.
Федор хохотнул: "Не только. Вопросы я записал, — он кивнул на доску, — и в каждую книгу вложен листок. Десять задач, у каждого разные, — он усмехнулся. Пригладив рыжие волосы, мужчина добавил: "Профессор Шульц, по вашему возвращению в Гейдельберг, проверит".
— Лучше бы в шахте, — услышал он чей-то голос. Федор рассмеялся: "Мы с вами целое лето по шахтам ползали. Пора и теорией заняться. Сопротивление жидкостей, господа — это физика, а она нам — жизненно необходима, иначе как вы будете закладывать, и эксплуатировать шахту? В наше время мало одной кирки, надо знать, — Федор стал загибать пальцы, — механику, гидравлику, химию, ту же самую физику. В общем, — закончил он, — читаем и решаем в дороге, дилижанс у вас удобный".
— А вы, герр Теодор, в Париж едете, — вздохнул кто-то из студентов, собирая книги. "Теперь и не увидимся больше".
— Это отчего же? — он распахнул окно. "Знаете, как говорят — в шахте встретимся. Бегите, складывайтесь, вам уже и выезжать скоро".
Дверь закрылась. Он, с наслаждением скинув сюртук, засучив рукава рубашки, жадно посмотрел на деревянный ящик, что стоял рядом с микроскопом.
— Окись, — пробормотал Федор. "Ах ты, окись из Рудных гор, вот сейчас я с тобой и повожусь. Все равно мне только на той неделе отправляться, пока книги в Париж пошлю, пока то, пока се…"
Он надел холщовый фартук и повертел в руках лежащее поверх его тетрадей письмо:
— Дорогой месье Теодор! — читал он. "Имею честь предложить вам должность преподавателя инженерного дела в Школе Дорог и Мостов. Как вы знаете, у нас пока нет отдельного учебного заведения для горных инженеров, поэтому мы были бы рады, если бы вы вели и этот курс тоже. Ваш учитель, профессор Шульц, высоко о вас отзывается, и я читал сборник ваших статей, изданный в прошлом году в Гейдельберге. С нетерпением ждем вас в Париже, занятия начинаются в октябре. С искренним уважением, директор Школы Жан-Родольф Перроне".
Федор свернул листок. Засунув его в конверт, он ехидно сказал себе под нос: "А в Санкт-Петербурге есть такое учебное заведение. Горное Училище называется. Впрочем, что это я? — он усмехнулся и потянул к себе тетрадь. "До Горного Училища ты не доберешься, Федор Петрович, сразу в крепость отправишься. Вспомни, что Александр Васильевич тебе писал".
Он вздохнул. Открыв ящик, Федор посмотрел на ровные ряды минералов. Она лежала третьей справа — коричневато-черная, блестящая. "Пехбленде, — пробормотал Федор, — обманная смола. Йоахимшталь, Богемия — было написано на ярлычке, его четким, крупным почерком.
— Никакая ты не смола, — он присел. Открыв тетрадь, достав окись, Федор взял лупу. "Блеск полуметаллический, жирный — записывал он одной рукой. "Излом раковистый. Сейчас посмотрим, как ты себя ведешь в кислотах. И вообще, — он отложил образец и потер короткую, ухоженную бороду, — тут есть металл, я больше чем уверен". Он потянулся за колбой с соляной кислотой.
Федор шел по вечерним, уже затихающим улицам. Подняв голову, он посмотрел на изящный силуэт церкви апостолов Петра и Павла: "Зайду к вечерне. Уже привык — в Гейдельберге к лютеранам ходил, тут — к католикам. Да какая разница. Ах, Степан, Степан, ну где же ты, больше двух лет прошло, а не слышно ничего. Уж не погиб ли, как Марья, храни Господь душу ее?"
Федор прошел по небольшой площади. Оглянувшись на широко распахнутые двери какого-то трактира, он улыбнулся: "Тут и поужинаю. Пива выпью, в конце концов. Летняя практика закончилась, можно отпраздновать".
Над порталом, — Федор вскинул глаза, — было написано бронзовыми буквами: "Venite ad me omnes qui laboratis et onerati estis". "Как раз обо мне", — хмыкнул мужчина, перекрестившись. "Придите ко Мне, все труженики и обремененные". Он потянулся, почувствовав, как ноет усталая спина, и преклонил колена перед распятием.
У алтаря двое священников — один повыше, другой пониже, тихо о чем-то разговаривали. Федор посмотрел на голову Иисуса в терновом венце и вздохнул: "Дай ты мне брата найти, Господи. Один ведь он у меня на свете, никого больше нет".
— Сын, — раздался сзади нежный голосок. Федор обернулся — маленькая, лет двух девочка, в аккуратном сером платьице, с черными косичками, стояла, глядя на него, склонив голову. На шее, рядом с крестиком, блестел золотой медальон. "Сын, — повторила девочка по-немецки. Протянув ручку, быстро ощупав лицо Федора, она добавила: "Найдешь".