"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Иосиф хмыкнул и взял у хозяина свой сюртук: "Сейчас вернемся со Святой Земли и осядем в Амстердаме, вернусь личным врачом к штатгальтеру, и в университете начну лекции читать, как раньше".
Они вышли на посыпанный песком двор, и Марат, принимая от слуги поводья, неодобрительно заметил: "Я думал, ты в колониях останешься. Сейчас это единственное место, где евреи имеют такие же гражданские права, как и все другие. Я слышал, они даже в армии служат".
— Моя сестра, Эстер, — Иосиф вскочил в седло, — была замужем за капитаном Хаимом Горовицем, он был военный медик. Погиб в битве при Саратоге. Так что, — он вздохнул, — она там будет жить, в Америке. А я обещал своей невесте не увозить ее от семьи.
— Когда-нибудь, — задумчиво сказал Марат, трогая свою лошадь, — и у нас будет так же, обещаю. Тут, во Франции. Евреи станут полноправными жителями страны, смогут воевать, голосовать…
— За кого голосовать? — Иосиф расхохотался, — у вас же монархия. У вас даже парламента нет, мой друг.
— Это пока, — темные глаза Марата блеснули холодом, — пока, Жозеф. Очень скоро тут все изменится.
— Все революции, — сказал Иосиф, когда они выехали на широкую, полную всадников, тенистую аллею, — заканчиваются одним и тем же — кровью. Впрочем, — он повернулся и посмотрел на упрямое лицо Марата, — ты это знаешь, я думаю. Ваши разговоры у "Прокопа", — мужчина махнул рукой, — я там пару вечеров посидел, — это просто болтовня. Лучше уж лечить людей, или как мой друг, Корнель — в шахтах работать. Познакомить вас?
— Спасибо, — изысканно, ядовито ответил Марат, — мы знакомы. Я делал доклад в академии наук и позволил себе критику некоторых утверждений Ньютона. Корнель потом встал и сказал: "Господа, я не понимаю, почему мы теряем время на то, чтобы слушать человека, пойманного на подтасовке научных опытов".
— Да, — вспомнил Иосиф, — Теодор же мне рассказывал. Марат пригласил его и Франклина в лабораторию, — утверждал, что резина проводит электричество. А Теодор в этой резине потом нашел иголку. Лучше бы Жан-Поль оставался врачом, право слово, доктор он отменный.
— Вообще, — прервал молчание Марат, — я чувствую в себе призвание трибуна, народного вождя, а вовсе не натуралиста. Вот увидишь, когда третье сословие возьмет власть в свои руки, я оставлю медицину ради политики.
Иосиф придержал коня: "Очень надеюсь, что это случится, как можно позже, Жан-Поль. Очень надеюсь".
Марат только сжал губы. Он тихо заметил, оглядывая блистающую шелками и парчой череду колясок, где сидели дамы: "Когда будешь ехать в Ливорно, Жозеф, не поленись, загляни в пару деревень. Люди едят желуди и траву, а эти, — Марат сочно выругался, — на доходы от своих поместий покупают бриллианты. Долго так продолжаться не может".
— А, — Иосиф приподнялся в стременах, — вон и мадемуазель Жозефина с месье Горовицем, поехали.
— Хорошо, — вдруг подумал Иосиф, — что я ему не стал говорить о титуле Джо, а то бы он и ее стал называть паразитом. И вообще, — не надо никому знать, что она англичанка, все-таки война идет, мало ли что.
— Как вы постреляли? — лукаво спросила Джо, — в платье аметистового шелка, — поравнявшись с ними. "Теперь наша с месье Горовицем очередь, подождете нас тут?"
— Ваш жених, мадемуазель, — ответил Марат, спешиваясь, — один из самых метких стрелков, что я когда-либо встречал в своей жизни.
— Это, — Джо надменно подняла бровь, — вы еще меня не видели, месье Марат. И месье Горовица тоже. Поехали, Аарон, — велела она по-испански.
Иосиф проводил ее глазами: "Сегодня она к этой мадемуазель Бенджаман переезжает. Марта сказала — аббат Корвино рано или поздно ее посетит, незачем ему Джо видеть. И правильно. Господи, быстрей бы уже пожениться, и как я только еще два года вытерплю".
Ведя за собой лошадь, он положил руку на плечо Марату: "Вон там есть отличная лужайка, можно посидеть на солнце".
Федор прошел по рю Фоссе-Сен-Жермен и толкнул тяжелую, деревянную дверь кофейни Прокопа. Из-за столиков поднимался сизый табачный дым, пахло кофе, шуршали газеты. Он не сразу увидел в углу знакомую, коротко остриженную рыжую голову.
— Сан с себя сняли, святой отец? — хохотнул Федор, усаживаясь за стол, оглядывая темный, строгого покроя сюртук аббата Корвино.
Тонкие, бесцветные губы улыбнулись. Пьетро, закинув ногу на ногу, поиграл трубкой: "Я получил особое разрешение Его Святейшества, мой дорогой месье Теодор".
— Не сомневаюсь, — ехидно сказал мужчина, заказывая кофе. "Не зря вы полгода в Риме болтались, даже больше".
— У меня были дела, — Пьетро закурил. Помолчав, он заметил: "Я тут позволил себе послушать разговоры, пока вас ждал. Жили бы вы в другие времена, Теодор — на костер бы пошли. Это я вашу вторую книгу имею в виду. Ее все обсуждают, хоть она еще и в типографии. Там, говорят, есть глава, где вы спорите с Библией. Это я об окаменелостях — Корвино поднял бровь и посмотрел на Федора зеленоватыми, прозрачными глазами.
Федор достал сигару. Обрезав ножом кончик, прикурив от свечи, он усмехнулся: "В семинарии, вас, разумеется, такому не учили, святой отец".
— Называйте меня просто Пьетро, — прервал его аббат.
— Инкогнито в Париже, — Федор принял от официанта кофейник. Отпив из серебряной чашки, он добавил: "Я к вам в теологию не лезу, а вы — не лезьте в геологию. И в другие науки тоже. Сделайте одолжение. Не забудьте, — он рассмеялся, — со времен Джордано Бруно и Галилея — много времени прошло".
— А ведь этот Бруно — тоже родственник, — озорно подумал Федор. "Жалко, что не кровный. Питер — его прямой потомок, надо же".
Пьетро вздохнул. Оглядев Федора с ног до головы, аббат хмыкнул: "Поездка в Лондон вам на пользу пошла. Отец Анри, — я с ним завтракал, — говорит, что еще никогда не видел вас таким отдохнувшим".
— А у вас — круги под глазами, — мстительно заметил Федор. "Право, Пьетро, раз уж вы тут без сутаны — возьмите лошадь, прокатитесь в Булонский лес, лодку наймите. Живите в свое удовольствие. Как ваша воспитанница, Анна? — внезапно спросил мужчина.