"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Брамвелл поднялся. Констанца, повернув голову, — маленькая Марта так и спала, — тоже спрыгнула со скамейки.
Во дворе суда было шумно, ржали лошади, мужчины дымили трубками. Констанца, оглядевшись, — Натаниэль о чем-то разговаривал с адвокатами, — смело подошла к мужчине с блокнотом, что сидел на бревне.
— Здравствуйте, — сказала девочка, протягивая руку, — вы репортер из "Бостонской газеты?"
Мужчина поднял глаза. Констанца рассмеялась про себя: "Он же еще совсем молодой".
— Мистер Тредвелл, к вашим услугам, мисс, — он галантно поклонился и пожал маленькие пальцы. "Можно посмотреть, — Констанца опустилась на бревно и расправила платьице, — что вы записали?"
Она взглянула на испещренный странными символами блокнот и услышала смешливый голос Тредвелла: "Это стенография, мисс…"
— Констанца ди Амальфи, — девочка почесала нос: "Такому тоже — надо научиться".
— Мистер Тредвелл, а как стать репортером? — поинтересовалась Констанца. "Это трудно?"
— Надо писать о том, что тебе интересно, — серьезно ответил юноша. Пристав, появившись в дверях суда, крикнул: "Присяжные возвращаются!"
Дэниел занял свое место за столом, искоса взглянув на непроницаемое лицо судьи.
— Мистер староста, присяжные вынесли свое решение? — спросил Брамвелл.
— Да, ваша честь, — староста поднялся и передал приставу сложенный листок бумаги.
Брамвелл развернул его: "Решением суда присяжных округа Баррингтон, истец, миссис Элизабет Фримен не признается собственностью ответчика, мистера Джона Эшли, ни в настоящее время, ни во время ее, так называемого, приобретения. Миссис Фримен является абсолютно свободной. Она получает тридцать шиллингов в качестве возмещения ущерба за свое пребывание в рабстве, а также компенсацию за свой труд. Означенное возмещение и компенсация должны быть взысканы с ответчика, мистера Эшли".
Зал взорвался криками, люди захлопали, кто-то застучал сапогами по бревенчатому полу. Судья, три раза ударив молотком, поманил к себе Дэниела. "Молодец, мальчик, — едва слышно сказал Брамвелл и улыбнулся.
Миссис Бетси рыдала на плече у невестки. Салли, гладя ее по голове, сама плакала: "Ну что вы, матушка, что вы. Все закончилось, все хорошо, сейчас поедем домой, в Бостон, там у нас куры, лодка, море рядом, вам понравится…"
— Баба! — маленькая Марта потянулась к ней. "Моя баба!"
— Ты же моя хорошая, — миссис Бетси расцеловала смуглые, пухлые щечки. "Ты же моя красавица, внученька моя".
Нат оглянулся на женщин: "Дэниел, я даже не знаю, как…"
— А никак не надо, — улыбнулся мужчина. Собрав бумаги, уложив их в кожаный портфель, он добавил: "Это просто мой долг. Сейчас первый же подобный случай, который дойдет до Верховного Суда Массачусетса, будет решен в пользу истца, на основании прецедентного права. И все — рабства в нашем штате больше не будет. Пошли, а то у нас обед простынет, тут одна таверна, на весь Баррингтон".
— Мистер Вулф, — миссис Бетси, все еще держа на руках внучку, подошла к нему, — вы знайте, как только у вас семья появится, я своих — она улыбнулась сквозь слезы, — оставлю, и буду ваших деток нянчить, сколь смогу. Это я обещание дала такое.
— Миссис Фримен…, - мужчина покраснел.
— Ему, — негритянка указала пальцем на небо. "А Его не обманывают, так что сразу, как женитесь — я к вам наймусь, и не спорьте даже. Без вас бы я свою семью не увидела".
Констанца, смотря вслед семье Фрименов, тихонько взяла Дэниела за руку: "А что вам судья сказал?"
— Сказал, что я молодец, — усмехнулся Дэниел, погладив рыжие косы.
— Да, — девочка подняла серьезные, темные глаза, — да, это так, дядя Дэниел. Я вами очень горжусь — добавила девочка и рассмеялась: "Вы же проголодались, наверное".
— Очень, — хмыкнул Дэниел. Они вышли из полутемного, узкого коридора на залитый весенним солнцем двор.
Бостон
Невысокий, изящный юноша в сером сюртуке поднимался вверх, на Бикон-Хилл. Каштановые кудри шевелил ветер. Он, обернувшись, поправив кипу, посмотрел на сверкающую гавань.
— Семь лет прошло, как мы тут чай топили, — хмыкнул Меир Горовиц. "А все равно — воюем еще, конца и края этому не видно. Хоть из Филадельфии британцев вышибли, и то хорошо. И в Нью-Йорке я отлично поработал, вспомнил старые времена, — он усмехнулся и услышал свой голос: "А я вам говорю, генерал Вашингтон, следите за генералом Арнольдом, лучше ему не доверять. Если он еще не продался британцам, то непременно это сделает".
Над его головой шелестел листьями клен, пахло цветами, жужжали пчелы. Меир вдруг, тоскливо, сказал: "Дома-то как хорошо, зима есть, и лето, а не эта жара бесконечная".
Он вспомнил зеленую траву и беломраморные надгробия еврейского кладбища в Ньюпорте.
Меир вздохнул. Подняв старую, потрепанную суму, он направился дальше. "Хоть кадиш на могиле Хаима сказал, а Мирьям — так и лежит где-то там, в лесах. Бедная моя сестричка. Теперь уже точно — нет ее в живых, Эстер же мне написала. Брат ее нашелся, и то хорошо".
— Так, — он порылся в карманах, — в синагоге, в Филадельфии, нас уже ждут. Потом отплыву обратно, на Синт-Эстасиус. Другие боятся капитана Стивена Кроу встретить, а мне только того и надо — хоть узнает, что с сестрой его случилось.
Меир приоткрыл крепкую калитку. Он улыбнулся, глядя на табличку у двери: "Эстер Горовиц, дипломированная акушерка".
Он стукнул молотком. Подождав, прислушавшись, Меир растерянно сказал: "На вызове она, что ли?"
Эстер подняла голову от медного таза, и, тяжело дыша, потянувшись за кувшином, — прополоскала рот.
— Стучали вроде, — она оперлась руками о стол орехового дерева, что стоял в умывальной. "Терпи, терпи, — велела себе Эстер, задвигая таз с рвотой под стол, распахивая ставни. "Скоро все пройдет. Теперь уж никакой ошибки нет, второй месяц, Господи. Надо Дэниелу сказать. А что я ему скажу — сама же его и оттолкнула, мол, не люблю…, И травы пить я не хочу — дитя, в чем виновато?"