"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Что моя невестка? — удивился Дэниел. "Она в Париже живет, с ребенком. Они с Мэтью разъехались, многие так делают. Адамс будет следить за делами по имениям, я его попросил. Теодор, — он покраснел, — мой племянник, унаследовал все, но освободить рабов может только после совершеннолетия, надо ждать, — Дэниел развел руками.
— Твоя невестка, — Меир спокойно посмотрел на него, — работает на британцев. Не против нас, — Горовиц рассмеялся, — она все-таки американка, и всегда ей останется. У нее есть любовник…, - Меир поднял со стола лист бумаги, — месье Корнель. Он там, в Париже, известный ученый, масон, книги печатает, в общем — заметный человек. Уж не знаю, — Меир пожал плечами, — связан ли он сам с британцами, но, как ты сам понимаешь, у нас много союзников в Европе, мы обязаны защищать их интересы.
Дэниел обвел взглядом кабинет: "Через год вернусь, не раньше. Книги у Адамса на складе оставлю, дом я уже сдал. Натаниэль будет и за ним присматривать, и за домом Горовицей. Все разъезжаются".
Мужчина ядовито спросил: "Предлагаешь мне не встречаться с Мартой и моим племянником?"
— Как раз наоборот, — спокойно отозвался Меир. "У твоей невестки салон, она дружит с младшим братом короля, графом д’Артуа, играет в карты с королевой, у нее бывают нужные нам люди. Разумеется, ты просто обязан ее навестить, и не один раз".
— Я дипломат, а не разведчик, — заметил Дэниел, — и не забывай, я уже в отставке, в отличие от тебя, капитан Горовиц.
— Капитан, — усмехнулся Меир, — у меня даже мундира нет. Я тоже — он поднял большие, красивые глаза, — не разведчик, Дэниел. Я контрразведчик, как ты сам знаешь. В мои обязанности входит, в том числе, защита безопасности нашей страны. Приказывать я тебе не могу, но я тебя прошу, как друга — посмотри, что там происходит. Кстати, герцог Экзетер, так красиво нарисованный на родословном древе — тоже очень непростой человек. Хотя он, слава Богу, не занимается колониями, — Меир вздохнул и добавил: "Если бы занимался, мне бы с ним не тягаться было".
— И он тоже — наш родственник, — недовольно пробурчал Дэниел, складывая документы. "Когда уже только эта война закончится?"
— Вот это, — Меир потянулся, — уже не моя забота, а ваша, дипломатов. Я нахожу деньги и шпионов, а вы готовите мирные соглашения. Говоря о них — индейцы сообщают, что Кинтейл ушел на запад, ты слышал уже. У человека два смертных приговора над головой висят, — Меир улыбнулся, показав красивые, ровные зубы, — вряд ли он сюда вернется, этот Менева, — мужчина вдруг сочно выругался. "Там, на западе, хватит земли, и золота. И на него, и на его потомков".
— Очень надеюсь, — Дэниел поднялся, — что он сдохнет прежде, чем их оставить. Дочь свою он уже убил.
— Так, — Меир тоже встал, — багаж уже на кораблях. Пошли, Эстер там курицу напоследок приготовила. Справишься ты с Констанцей по дороге? — спросил мужчина.
Дэниел запер парадную дверь: "А что не справиться? Девочке семь лет, все умеет. К тому же, с тех пор, как мы из Баррингтона приехали, и я ее в редакцию "Бостонской газеты" отвел, — она только и делает, что пишет. Уже не хочет быть ученым. Сказала, что журналистом станет".
Они шли по Бикон-хиллу. Дэниел вдохнул запах цветов: "Интересно, где сейчас этот мерзавец Мэтью? Марта написала, что он, скорее всего, в Германии или в России. В Копенгагене было такое убийство, его почерком, а потом след потерялся. Господи, о чем это я? Эстер, Эстер… — он взглянул на спокойное лицо Меира и вдруг разозлился: "Хватит. Ни Мирьям меня не любила, ни она. Вот и буду искать женщину, которая меня полюбит".
Констанца ела, одной рукой придерживая перед собой блокнот. "Послушайте, — сказала девочка с набитым ртом. Едва прожевав, она стала читать: "Генерал Тарлтон, которому больше пристало прозвище "Мясник", приказал расстрелять безоружных, выкинувших белый флаг солдат Континентальной Армии в стычке у Ланкастера, в Южной Каролине. По слухам, выжило всего пятьдесят из двух сотен, и те были так тяжело ранены, что не смогли сами покинуть поле боя. Эта победа закрепила превосходство англичан в южных штатах".
Эстер погладила ее по голове: "Не за обедом бы, милая, о таком. Но написано хорошо, ты молодец"
Дэниел не поднимал глаз от стола. "На меня и не смотрит совсем, — вздохнул про себя мужчина, — Меир ее за руку держит. Оставь, оставь, она же сказала — все это от одиночества было. Теперь она не одинока. Ну и счастья им".
— С юга мы их выбьем, — задумчиво заметил Меир, — с помощью французского флота. Испанцы и голландцы — тоже на нашей стороне.
— Дядя Меир, — звонко спросила Констанца, — а когда вы в тетю влюбились?
Эстер ахнула, убирая со стола: "Милая, ну как ты можешь?"
— Мне интересно, — девочка вынула карандаш из-за уха и почесала им в рыжих косах. "Я читала, тетя, вашу книгу, "Любовь и безумие". Там герои влюбились друг в друга с первого взгляда".
— Точно так же и я, — добродушно ответил Меир. "Твоя тетя мне открыла дверь, я взял — и влюбился. Мне очень повезло, что она захотела выйти за меня замуж".
Дэниел увидел, как покраснела женщина. Усмехнувшись, он спросил: "Констанца, может быть, ты тоже — книги будешь писать?"
— Нет, — она поболтала изящными ножками в замшевых, коричневых туфельках. "Я буду разговаривать с интересными людьми и потом печатать это в газетах. Мне мистер Тредвелл, репортер, — рассказал, как это делать. Например, с вами, дядя Дэниел, потому что с дядей Меиром нельзя".
— Это почему это со мной нельзя? — Меир поднялся. Взяв у жены лимонный пирог, он едва слышно шепнул: "Как ты?"
Эстер только опустила длинные ресницы и покачала головой. Она присела, и, незаметно открыв рот, справилась с тошнотой: "Живем, как брат с сестрой, в разных комнатах. Конечно, я ему, наверняка, противна — меня наизнанку выворачивает по десятку раз в день. Он просто джентльмен, и считал себя обязанным на мне жениться, вот и все".
— Вернее, сейчас нельзя, — поправила себя Констанца, — пока война идет. Она поморгала темными глазами и невинно добавила: "Правильно?"
— Правильно, — Дэниел, не удержавшись, рассмеялся: "Пойдемте, Фримены уже в гавани".
Эстер в последний раз прошлась по чистому, убранному дому. Опершись на подоконник, она вздохнула: "Когда еще сюда вернемся? Нат и Салли письма для миссис Франклин передадут, увижу ли ее теперь? Все же семьдесят лет ей этим годом. Там, на Синт-Эстасиусе, я, конечно, начну практиковать, как лучше себя буду чувствовать, а все равно — весь следующий год с ребенком просижу. Дэниел никогда, ничего не узнает — велела себе женщина. "Ты обещала, вот и храни обещание".