"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— В Англию? — ее губы улыбались.
— Это на Рождество, — смешливо ответил герцог. "Будет очень красиво — зимнее венчание. Мне надо замок в порядок привести, для медового месяца, и вообще — он поцеловал бронзовый висок, — получить отпуск. А сейчас я тебя и малыша кое-куда отвезу, на пару дней".
— К себе в каморку? — поинтересовалась Марта.
— Увидишь, — пообещал герцог. Порывшись в кармане холщовой куртки, он достал отмычку.
Замок мягко щелкнул. Они, неслышно ступая, вошли в комнату. Джон наложил засов на дверь и кивнул в сторону кровати.
Марта увидела золотистый, коротко стриженый затылок. Справившись с подступившей к горлу тошнотой, женщина вынула пистолет.
Мэтью, сквозь сон, почувствовал в комнате какое-то движение, и открыл глаза.
— Тихо, — велел знакомый, сухой голос. Он забился, ощутив, как твердые руки прижимают его к постели.
— Тихо, — повторил Джон, встряхнув его.
— Она, — подумал Мэтью. "Надо бежать, выпрыгнуть из окна…, У нее пистолет, отцовский, тот самый, из которого я мистера де Лу застрелил".
Марта уперла дуло оружия ему в лоб: "Вот мы и встретились, Мэтью. Я пришла отомстить за своего отца".
Мэтью почувствовал что-то теплое между ногами, в комнате резко запахло мочой. Он, плача, отведя взгляд от зеленых, холодных глаз женщины, провыл: "Ты не сможешь, …не сможешь меня убить, Марта".
Он, было, попытался вырваться, но Джон коротко проговорил: "Даже и не думайте. Я не люблю, когда меня обманывают, мистер Бенджамин-Вулф. Марта, — он посмотрел на женщину, — возьми подушку, так будет меньше шума".
— Я знаю. Так он застрелил моего отца, — спокойно сказала женщина. Мэтью, трясясь, всхлипывая, пробормотал: "Не убивайте, не убивайте меня!"
— Это не убийство, — поправила его Марта. "Это казнь".
Она прижала к виску мужчины подушку и выстрелила. Кровь хлынула на простыни, тело дернулось. Марта, спрятав пистолет, покачнулась. Она опустилась на заплеванный пол и заплакала — тихо, горестно, пряча лицо в руках.
Марта почувствовала его руки, — сильные, крепкие. Джон, прижав ее к себе, чуть покачивая, ласково сказал: "Все, все, любовь моя. Все это закончилось и больше никогда не вернется. Мы теперь будем вместе, — маленький, ты, и я. Не надо, не надо…"
Женщина тяжело вздохнула. Встряхнув головой, сбросив шапку, Марта распустила теплые, бронзовые косы. В свете восходящего солнца они играли золотыми искрами. Джон, поднявшись, потянув ее за руку, — подвел к окну каморки.
Они так и стояли, обнявшись, глядя на солнце, что всходило над крышами Парижа — яркое, спокойное солнце ранней осени.
Мальчик проснулся рано утром. Сладко зевая, потерев глаза, он оглядел незнакомую, уютную комнату.
— Не Арсенал, — понял Тедди. Там было интересно — пахло порохом, из больших, каменных зданий что-то шумело — даже по ночам. Няня ворчала, а мальчик спокойно задремывал — дядя Теодор приходил к нему вечером и пел что-то — на незнакомом языке, ласковое.
— Про котика, мама мне говорила, — Теодор повозился в кроватке и принюхался — пахло жасмином. "Мама тут! — обрадовался он. Вечером, когда они приехали сюда, он уже почти спал — и не успел все как следует осмотреть.
Окно было приоткрыто. Мальчик услышал, как где-то поблизости поют птицы. Журчал фонтан. Он, улыбаясь, сев, позвал: "Мама!"
— Тихо, старина, — мужчина, что спал на стоящем в гардеробной диване, поднял светловолосую голову. "Мама устала, не надо ее будить".
Он встал, и, присев на кровать к Тедди, устроил его у себя на коленях. Мальчик прижался к нему — пахло осенним лесом, — и посопел: "Гулять пойдем?"
— А как же, сыночек, — Джон поцеловал каштановые, теплые кудри. "Сейчас приведем себя в порядок, я тебе завтрак приготовлю, на лошади покатаю…"
— На большой лошади! — утвердительно сказал Тедди.
— Других тут нет, — рассмеялся Джон. "Дома у тебя пони, конечно, будет. Давай, — он поднял мальчика на руки. Тот, посмотрев на него лазоревыми, красивыми глазами, неуверенно проговорил: "Папа?"
— Именно так, — Джон потерся носом об его щеку: "Господи, я уже и забыл — какие они, маленькие". Теодор завертелся и серьезно попросил: "Ногами. Я же не малыш, папа".
— Ты уж мне разреши, старина, — улыбнулся Джон, — немножко тебя на руках подержать.
Он заглянул в соседнюю комнату — Марта спала, бронзовые косы рассыпались по кружевным подушкам и Джон вздохнул: "Бедная девочка. Она еще в седле носом клевала. Кто угодно вымотается от всего этого. Пусть отдыхает, мы с Тедди сами управимся".
— Сначала в умывальную, — сказал он ребенку, — а потом — все остальное. Тедди все-таки слез на паркет и зашагал рядом — держась мягкой, детской ручкой за пальцы Джона. Герцог тихо закрыл дверь спальни: "Булочки мы из Парижа привезли, а за молоком сейчас сходим. Тут ферма неподалеку есть".
Уже когда они вышли на каменную террасу, Тедди обернулся: "Это твой дом?"
Джон взглянул на изящные, спускающиеся в небольшой сад, лестницы, на колонны и кованый балкон второго этажа, и усмехнулся: "Друга, старина. А мы с тобой и мамой, — он пощекотал ребенка, — будем жить в замке, далеко отсюда".
— Вернее, Марта и Тедди будут жить, — поправил себя герцог, когда они уже шли к воротам. "Маленький Джон в Кембридже, я — то в Лондоне, то на континенте…, Нет, — он покачал головой, — не в замке. Слишком уж далеко. В Саутенде, там и Тедди будет хорошо, все-таки морской воздух. Сорок миль до Лондона, за день можно обернуться".
— Ну, — потянул его за руку мальчик, — пошли, папа, а то я голодный!
Он улыбнулся, и потрепал сына по голове: "Нам с тобой еще и обед надо будет приготовить, старина, здесь слуг нет. Сейчас в деревне рыбы купим, свежей, Сена рядом".
— Я тебе помогу, — важно сказал ребенок, идя рядом, и добавил: "Папа".
Констанца ворвалась в столовую, держа в руках газету. Девочка с порога крикнула: "Меня напечатали! Напечатали!"
— Ну-ка, дай посмотреть, — Федор приподнялся и взял у девочки La Gazette: "Поздравляем, тебя, месье Констан".