"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Папа, — холодно повторила Марта, открывая дверь.
Он отвел глаза, увидев блеск неприкрытых, бронзовых волос. "Не еврейка, — понял Степан. "Еще, не приведи Господь, Моше не кошерной едой тут кормили. С них станется, ничего не соблюдают".
— Здравствуйте, рав Судаков, — вежливо сказала женщина. "Я подруга Сары, меня Марта зовут".
— Марта, — он нахмурился: "Откуда-то я это имя знаю, или видел его уже…, Да какая разница".
— Я вас в синагоге слушала, — объяснила она, глядя на него прозрачными, зелеными глазами. "Вы очень, — женщина поискала слово, — проникновенно говорили, рав Судаков".
— Не надо ему говорить о Теодоре, Изабелле, Джованни, — усмехнулась Марта. "Хорошо, что я вблизи на него посмотрела, теперь все и понятно".
— Спасибо, — он покраснел. Уперев глаза в каменные ступени, Степан позвал: "Моше! Нам пора заниматься. А где, — он покашлял, — госпожа Мендес де Кардозо?"
— Прилегла отдохнуть после обеда, — спокойно отозвалась женщина, — как положено в Шабат. До свидания, Моше, — улыбнулась она.
— Вы не передадите ей записку? — Степан порылся в кармане капоты. "Это о книгах, которые я рекомендую для ее сына".
— Она отдаст, — подумал Степан, беря Моше за руку. "Можно не сомневаться, отдаст. Значит, завтра госпожа Мендес де Кардозо уже будет моей".
— Разумеется, — Марта протянула нежную, блистающую кольцами руку. Он опустил туда свернутый, запечатанный листок бумаги.
Уходя по набережной канала к синагоге, он оглянулся — над черепичной крышей дома реяли чайки. Женщина все стояла, прислонившись к двери, закинув голову вверх, следя за птицами.
— Папа, — прервал молчание Моше, — тетя Марта так интересно рассказывала о Новом Свете, она же там родилась! Она знает дядю Теодора, и дядю Джованни и Пьетро, всю нашу семью! Пьетро уже в школе учится, у него братик маленький родился, Франческо, — Моше посмотрел на отца, и увидел, что тот улыбается.
— Ну и славно, — искренне сказал Степан. "Та самая герцогиня Экзетер, — успокоено понял он. "Она просто отнесет записку Саре, вот и все. Такие люди не читают чужих писем".
Над каналом все кружили птицы. Он, почувствовав на лице свежий ветер с Эя, сказал сыну: "Хорошо!"
Марта закрыла дверь и огляделась — дети уже ушли наверх. Она присела к уставленному грязными тарелками столу. Рассеянно потрепав Ратонеро по рыжей голове, женщина спокойно взломала печать на записке.
Женщина внимательно прочитала ровные строки: "Вот оно, значит, как. Он, — Марта поднялась и начала составлять тарелки в стопку, — просит письмо сжечь. А мы, — она открыла дверь в сад, и, выпустив Ратонеро, прошла к колодцу, — мы не сожжем. Нет, рав Судаков, — издевательски повторила она, — не сожжем".
Помыв посуду, Марта поднялась по лестнице и постучала в спальню Джо.
— Открыто, — услышала она тихий голос, и нажала на бронзовую ручку.
Элишева спала. Джо лежала на кровати, свернувшись в клубочек, разметав по шелковой подушке темные волосы. Она все смотрела на голубое, весеннее небо. Потом, так и не поворачиваясь к Марте, Джо спросила: "Что там? Давид сказку хочет, перед сном? Я сейчас встану, сейчас…, - ее голос надломился. Марта, присев на постель, вздохнула: "Они сами улягутся с Элизабет, большие уже. Тебе это принесли, — угол рта женщины дернулся, — ты прости, я прочитала".
Марта увидела, как заалели щеки Джо. Та, едва шевеля губами, спросила: "Зачем?"
— Вставай, — велела Марта. Как маленькую, подняв Джо с постели, она вытолкала женщину из комнаты. Та не сопротивлялась.
— Садись, — Марта раздула очаг на кухне. Заметив взгляд Джо, она сварливо сказала: "Шабес гой вы это называете, я знаю".
Джо опустила голову: "Господи, хоть бы умереть. Стыд, какой стыд. Как я Иосифу в глаза посмотрю, и Марта — она это все видела, что он…, рав Судаков, там написал".
Марта разлила кофе по чашкам: "Иди в сад".
Присев на скамейку, она достала из бархатного мешочка тонкую сигару, и, чиркнув кресалом, раскурив ее — всунула в руку Джо.
— Шабат, — слабо запротестовала та.
Марта усмехнулась: "Соблюдай, только сначала при живом муже под чужого не ложись. Или ты только собиралась? — Марта склонила изящную голову. Джо, выронив дымящуюся сигару — разрыдалась.
Она плакала, глотая слезы. Потом, сцепив длинные пальцы, женщина мрачно сказала: "Я сама не знаю, что на меня нашло, Марта. Я ведь люблю Иосифа, больше жизни люблю…, И с этим…, с ним, — Джо глубоко вздохнула, — с ним ничего не было, — он только один раз меня поцеловал, и все…"
— Какой мерзавец, — угрюмо подумала Марта, — знает же, что Иосиф его дочери зрение спас, и все равно — это его не остановило. Раввин, — она раздула ноздри. Справившись с собой, затянувшись сигарой, Марта вздохнула: "Зачем тебе это, милая? У вас дети — любой позавидует, муж наглядеться на тебя не может…"
— Он уехал, — Джо все всхлипывала. "И потом тоже…Иосиф говорил, что, если бы тут евреев брали в армию, как в Америке — он бы тоже пошел".
— Уехал, потому что надо так, — спокойно ответила Марта. "Твой отец — тоже ездит, сама знаешь. Однако я под первого встречного, — она поморщилась, — не ложусь. Хотя, — Марта покачала носом атласной туфли, — предложений много, скрывать не буду. А если в армию твой муж пойдет, — хотя на это надежды мало, тут все-таки не Америка, — тоже потерпишь".
— Это мы говорим у алтаря: "в горе и радости". А у вас в ктубе, что на стене в гостиной висит, написано: ""Будь мне женой согласно вере и закону Моше и Израиля — а я буду работать, чтобы зарабатывать на нужды дома, и почитать тебя. Дам тебе пропитание и всяческую поддержку по обычаю мужей израильских, работающих и почитающих жен своих и дающих им пропитание и всяческую поддержку по правде". Иосиф, что, не делает этого? — Марта обвела рукой уютный, красивый особняк, расцветающие розы в саду, и взяла руку падчерицы: "Джо, милая, не надо. Не надо так, он же любит тебя, Иосиф, и ты его тоже. А этот…, - Марта поморщилась и вспомнила тихий голос Теодора.
Горел камин, между ними, на круглом, выложенном мозаикой столике, стояла бутылка бургундского вина.
— Ева Горовиц, — Теодор затянулся сигарой, — разум потеряла, Марта. После того урагана, где аббат Пьетро погиб. И мальчика рожала — уже не в себе была. А что маленький Пьетро на меня похож, так мы с аббатом кузены были, сама знаешь. Серые глаза — это в Еву у него, у аббата зеленые были, ты же помнишь.
— Да, — Марта выпила вина и повертела в руках бокал. "Судаков этот, Исаак, — тоже после того урагана умер. Странно все это. А твой брат, — поинтересовалась Марта, — тоже Еву Горовиц знал?