"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Да, — сказал Филип, улыбнувшись, — это про нее.
Засыпая, он подумал, что пройдет какие-то несколько часов — и Марта опять будет рядом с ним — маленькая, даже на своих дзокколи, — все равно маленькая, — как ребенок, — изящная, пахнущая жасмином, с этой своей легкой, сводящей с ума улыбкой.
Она будет сидеть в лодке, в платье бронзового шелка, зеленоглазая, и, может быть, даже подаст ему руку, когда будет выходить на пристани.
— Счастье мое, — прошептал Филип, закрывая глаза.
— Вот, читай, — Марта перебросила Веронике исписанный лист бумаги. — Это он мне сегодня принес.
Женщины сидели у камина — погода к вечеру испортилась, лил дождь, и было сыро.
— А съездили мы отлично, — Марта лениво потянулась.
— Теодор набегался, помогал рыбакам выгружать улов, испачкался с ног до головы, но был счастлив. Мальчик есть мальчик. Тео тоже — Филип рассказывал ей про королевский двор в Лондоне, его дед же был в свите покойного короля Генриха.
— Это прекрасно, Марта, — подняла Вероника карие глаза. «Можно, я перепишу себе?».
— Ну конечно, — улыбнулась женщина и вдруг помрачнела: «Он сделал мне предложение».
— И ты, его, конечно, не приняла, — вздохнула подруга.
— Ему двадцать один год, — Марта потянулась и налила себе подогретого вина со специями.
«Вряд ли его семья будет счастлива, увидеть новую леди Сидни, католичку, старше его, с приплодом на руках».
— Ты можешь перейти в англиканство, — пожала плечами Вероника.
— Могу, — Марта выпила, — но все равно, милая, я не хочу выходить замуж за человека, которого не люблю. Хотя детям, — женщина помедлила, — с ним хорошо. Он же сам еще как мальчишка.
Марта помолчала и, не смотря на Веронику, спросила: «Он был у тебя?».
— Один раз, — куртизанка тоже выпила. «Я же, как кампо Сан-Марко — каждый вновь приехавший считает своим долгом меня посетить, зря я, что ли, в каталоге, на первой странице? И потом, не забывай, он живет на те, деньги, что дает ему отец — а я стою очень дорого».
— И как он? — тихо спросила Марта.
— Он нежный, — зевнула куртизанка. «Юноши — они все такие. Но я у него была не первая».
Женщины помолчали, каждая думая о своем.
— Ладно, давай спать, у меня завтра новый клиент, — Вероника забралась в постель. «Человек без воображения — прислал деньги, а не подарок. Правда, много».
Марта взбила подушку, и Вероника вдруг спросила ее: «Скажи, а, правда, что в гареме женщины, ну, с другими женщинами…»
Та усмехнулась. «Ну, если в перерыве между отравлениями, удушениями и ядовитыми змеями в твоей спальне ты найдешь время этим заняться — то можно, да».
Вероника расхохоталась и поцеловала подругу в щеку: «Спокойной ночи!»
Он отпустил лодочника и зашел в палаццо, в который раз подумав, что на те, деньги, что он ей послал, можно было вооружить корабль. Не то, чтобы он был скупым человеком — на хороших женщин золота было не жалко, но такой цены он не видел еще ни разу.
— Ладно, — он быстро поднялся по лестнице, — посмотрим, что там за такая Вероника.
Куртизанка подняла глаза от нот, что лежали перед ней, и отложила лютню. Она улыбнулась высокому, широкоплечему мужчине, — от него пахло морским ветром, будто он только сейчас сошел на берег, и сказала, поднявшись: «Добро пожаловать в наш город, синьор!»
Вероника поднялась на локте и посмотрела на спящего мужчину.
— Человек без воображения, но с большим аппетитом, — он поморщила лоб. «Куда бы его пригласить? На собрание моего поэтического кружка?» — куртизанка чуть не расхохоталась вслух.
— Нет, он там долго не протянет. А пригласить надо — ясно, что он сюда приехал не ради моих прелестей, а зачем-то еще. А чтобы узнать — зачем, надо подержать его при себе.
Устрою обед, вот что. Для узкого круга друзей, — чтобы не вызывать его подозрений — и с вкусной едой.
Мужчина открыл карие, красивые глаза и хрипло сказал: «Ты о чем думаешь, шлюшка?».
— О том, как доставить вам удовольствие, ваша светлость, — улыбнулась куртизанка.
— Называй меня Паоло, — он перевернул ее на живот. «А доставить мне удовольствие очень просто».
Вероника закатила глаза и неслышно зевнула.
В бронзовых канделябрах билось пламя высоких, белых свечей. Окна были раскрыты, — дожди прекратились, потеплело. Легкий западный ветер шуршал бархатными занавесями.
За столом говорили о политике.
— Так что же, ваша светлость, — спросил член Совета Десяти, высшего судебного органа Венецианской республики, — нам ждать очередной атаки на Тунис?
Паоло Орсини, герцог Браччано, разорвал чуть обжаренную печень, что лежала на его тарелке, и засунув большой кусок в рот, облизал кровь с пальцев.
— Как раз по моему вкусу, — сказал он, вытирая губы.
Остальные мужчины за столом ели вилками.
— Тунис, — герцог щелкнул пальцами, и ему налили вина. Мужчина попробовал и махнул рукой — серебряный кубок тут же был наполнен до краев.
— Хорошее у вас красное, моя дорогая, — он положил левую руку на колено Вероники, что сидела рядом с ним, и та чуть вскинула брови. «Дорогая — во всех смыслах, — герцог расхохотался, венецианцы за столом вежливо улыбнулись.
— Видите ли, синьоры, — сказал Орсини, сгребая пальцами обжаренный лук, — мой друг Хуан Австрийский, — это я вам говорю по секрету, но тут все свои, — недавно ездил в Рим. За папским благословением.
— На то, чтобы он занял пост губернатора Нижних Земель? — один из государственных инквизиторов Венеции аккуратно резал мясо на своей тарелке. «Я слышал, после того, как убили его секретаря, дон Хуан стал вести себя совсем уж, — инквизитор помялся, — неосмотрительно. Хороший же из него выйдет губернатор».