"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Он метнул взгляд на даму — у нее был тонкий, красивый профиль и чуть заметные веснушки на щеках.
— Ладно, — сказал лениво Ворон, когда они подошли к своим лошадям, — вот вам еще одно пари — до конца месяца это прелестное создание станет моей любовницей. Я уже пожилой человек, — он усмехнулся, — пора мне остановиться на чем-то одном. А она, — Ворон легко вскочил в седло, — как раз в моем вкусе.
— Но вы же, сэр Стивен, только ее имя знаете, и все, — робко сказал молодой Уолтер Рэли.
«Как вы ее найдете?».
Ворон заливисто рассмеялся и похлопал по плечу Рэли. «Я всегда нахожу то, что мне нужно.
Ладно, увидимся у гусынь, у меня еще пара дел есть, после полуночи появлюсь».
Кровный жеребец Ворона с места взял в галоп — только пыль повисла в воздухе.
Петя купил билет за пенни и подумал, что уже много лет, как не тратил такой мелкой монеты.
Если бы он заплатил еще два, его бы пустили в галереи — их было три, и даже выдали бы деревянный табурет. А так он должен был стоять на булыжном полу театра, и задыхаться от смрада, что распространяли бедняки, толкавшиеся рядом. «Еще блох тут подцепишь, или вшей», — сердито подумал Воронцов, вытягивая шею, и пытаясь увидеть сцену. С его маленьким ростом это было совершенно бесполезно.
Ее он заметил сразу — нижняя галерея была разделена деревянными перегородками на ложи для чистой публики, она и Симмонс сидели немного наискосок от того места, где стоял Воронцов. Он посмотрел из-под ресниц на ее белую, унизанную кольцами руку, что лежала на барьере ложи, и чуть не застонал вслух.
Невозможно было быть так близко к ней. Все последние ночи, с тех пор, как она с детьми приехала в усадьбу, он просыпался в середине ночи от желания встать, подняться на пролет наверх и постучать в ее дверь.
А потом он вспоминал узкую, каменистую тропу через Большой Камень, голос Ермака: «Ну и красавицу мою обнять хочется, и не отпускать уже от себя никогда», — и начинал представлять себе то, что делала она в Чердыни. Утром, глядя на ее спокойное, прелестное лицо, слыша ее ласковый голос, ему становилось стыдно — он избегал Марфы, пытался не смотреть в ее сторону, уходил заниматься с детьми и не возвращался как можно дольше.
Завыл гонг — в последний раз, со сцены донеслись какие-то слова, а Петя все исподтишка смотрел туда, где сидела она.
— Жаль тебе, что корабль менять придется? — мягко спросил разведчик у Ворона, когда они прогуливались по берегу Темзы. Южные предместья, откуда приехал Ворон, были ярко освещены, а здесь, рядом с собором святого Павла, царила темнота и спокойствие. Река мягко плескала о берег.
— Отходила свое «Изабелла», — Степан помедлил. «Корабли, Джон, они ведь, как люди — не вечны. Я сегодня как раз подумал — я ведь уже старше отца своего покойного, благослови Господь душу его. А казалось — только недавно мы с тобой встретились».
— Да уж, — рассмеялся Джон, — ну, будем надеяться, новый корабль тебе так же долго послужит. Как этот Рэли — справится?
— Моряк он неплохой, опыт, конечно, нужен ему, но его он со мной наберется, — улыбнулся Ворон. Значит, в конце месяца эти двое в Плимут приедут?
— Да, муж и жена. Ну, работать только муж будет, она так, — Джон махнул рукой, — при нем едет, для пущей достоверности. В Лиме у нас сейчас нет никого, а надо, чтобы были — серебро-то оттуда гонят в Кальяо.
Опять же и университет там — он как раз будет преподавать. Бумаги у него хорошие, подлинные, там беспокоиться не о чем. На Канарах придешь в назначенное место, их лодка заберет. А ты потом — в Париж, а оттуда — в Норвегию, к этой, — Джон усмехнулся, — даме.
— Я тебе напишу из Парижа, — пообещал Ворон. «Думаю, там все пройдет удачно — кроме покойного Гийома, там еще куча безденежных капитанов осталась, будет, кого в Новый Свет пригласить. А из Бергена куда — корабль-то мой только в феврале готов будет?
— Домой съезди, — усмехнулся разведчик, — хоть на сыновей посмотришь, а то забыл, наверное, — какие они».
— Ты прямо щедрый какой стал — на три месяца меня отпускаешь, с ноября по февраль? — удивился Ворон. «Хотя нет, — он нахмурился, — там как раз начнут пушки на корабль устанавливать, Фрэнсиса надо будет проводить в кругосветку, три месяца не выйдет».
— Ну, для тебя месяц — и то на суше долго, я тебя знаю, — улыбнулся Джон.
— Слишком уж твердо тут у вас, не качает, — в тон ему ответил Ворон.
— Прекрасная постановка, — сказала Марфа искренне. «Большое вам спасибо, мистер Симмонс. И какая интересная легенда, я и не знала о ней»
— О Владычице Озера? — они медленно шли к ожидающей поодаль карете. Симмонс улыбнулся: «Это из «Жизни Мерлина» Гальфрида Монмутского, читали вы?
— О короле Артуре и его рыцарях, — Марфа рассмеялась. «Моя старшая дочь, Тео, очень любит такие книги, я предпочитаю что-то более серьезное, труды отцов церкви, например».
— А что вы сейчас читаете? — спросил ее Симмонс.
— Цветы святого Франциска Ассизского, — вздохнула Марфа.
— Он — мой любимый пастырь, помните же, наверное, мистер Симмонс, как он зимой кормил пчел медом и освободил зайчонка, попавшего в капкан. А эти, — он махнула рукой в сторону арены, — жестокосердные люди убивают создания Божьи ради собственного развлечения.
Правду же говорят, — она понизила голос, — эти протестанты, они язычники, мистер Симмонс, наследники императора Нерона.
Женщина передернула плечами и закуталась в шаль.
— Опасные вещи вы говорите, миссис Бенджамин, — медленно сказал Симмонс.
Марфа вздернула острый подбородок. «А мне все равно! Мой покойный муж был католиком, и я исповедую единственно верное учение, учение нашей Святой Церкви! Если надо будет, я и на плаху за него лягу».
Симмонс вдруг улыбнулся. «Я вот думаю, что найдутся и кое-какие другие места, где вам можно полежать, моя дорогая Марта. Например, супружеская постель — не думали об этом?»