"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
«Дорогая миссис Бенджамин, я заказал ложу в новом театре в Шоредиче. Выступает труппа графа Лестерского, с представлением, которое они показывали Ее Величеству — «Спасение Владычицы Озера». Если вы хотите составить мне компанию, буду счастлив, увидеть вас».
Марфа быстро написала ответ и задумчиво сказала, запечатывая конверт: «Ну что, дорогой Чарльз, поговорим с вами — о том, о сем».
Она развернула письмо от деда, что переслал ей Исаак Кардозо, и рассмеялась — внизу был приложен отпечаток маленькой ручки и написано: «Дорогой племяннице от тети Мирьям».
После обеда они с Петей медленно ходили по саду, примериваясь к робким шагам Лизы.
— А как ты вообще познакомилась с Симмонсом? — спросил муж, глядя куда-то в сторону.
«Тебе что, казенные деньги дали, чтобы у него разместить? Так Симмонс маленькие вклады не берет, считает, что невыгодно».
— Отчего же казенные деньги, у меня и свои есть, — Марфа взяла Лизу за руку. Та сказала:
«Еще гулять!»
— Ну конечно, — улыбнулась женщина. «Конечно, доченька».
Она вдруг взглянула на мужа: «Ты не против, что я Лизу так называю?».
— Ну, Тео и Теодор меня же отцом величать стали, — он чуть улыбнулся, — не против, конечно.
Так у тебя же тоже небольшой вклад — откуда у тебя деньгам-то взяться?
Марфа выпрямилась, ровно струна.
— Я, Петя, не нищенка какая, — гневно проговорила женщина. «Я наследница деда своего, а у того денег было, — как сам знаешь, — немало. Ты ж сам, как хозяин «Клюге и Кроу», вклад его держишь. Венецианские это деньги, пятьдесят тысяч золотом. Стамбульские мой дед сам забрал, а эти — у меня».
— Как забрал? — сглотнув, пробормотал Петя. «Он же утонул, Никита Григорьевич, на Ладоге, ты ж мне сама еще тогда, в Москве, рассказывала».
Марфа усмехнулась и вытащила из-за корсета письмо. «Чтобы род мой потопить, Петенька, не токмо Ладоги — всех морей в мире не хватит. Вот, читай».
— В Святой Земле, — потрясенно сказал Воронцов, передавая жене конверт. «И дети у него есть. Сколько ж лет-то сейчас Никите Григорьевичу?»
— Семьдесят семь, — усмехнулась Марфа. «Наша семья, — она крепкая, Петя, матушка моя, если б не Матвей, тоже бы долго прожила. А батюшку ты сам помнишь — он в шестьдесят пять тебя еще успел погонять, как драться-то учил, хоша тебе и восемнадцать было тогда».
— Я Матвея видел, — хмуро сказал Петя. «В Кракове, он тогда жил с королем Генрихом, что сейчас Францией правит. Не убил я его тогда».
Марфа махнула рукой. «Ты думаешь, я с ним на Москве покончить не могла? Да легко, и, — ее глаза вдруг сузились, и стали ровно льдины, что Петя видел на севере, — никто б меня не заподозрил. Я ведь разные травы знаю».
— Только вот, Матвей, он же все равно — кровь моя, как Степан, — она вдруг помолчала, — твоя.
Приедет Степан сюда-то? — она взяла Лизу на руки.
— Не знаю, — Петя нагнулся, и, вдохнув запах жасмина, поцеловал дочь. «Может и сразу в море уйти, у него не всегда время есть на берегу оставаться».
— Понятно, — коротко сказала Марфа.
Петя постучал в дверь опочивальни и, заходя, спросил:
— Ты куда собралась?
— В Лондон, по делам, — сказала Марфа, разглядывая свое отражение в зеркале. «Кстати, мы с тобой на днях уже говорили об этом — что с деньгами моей семьи?»
Петя взглянул на ее сливочные, прикрытые волной кружев плечи, на бронзовую, переплетенную жемчугами копну волос, и, сглотнув, заставил себя отвести глаза.
— Как ты знаешь, стамбульские деньги у моего дедушки, венецианские я разместила у Симмонса, — она чуть тронула нежную кожу декольте хрустальной пробкой от флакона с ароматической эссенцией, — что с остальными?»
— Лондонский вклад был у меня, антверпенский и гамбургский я тоже сюда перевел, чтобы все было в одних руках, — сказал он тихо.
— В твоих, — она чуть склонила голову набок, любуясь собой. «Удобно. Только вот ни дедушка, ни я тебе разрешения на это не давали».
— У меня есть доверенности от держателей вкладов, — он вдруг покраснел.
— Которым ты платишь процент. Все законно, да. Только вот мы этих прибылей и в глаза не видели, — жена стала выбирать серьги.
Я не знал, что вы живы, — сказал он, изо всех сил стараясь не смотреть на блестящие локоны.
— Не знал, — повторила Марфа, и понюхала флакон. «Вероника все же разбирается в запахах — как тебе?». Она склонила шею и он, изо всех сил сдерживаясь, вдохнул аромат жасмина.
— Хорошо, — сказал он глухо.
— Что это ты, Петя, так дышишь? — усмехнулась Марфа, рассматривая свои ногти. «До речки тут бежать далеко, смотри, может воды тебе принести?»
— Спасибо, не стоит, — сказал он, отступая как можно дальше от этой белой, как атлас спины.
Платье на ней было темно-зеленого шелка.
— Так вот о деньгах, — продолжила Марфа, как ни в чем не бывало. «Верни мне все вклады, пожалуйста».
— Они в обороте, — ответил Петя.
— Почему я ждала этих слов? — вздохнула Марфа. «Ну хорошо, как выведешь, так верни, а пока я хоть венецианские деньги разместила, слава Богу»
— Я твой законный муж, и, значит, это и мои деньги тоже! — взорвался Петя. «Поэтому ты завтра поедешь в Лондон, заберешь у этого дурака Симмонса венецианский вклад, и отдашь его мне!»
— И не подумаю, — прищурившись, сказала Марфа. «В Лондон я еду сегодня— мы, с Чарльзом Симмонсом идем в театр, но денег этих тебе, Петенька, не видать, как своих ушей.
Мало того, что ты все остальные вклады под себя подгреб, так и этот у меня забрать хочешь!
Не протягивай руки-то, куда не надобно. Это деньги моего деда, не твои!».
— Ты замужем, с какой стати ты ходишь с кем-то в театр? Там одна шваль и шлюхи! — взорвался Петя. «Приличные женщины туда не ходят».
— Ну, ты, мой муж, меня не приглашаешь, — резонно заметила Марфа, закалывая выбившийся локон, — а в театре мне побывать интересно.