"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Милая моя, — вздохнул он, — это, конечно, очень хорошо, что не хочешь, — он замялся, — переезжать туда, — священник кивнул в сторону женских покоев. «Но, во-первых, я не могу тебя постричь, просто не имею права, и отец Джованни не может. Да такие молоденькие и не принимают обеты, это ведь тяжело».
— Вы не понимаете, — Марико-сан расплакалась, — если я не пойду к даймё, он казнит моего отца. Папа ведь самурай, а его светлость — наш господин, папа должен делать все, что велит Масамунэ-сан. Я поэтому и сказала, что пойду, когда папа меня спросил — чтобы его уберечь.
— А если твой отец скажет, что не хочет тебя отдавать? — осторожно спросил отец Франсуа.
— Тогда даймё его казнит, ну, не казнит, а прикажет покончить с собой, и папа это сделает, — Марико вытерла лицо рукавом кимоно. «Тогда мы останемся сиротами, даймё меня заберет силой, мой брат будет обязан за меня отомстить, и его тоже казнят. А матушку со Стефаном выбросят из замка, и они станут побираться по дорогам. И все из-за меня, — она закусила губу.
Отец Франсуа тяжело вздохнул и заметил: «Ну, тогда, даже если ты будешь монахиней, то даймё вряд ли это остановит».
— Остановит! — горячо сказала Марико-сан. «Тут ведь тоже есть монахини, его светлость дает деньги сестрам, он никогда не станет меня трогать, если я скажу, что посвящена Иисусу».
Священник посмотрел в окно. В маленьком садике у крепостной стены Тео-сан мыла ребенка в медном тазу. Мальчик смеялся и расплескивал вокруг воду.
— И потом, — тихо добавила Марико-сан, — меня никто не любит. А с Иисусом я всегда буду спокойна.
— Это ты так думаешь, — рассмеялся отец Франсуа. «А что не любят тебя, — так это ерунда, тебя родители любят, брат, и ты еще встретишь человека, которому будешь дороже всего на свете, и он тебе тоже». Он задумался и, наконец, сказал: «Давай я с твоим отцом после обедни поговорю, хорошо?»
— Я все равно не пойду к нему, — вдруг, зло, подняв голову проговорила Марико-сан. «Лучше я в озеро брошусь, тогда он хоть папу трогать не будет».
— Ну, это ты оставь, — отец Франсуа потрепал ее по голове, — грех такое говорить. Придумаем что-нибудь. Иди вон, матушке помоги брата одеть, да и возвращайтесь, пора уже службу начинать.
Масато-сан обернулся и, смешливо посмотрев на адмирала, заметил: «В общем, я на вас не в обиде. Если бы не вы, я, может, до сих пор бы в Эдо по карманам шарил. А так, видите, — он обвел рукой двор замка, — я тут уважаемый человек, семья у меня, все хорошо».
— А ты беги, — адмирал подтолкнул Уильяма, — там дочка Масато-сан, жена его, сын младший — познакомься. Скажи, что сейчас придем.
Масато-сан проводил глазами ребенка и тихо сказал: «В полночь будьте готовы тогда.
Сколько у вас шлюпок, шесть?
— Да, как обычно. Все поместится. А как вы… — начал адмирал.
— Телеги будут на берегу, — коротко ответил Масато. «Дальше уже моя забота».
— Рискуете, — коротко проговорил Виллем.
— На то я и Оборотень, — Масато-сан рассмеялся. «Я в этой маске потом немало тут по горам походил, когда мы провинцию завоевывали. Монах и монах, не все же такие зоркие, как вы.
Она у меня до сих пор лежит».
— А кто вам про меня сообщил тогда? — поинтересовался адмирал. «Ну, о том, что у меня золото есть».
— Сузуми-сан, — коротко ответил мужчина. Виллем смерил его взглядом с головы до ног и усмехнулся: «Вот оно как. И где же она сейчас?».
— Я ее выкупил и сюда увез, — коротко ответил Масато-сан. «Умерла, два года назад». Он перекрестился и сказал: «Пойдемте, неудобно заставлять святого отца ждать. А потом вы с нами обедаете, даже и не думайте в городе, есть, моя жена отлично готовит, и дочка тоже.
Моя жена, кстати…, - Масато не закончил и чему-то усмехнулся.
— Что? — заинтересовался Виллем.
— Да ничего, — ответил мужчина. «Сейчас и познакомитесь».
Адмирал подозрительно посмотрел на легкую, красивую улыбку, — в голубых глазах Масато играли золотистые, смешливые искорки.
Виллем вдруг протянул ему руку и сказал: «Спасибо»
— Ну что вы, — пожал плечами Масато-сан, — вы же гости. Жалко, что отец Джованни в горах, однако он завтра уже вернется. Воспитанник его, Хосе, — тот в городе, он врач, людей там лечит, тоже сейчас, к обедне должен подойти.
— Я ведь протестант, — вдруг сказал Виллем, когда они уже подошли к входу в комнаты.
«Впрочем, — адмирал пожал плечами, — большой разницы нет».
— Я тоже так думаю, — ответил Масато, и мужчины, оставив обувь на пороге, чуть пригнувшись, — дверь была низкой, — зашли внутрь.
Уильям обернулся на отца и Масато-сан, что вошли в комнату, и восторженно сказал, держа на руках Стефана: «Что ж ты меня, батюшка не предупредил, что у меня тут и племянники, и сестра старшая!»
— Что? — нахмурился адмирал, но тут высокая, смуглая женщина бросилась ему на шею:
«Месье Виллем!»
Он посмотрел поверх ее головы на Масато-сан: «Ох, Оборотень, — пробормотал адмирал, — ну что тебе стоило хоть шепнуть мне! Жива ты, значит, Господи, спасибо тебе, — Виллем перекрестился.
— Ну, — рассмеялся Волк, — при даймё этого делать не стоило, мало ли что, а потом — ну, шурин мой, — он потрепал по голове Уильяма, — первый всех увидел, а теперь и вы.
Тео, наконец, оторвалась от плеча адмирала, и сказала, улыбаясь сквозь слезы: «Я уж и не чаяла, месье Виллем».
— Без всяких «месье», — строго велел адмирал. «Я твой отчим, так что просто по имени. Ну, этого внука я уже знаю, — он посмотрел на Дайчи и тот ухмыльнулся, — теперь знакомь меня с остальными».
Хрупкая, красивая девушка в простом сером кимоно поклонилась, и, во все глаза, рассматривая адмирала, сказала: «Я Марико-сан, ну то есть Марта, ваша светлость».
— Еще чего не хватало! — рассердился Виллем. «Дедушка, дорогая моя. А это кто? — он принял на руки Сейджи и тот, сунув палец в рот, повторил: «Дедушка!».