"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Ну вот, — он улыбнулся, и внезапно прижал ее к себе, — сильно, так что она ахнула, — вот и все. Матушке своей кланяйся от меня. Пойдем, — он сам усадил жену в телегу, и, подойдя к переодетому, крестьянином Масамунэ-сан, тихо проговорил: «Спасибо».
Даймё окинул его одним, коротким взглядом и ответил: «Послезавтра на рассвете будь готов».
— Буду, — усмехнулся Волк, а потом огромные, в три человеческих роста, ворота закрылись, и он остался один, посреди пустынного, замкового двора.
Беркут все кружил над головой, и Волк, вскинув глаза, сказал ему: «Ну что, Арлунар? Жалко, что я тебя не знал, конечно. Ничего, до послезавтра я что-нибудь придумаю, за это волноваться не стоит».
Он вернулся в дом, и, пройдя в кладовую, порывшись в плетеных корзинах, нашел на дне одной из них то, что ему было нужно.
— Впору, — хмыкнул он, примерив. «Надо же, пятнадцать лет прошло, а я все такой же. Ну ладно, — Волк размял длинные, красивые пальцы, — пора тряхнуть стариной».
Тео села прямо на холодные, острые камни, и отдав Стефана Марте, тихо попросила: «Ты погуляй с ним, доченька, покачай его, он заснет сейчас, видишь, зевает».
Проводив глазами хрупкую фигурку дочери, она, наконец, разрыдалась — горько, отчаянно, засунув пальцы в рот.
— Так, — сказал Виллем священникам и Хосе, — я сейчас отвезу ее с детьми на «Гордость Лондона» и сразу же вернусь. Придумаем что-нибудь. Нельзя, чтобы он вот так погибал.
— Зачем придумывать? — Джованни пожал плечами, глядя на трясущиеся плечи женщины. «С утра мы с отцом Франсуа почитаем Новый Завет там, на рынке, как и обещали, а потом я пойду к дайме. Еще чего не хватало — позволять казнить отца троих детей. Четверых, вообще-то».
— Отец Джованни, — второй священник побледнел, — я прошу вас, не надо! Переводы…
— Ну, — протянул Джованни, — видите, отец Франсуа, с паствой у вас уже хорошо стало получаться, и с переводами тоже получится. Опять же, Мияко-сан у нас теперь есть, у нее отличный японский, и глаз зоркий — поправит все ошибки.
Хосе молчал, и, взглянув на него, Джованни уловил тень улыбки на его лице — легкую, едва заметную. «Молодец мальчик, — подумал про себя Джованни.
— Я о Мияко-сан позабочусь, папа, — нежно сказал Хосе. «А ты, — он глубоко вздохнул, — как это там говорят, — делай что должно».
— И будь что будет, — закончил адмирал. «Ладно, пока Масато-сан тут не появится, — он взглянул на море, — никуда мы не отплывем. Отец Франсуа, сеньор Хосе, — вы уверены, что с нами не хотите?»
Маленький священник твердо сказал: «Ни в коем случае. Мы потом, — он помолчал, и, справившись с собой, продолжил, — в Нагасаки попытаемся пробраться, там христиан больше. С эта отправимся, на них и не смотрит никто, — нас не заметят».
— Идите-ка со мной, святой отец, — попросил адмирал, и они — оба высокие, широкоплечие, — отошли к рыбацким лодкам, что лежали на берегу.
— Ну что ж, — адмирал вздохнул, и подал руку Джованни, — спасибо вам, святой отец. Может, — он вдруг с надеждой взглянул на священника, — вам его, — Виллем кивнул на замок, — удастся уломать? Хотя, когда он был тут, и ухмылялся мне в лицо, руки чесались его шпагой проткнуть.
— Очень хорошо, что вы этого не сделали, — сварливо сказал Джованни, — иначе бы мы с вами сейчас не разговаривали.
Адмирал посмотрел на тихое, ночное море, на яркие звезды, и вдруг сказал: «Погода пока держится, так что обратно хорошо пойдем. Я даже и не знаю…
— Да не надо, — тихо ответил отец Джованни. «Хосе у меня уже взрослый, не страшно. А там, — он кивнул на изящную фигурку Марты, что все ходила по кромке прибоя, укачивая брата, — там дитя грудное еще, как можно его отца лишать? Ну, все, — он коснулся плеча адмирала, — отправляйте их на корабль. Я Масато-сан скажу, что вы его будете тут ждать. А мы в город, — Джованни вдруг зевнул, — знаете, за полночь уже, поспать хочется».
«Жалко, что не с Мияко, — вдруг, озорно, подумал он. «Ну да куда — там, рядом еще с десяток человек храпят. Ничего, если у меня все получится, мы с ней ненадолго расстанемся. А если не получится — Хосе за ней присмотрит».
— Смелый вы человек, святой отец, — хмыкнул адмирал. «Хотя да, — он вдруг поморщился, как будто вспомнил что-то, — знавал я и других ваших, что бесстрашными были».
Джованни, молча, потрепал его по плечу, и, подойдя к Тео, наклонившись над ней, ласково сказал: «Езжайте, милая. Матушке своей кланяйся от меня».
Виллем добавил: «Садитесь в шлюпку. Холодно тут, еще не хватало, чтобы маленький простудился. А там сразу спускайтесь в мою каюту, Уильям вам все покажет, — и спите спокойно».
— Но Масато-сан, — она все кусала губы. «Я не могу, не могу без него, почему Господь так решил — всего два года нам вместе дать?».
— Все будет хорошо, — твердо сказал адмирал, и, обернувшись к Джованни, улыбнулся: «Ну, прощайте, святой отец».
Стоя на берегу, он благословил удаляющуюся лодку, и велел, обернувшись к сыну: «Так, у тебя прием на рассвете, сейчас придем к эта, ложись и спи. А мы с отцом Франсуа еще посидим, выберем, что завтра читать будем».
Когда они уже поднимались вверх по спящей торговой улице, Хосе, замедлив шаг, тихо спросил отца: «А если у тебя не получится? Если даймё не разрешит мне навестить тебя перед казнью?»
— Получится, — так же тихо ответил Джованни. «Помнишь же, что у них говорят: «Человек, пренебрегающий добродетелью сыновней почтительности, не есть самурай. Родители — ствол дерева, дети — его ветви. Правильно говорят, кстати. Так что даймё тебе не откажет, не волнуйся».
— Я этого еще никогда не делал, — помолчав, сказал Хосе. «Ну, то есть, наставник в Макао мне показывал. Акико-сан тоже, но, если я ошибусь…»
Джованни вздохнул, и, обняв сына, попросил: «Ты поговори завтра с эта, они ведь всем будут заниматься, не зря в замок, потроха повезли. Охранники и трогать их не будут, понятное дело».