"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Полли искоса посмотрела вниз, на его килт, и ответила: «Так, где там эти лепешки?»
Кеннет передал ей овсяные лепешки, что лежали стопкой на серебряном блюде, и, встав, громко, перекрывая звуки волынок, сказал: «А теперь тост!»
Один из Маккензи поднял большой серебряный кубок:
— Fad do re gun robh thu slan.
Moran laithean dhuit is sith, Le d'mhaitheas is le d'ni bhi fas, — закричали в шатре и лорд Кинтейл перевел: «Здоровья, долгой жизни, добра и процветания новобрачным и всем гостям».
Полли разломила лепешки на маленькие куски, и, подозвав Энни с Джоном, отдала им блюда. «Здоровья и счастья всем собравшимся!» — поддержала она мужа, и, наклонившись к Мэри, сказала: «Завтра ждем вас к обеду, не забудьте».
— Понятно, что не к завтраку, — чуть слышно рассмеялась сестра.
Она проводила их глазами и услышала добродушный голос Генри: «А что, миссис Гудзон, может быть, мы тоже попозже позавтракаем?»
— Обязательно — согласилась Мэри, и подтолкнула дочь: «Смотри, женский танец начался!
Пошли, покажу тебе, как я плясать умею!»
В опочивальне горели высокие, тяжелые, бронзовые канделябры. Полли выпустила мужа из объятий, и, тяжело дыша, сказала: «Господи, какое счастье, Кеннет, как хорошо!»
— Ты моя любовь, навсегда, — прошептал он, целуя ее, и вдруг рассмеялся: «Хорошо, что сегодня весь город гуляет, а то ты в замке и то — тише кричала».
— Ты тоже, лорд Кинтейл, — не молчал, — заметила женщина, снимая смуглую ногу с его плеча.
— Оставь, — велел Кеннет, — сейчас повторим. И не один раз, ну, — мужчина рассмеялся, — не зря же я меч под перину клал.
Полли внезапно, ласково толкнула его на спину, и, устроившись сверху, сказала: «Кто-то обещал рассказать о булавке — я вижу, ты ее к балдахину приколол».
— Ну, — Кеннет притянул ее к себе, — когда дитя крестят, — на одежду ему прикалывают, потом к колыбели, и еще говорят — когда женщина ребенка кормит, надо ее на груди приколоть — тогда молока будет много».
— А, — сказала Полли, закинув руки за голову, потягиваясь, — ну, следующим летом и проверим.
В июне, когда вереск зацветет, дорогой лорд Кинтейл.
Кеннет несколько мгновений, потрясенно, молчал, и женщина добавила, сладко улыбаясь:
«Боюсь, меч под периной уже не поможет».
— Зато кинжал под шкурами, там, в замке, помог, — ласково ответил ей муж. «А ну иди сюда».
Полли прильнула к нему, положив голову на плечо, и сказала: «Там, может, еще девочка».
Кеннет устроил большую ладонь на мягком, теплом животе жены, и уверенно сказал: «Нет, леди Кинтейл, не зря же я кинжал туда клал. А ты и не заметила, — он чуть слышно рассмеялся, лаская губами ее сосок.
— Я другим была занята, — расхохоталась Полли, переворачиваясь на спину, нежась под его поцелуями.
Часть десятая
Лондон, февраль 1610 года
Трап упал за борт корабля и высокий, черноволосый, бородатый человек весело сказал Дэниелу: «Ну вот, вы и дома!»
— Наконец-то — пробурчал мужчина. «Не знаю, как вы, капитан Энрикес, а я устал уже пассажиром плавать».
Моше Энрикес расхохотался и потрепал Дэниела по плечу: «Ничего, я сейчас потерплю до Амстердама — и сразу на верфи. К маю, думаю, уже будет готов корабль мой — так что сразу вернусь на моря. Ты уверен, что не хочешь со мной?»
Дэниел усмехнулся, глядя на широкую, ленивую, усеянную лодками Темзу. «Польщен, капитан, но я теперь — не дальше Кале, все-таки семья».
— Семья, да, — мрачно отозвался Энрикес. «Ну, мне ее не видать, так и умру холостяком. Где там Вороненок? — он оглянулся и добродушно рассмеявшись, сказал: «Тут тебе не Порт-Рояль, можно с двумя пистолетами за поясом не ходить».
Девушка вскинула коротко стриженую, каштановую голову и коротко ответила: «На всякий случай, капитан. Это и есть Лондон? — она обвела глазами деревенские домики на плоском, грязном берегу.
— Это даже еще не Дептфорд, сестрица, — рассмеялся Дэниел. «Все, пошли, лодка долго ждать не будет».
— Подержи — велела Белла, передавая мужчине простую, деревянную шкатулку. Она внезапно обняла Энрикеса и тихо сказала: «Спасибо вам за все. Если бы не вы, капитан, мы бы не спаслись».
Мужчина, вздохнув, погладил ее по мягким кудрям: «Хотел бы я, чтобы весь экипаж с моей «Виктории» выжил, мой дорогой юнга. Ну да ничего, этому мерзавцу Питеру Лаву я еще отомщу. А ты лети, — он широко улыбнулся — лети, Вороненок».
Уже в лодке, Белла, привстав, помахав Энрикесу, грустно сказала брату: «Уже тянет обратно в море. Все равно, — изумрудные глаза погрустнели, — мы ведь Николаса так и не нашли, братик. Может, и нет его в живых, прав ты».
— К пристани у собора Святого Павла, — велел Дэниел перевозчику.
Он вздохнул, и привлек девушку к себе, поцеловав в затылок. «Я же тебе рассказывал, сестричка, как Майкл его ранил — вряд ли Николас из той реки, в Джеймстауне, выплыл».
Белла закинула ногу на ногу и полюбовалась своими высокими, испанской кожи сапогами. «И все равно, — пробурчала девушка, — я не понимаю, почему они были такие разные, они же близнецы».
Брат пожал плечами. «Ну, теперь мы уже вряд ли об этом узнаем. А ты, моя дорогая, — он понизил голос, — теперь одна из самых богатых невест Англии, помни».
Белла помолчала, и, завернувшись в черный, короткий плащ толстой шерсти, ответила: «Я бы с удовольствием была бы нищенкой, Дэниел — только бы хоть один раз увидеть своих родителей». Девушка взглянула на свои длинные, украшенные перстнями пальцы и вдруг чуть слышно хихикнула: «Я тебе не рассказывала — Энрикес звал меня замуж, ну, когда мы из Бразилии в Кадис плыли».