Вельяминовы. Начало пути. Книга 2
Шрифт:
— Однако помощь твоя и тут понадобится, инструмент кое-какой для сего надо будет из кузницы твоей принести. Опять же мед надо в нашем лабазе забрать, для сбитня твоего именинного, — Волк нехорошо улыбнулся. «А потом сделаем все, и уйдем».
— Я тоже про сие думал, — Гриша помолчал, — не хочу я тут жить после всего этого, да и Василиса, сам понимаешь, тоже».
— Да уж, — Волк помолчал, и, вдруг, улыбаясь, сказал: «Иди сюда. Нарисую кое-что».
В свете луны линии на снегу были четкими и Гриша, присев,
— Это Федосья мне чертила, еще там, — Михайло указал на юг. «Опять же, и батюшка ее с нами будет, он землю эту знает, все легче идти».
— Думаешь, согласится он? — спросил Гриша.
Волк усмехнулся, и стер со снега грубый рисунок земных полушарий: «Что мне Федосья про тестя моего рассказывала, Гриша, — так князь Тайбохтой вперед нас с тобой на восток побежит».
В общей трапезной было шумно, трещали, чадили грубые свечи, на обструганных столах громоздились горы рыбьих костей. В деревянных мисках дымилась еще горячая уха.
Гриша и отец Никифор втащили четыре ведра со свежим сбитнем, и мужчина, улыбаясь, сказал: «Как завтра именины мои, на святителя Григория Двоеслова, а водку нельзя — Пост Великий идет, так сбитня за мое здоровье выпейте!»
Дружинники одобрительно зашумели.
— А что это брат мой тебя отпустил, Григорий Никитич? — внимательно посмотрел на него сидящий за главным столом наместник. Яков Чулков легко встал и подошел к кузнецу.
«Пасхи ж не было еще, или закончили вы там кузницу ладить?»
— Закончили, — улыбаясь, ответил Гриша, глядя в голубые глаза наместника. «Да и сродственники мои по жене туда, к Тоболу, прикочевали, с ними мы и вернулись. Василиса Николаевна с сыном сейчас у них гостит, в стойбище».
— То-то я смотрю, не видно ее давно, — пробормотал Чулков. «И что же, долго она там пробудет?».
— Недолго, — уверил его Гриша, и, ласково улыбаясь, спросил: «За мое здоровье-то стаканчик пропустите, ваша милость? Сбитень хороший, с травами, что жена моя и Федосья Петровна летом сбирали».
Наместник отпил и сказал: «Вкусно, да. А вы, как с Тобольска сюда шли, Федосью Петровну не встречали? Пропала она, сбежала».
— Да нет, — пожал плечами Григорий Никитич, — не было ее по дороге. А батюшка ее что?
— Да вот, — Яков Чулков строго взглянул на отца Никифора, — завтра уж и креститься должен, помните, же что я вам говорил?
— Да, — мягко подтвердил священник и стал разливать сбитень по кружкам.
Волк, оглянувшись на плотно закрытые ставни горницы, осторожно зажег свечу и пристроил ее на полу. В избе у Гриши было холодно, пар шел изо рта, и Волк плотнее замотал вокруг шеи соболий шарф.
«Так, — он оглянулся, — золото с камнями я принес, Гриша их заберет, пригодится по дороге, если вдруг что. Мне-то на дело
Волк проверил пищаль за поясом и подумал: «Палить не буду. Тут как в том деле на Китай-городе — сделаю все тихо и быстро». Он достал кинжал и полюбовался игрой металла в огне свечи. «Господи, ну и руки, — пробормотал он, глядя на свои красивые, длинные пальцы.
«Вот, истинно, пару лет топор подержишь — и уже не верится, что я когда-то ими кошельки подрезал, да так, что не было на Москве карманника лучше меня».
Михайло достал из-за пазухи тряпицу с медвежьим жиром и долго, обстоятельно смазывал им руки, одновременно разминая их. «Вот, уже лучше, — одобрительно сказал он себе, берясь за грубую, наскоро выкованную другом отмычку. «Господи, — он вздохнул, — видел бы Гриша, какой инструмент у моих дружков на Москве был. Как это Егорка пьяным тогда хвалился — вроде ему отмычки тот же мастер немец делал, что куранты на Спасских воротах устанавливал».
Тайбохтой пошевелился и поднял закованную в цепь руку. «И дверь, какую, смотри, поставили, — смешливо подумал он. «Так просто, плечом, ее не выбьешь, тяжелая дверь, толстая. Да, надолго сюда русские явились, обстоятельно, коли такое строить стали.
Уходить отсюда надо, дальше.
С Ермаком Тимофеевичем я бы ужился, конечно, а вот с этим, — вождь поморщился, — вряд ли получится. Ну, ничего, Ланки все сделает, как надо, она девочка умная, как мать ее. А все же хотел бы я Локку-то еще раз увидеть, напоследок, прощения у нее попросить.
— Тихо-то как, — он склонил голову, прислушиваясь. «Как с трапезы их воины вернулись, так и тихо. И то, видно, полночь, а то и позже».
Дверь чуть скрипнула, и на пороге появился высокий, мощный мужчина с огарком свечи и кузнечными клещами.
— Ваша милость, — тихо сказал Гриша, — давайте, раскую вас, и пойдем быстро, проснутся тут все еще.
— С Ланки все в порядке? — спросил Тайбохтой, морщась, растирая затекшие запястья. «Где они?».
— Дочка ваша с женой моей и Никиткой там, — Гриша опустился на колени и принялся снимать кандалы, — в лесу нас ждут. Все хорошо у них.
— Погоди, — нахмурился Тайбохтой. «А что мой зять?»
Гриша поднял серые, хмурые глаза и коротко сказал: «Иным сейчас занимается».
— Понятно, — вождь чуть дернул щекой. «Помощь, может, ему какая нужна?».
— Да нет, — Гриша распрямился, — он в сем деле мастер, как я в своем, ваша милость.
— У меня имя есть, — усмехнулся Тайбохтой. «Раз уж мы с вами дальше пойдем, так устанете меня «милостью» величать».
— А откуда вы знаете, что мы дальше собрались? — изумленно спросил Григорий Никитич.