Вельяминовы. Начало пути. Книга 3
Шрифт:
Он наклонился, и, подав ей руку, смешливо сказал, по-русски: «Опять я вам куда-то взбираться помогаю, Марья Петровна».
Огромные, лазоревые глаза взглянули на него, и женщина, побледнев, сглотнув, ответила:
«Господи, Михайло Данилович! Вот уж не чаяла вас тут увидеть».
— Ну не мог же я, — он легко подхватил ее и поставил на палубу, — бросить вас в беде. Так не положено, не по-мужски это. Давайте, — Волк забрал у нее мушкет и Мэри, ахнула, раскрыв объятья: «Констанца! И ты здесь!»
— Моя жена, — Николас
— Ваш муж тоже тут, миссис Мэри? — спросил Волк, глядя на то, как мужчины несут лодки к «Ворону».
Мэри отпустила руку Констанцы и ответила, отвернувшись, чуть прикусив губу: «Капитан Гудзон умер пять месяцев назад, в декабре прошлого года. Вечная ему память».
Женщина перекрестилась, и, перегнувшись через борт, крикнула: «Мистер Браун! Сейчас спустят сеть, кладите туда каяки, а сами — забирайтесь на палубу, домой поплывем с удобствами».
— Мы, — Мэри усмехнулась, — на белых медведей приехали охотиться, ну да придется отложить пока, раз у нас гости.
— На белых медведей, — подумал Волк, глядя на тонкие, красивые руки женщины. «Она ведь ниже Констанцы, — вдруг подумал мужчина. «Господи, на белых медведей».
Констанца что-то шепнула Мэри и та рассмеялась: «Ну, дорогая моя, у меня этих предрассудков нет. Палатку мы вам поставим, а мистер Майкл с холостыми мужчинами поживет. Родишь, погостите у нас немного и отправитесь обратно».
— А как же…, - хотел спросить Волк, но тут Николас похлопал его по плечу: «А вот и белые медведи, ну, впрочем, в Гренландии ты их уже видел».
— Видел, да, — пробормотал Волк. Огромный самец, что появился на заснеженном берегу, легко спустился на лед, и, взглянув на корабль, застыл — провожая его пристальными, черными, маленькими глазами.
Энни подняла голову от мешка, где лежала засыпанная солью, рыба и ахнула — на горизонте виднелся корабль.
— Смотрите, миссис Браун, — сказала девушка, — медленно, разборчиво, — это, должно быть кузен моей мамы, капитан Кроу, он вернулся, чтобы забрать нас домой.
Узкие глаза эскимоски на мгновение похолодели, и она, поглядев на сына, что лежал у нее в перевязи, повторила: «Домой, да». Энни оглянулась на сестру — Марта сидела на шкурах, возясь с какими-то костями. Собака, что лежала рядом, насторожилась и зарычала.
Марта, даже не отодвинувшись, весело проговорила: «У!». Пес залаял, и, подбежав к Энни, уцепившись зубами за край ее парки, потянул девушку в сторону шкур.
— Медведи, — спокойно сказала миссис Браун. «Чует». Она отчего-то вздохнула, и добавила:
«Большая лодка, красивая».
Энни подхватила сестру и помахала рукой шлюпкам, что медленно шли к берегу, по узкой промоине во льду.
Джон Гудзон посмотрел на девушку, что стояла на берегу, и, на мгновение, закрыв глаза, подумал:
— Господи, в октябре. Поверить не могу, что у нас будет дочка. Вот как Марта. Или сын. Все, хватит. Завтра же пойду к Мэри и все ей расскажу. Мы же с Энни любим друг друга, что тут плохого? А повенчаться в Англии можно, вот, как приедем, сразу и обвенчаемся. Был бы жив папа, было бы легче, конечно, я бы с ним поговорил, — юноша вздохнул и вдруг заметил пристальный взгляд внимательных, голубых глаз.
— Ну, тут понятно все, — Волк усмехнулся про себя, увидев лицо юноши, и, подождав, пока шлюпка достигнет мелководья, сказал: «А ну-ка, дорогой капитан Кроу, не станем же мы позволять женщинам выходить на лед, он тут слишком тонкий».
— Да я бы сама, Майкл, — запротестовала Мэри, — не в первый раз ведь.
— Мне, — ответил Волк, выбравшись из шлюпки, поднимая ее на руки, — будет приятно, миссис Мэри.
— Просто «Мэри», — сказала она тихо, и, лукаво добавила, вполголоса: «Михайло Данилович».
А сапоги у вас хорошие, из тюленьих шкур, не промокнут».
Мужчина поставил Мэри на землю и рассмеялся: «Энни! Какая ты большая стала! А это сестра твоя?
Мэри взяла дочку на руки и спросила: «А как вы увидели, что это девочка, Майкл?»
— А я, Мэри, — мужчина наклонился и поцеловал Энни, — сразу понял. Глаза-то у нее, — он ласково погладил Марту по щечке, — как у ее бабушки, других таких на свете нет». Он убрал со лба младенца бронзовую, выбившуюся из-под капюшона прядку, и добавил: «Вот, и волосы такие же. Мартой зовут?»
— Конечно, — улыбнулась женщина и громко крикнула: «Господа, нам надо отнести каяки в кладовую и поставить палатку для капитана Кроу и его жены, пойдемте!»
— Энни, — Констанца обняла ее, — Энни, милая, как я рада тебя видеть!
Девушка благоговейно положила ладони на живот Констанцы и сказала: «И как ты не побоялась к нам плыть! Скоро ведь уже?»
— Через неделю, — безмятежно отозвалась женщина и, улыбнувшись, добавила: «Ну, я же с Николасом, чего мне бояться?». Она помахала рукой мужу, что, вместе с матросами, разгружал шлюпки, и, вдруг, пристально посмотрев на Энни, погладила по голове подбежавшего пса: «А это Тунерк. Он сначала с вашими собаками подерется, а потом найдет тут свою любовь. Ну, или несколько. Как в Гренландии было. Пошли, — Констанца кивнула на берег, — прогуляемся».
Энни испытующе посмотрела на нее, и, ничего не ответив, вскинув голову, засунув руки в карманы парки, — кивнула.
Браун вытащил на берег бочонок с ромом, и, отерев пот со лба, увидев жену, что стояла на серых камнях у ручья, смотря куда-то вдаль, подумал: «Ну вот, теперь и выпивка есть, и табак — следующая зима не страшна».
Эскимоска вдруг повернулась, и, поправив перевязь, медленно, неуверенно сказала:
«Большая лодка уйдет, и мы уйдем. Туда, — она показала рукой на запад, — к нашим людям».