Венец Бога Справедливости
Шрифт:
— Он что-нибудь сделал? — сухо спросил он у дочери.
— Не успел, — слабо ответила Руфина, приподымаясь на постели, но встать ей не удалось, и она невольно уронила голову на подушки.
— Больше не пошлю его, обещаю, — неожиданно и для себя и для Руфины ответил Зору, и, развернувшись, собрался уходить.
— Отец! Вы не хотели приходить из-за него?
Странно, но Зору поймал себя на мысли, что понял: о чем она говорит.
— Если ты о новом воздыхателе Беатрис, то да.
— Зря вы не признаете ее выбор, отец, я уверена, если она согласилась стать чьей-то женой, это не просто так. Значит, они любят друг друга.
Это переполнила весы с миротворческой позицией Зору, он стремительно подошел к дочери и больно схватил ее за
— Не смей говорить мне об этом! Или я передумаю и сам попрошу Яромира осуществить начатое! Согласись, тебе этого не хочется!
— Нет, — прошептала Руфина.
Он выпустил ее из мертвой хватки и поспешно вышел из камеры. Всю ночь и весь последующий день Руфина пролежала в постели, но Зору и не думал хоть чем-то помочь ей. Молча поставил он поднос с едой и, забрав старый, ушел.
Поначалу Руфина с горечью думала о наборе лекарств, которые бы ей сейчас очень пригодились, но потом, когда она проснулась утром, проспав, таким образом, более суток, то пришла к выводу, что у нее ничего не болит. Почему такое произошло, Руфина не знала, однако что-то исцелило ее. Даже Зору, увидев ее вечером бодрой и совершенно здоровой, удивился, проводив изумленным взглядом, и словно желая оправдать его, заметил.
— Что ж, это хорошо, а то я боялся, что принцу придется поставлять некачественный товар.
— И моим родителям тоже, — спокойным голосом добавила Руфина, хотя и понимала, что это своего рода вызов.
Зору вопреки всему рассмеялся.
— Да, им в первую очередь! И….Не хочу тебя, конечно, расстраивать, но, боюсь, тебе не следует громко говорить об этом: твои новые родители выглядят ненамного старше тебя! Я уж не говорю об их возрасте и неисчислимой разницы с твоим. Тем более что папочка — братец твоего принца, пусть и старший.
— Что?! Князь Андрей Бероев?! — но вопреки желаемому со стороны Зору ее негодованию, Руфина улыбнулась и, гордо вскинув голову, ответила. — О, это прекрасный дракон — я безумно рада за маму! Уверена, они будут счастливы.
Зору криво улыбнулся.
— Будут ли?
— Будут, отец, будут.
— Посмотрим.
— Посмотрим!
Зору ушел, а Руфина внезапно от души рассмеялась, так она уже не смеялась давно, и не только в неволе. Ее порадовала эта обескураживающая новость, которая так взбесила Зору, которая, наверняка, шокировала многих, и которая — она не сомневалась — стала началом новой жизни для ее матери и для Андрея Бероева. Но потом Руфина расплакалась. Вновь обжигающим пламенем обдало едва затянувшиеся раны. Кто она теперь? Как ей смотреть на Беатрис, как называть ее?
— Мама, — глотая слезы, шептала Руфина.
Не знать ей больше этих слов, не знать.
34 глава. Тяготы жреческого искусства
Славить, пускай даже из под палки — было негласным девизом всего сонма жрецов в главном храме Амнэрис, согласно которому часть жрецов составляли пришедшие сюда представители всех стран и национальностей, а вторую часть — такие как Митиний, Маргарита и Индира. Причем, если в отношении последней в первый день и были сделаны какие-то послабления, то первым двум пришлось окунуться в атмосферу жесткого графика сразу. Их разделили после нескольких минут пребывания в Чертомире, за Индирой пришел эльф, окинув ее насмешливым взглядом, он велел ей идти за ним, за остальными пожаловал тот самый жрец, что приветствовал их у входа в главный храм, он забрал их на подсобные работы. Маргарита помогала поварам, а Митиний грузчикам, привезшим продукты из Идэлии.
Индиру отвели в небольшое помещение, как оказалось, лечебные палаты. Эльфы обходились с ней не очень ласково, сохраняя при этом насмешливое выражение, но все-таки обработали раны зеленоватой жидкостью, от действия которой у драконицы потемнело в глазах. Однако ее невольный стон вызвал настоящую волну смеха.
— Что, кусается наш милый монстрик?
Индиру на несколько часов оставили в палате, дав возможность отдохнуть, но потом повели на занятия по изучению гимнов в честь Богини Амнэрис, где драконица и встретилась с друзьями, изрядно измотанными после физической работы, а ведь к этому также стоило прибавить тот полет в штормовую погоду. Индира, не смотря на отдых, выглядела чуть-чуть лучше, раны все еще болели, постоянно напоминая о себе. Но поговорить им практически не дали, едва их привели в зал — раздался голос жреца-наставника, который громогласно огласил.
— Сегодня мы будем изучать большой торжественный гимн Љ154 в честь нашей великой Богини. Для тех, кто только подключился к нам, сообщаю: все непонятное вы можете спросить после окончания занятия, с тем условием, что завтра вы должны знать обозначенный гимн полностью, последнее касается всех.
Большой торжественный гимн включал в себя двенадцать песен по три четверостишия каждый, такое количество стихотворных строчек тяжело сохранить в голове, даже если это творчество талантливейшего поэта и, причем любимого тем, кто запоминает рифмы наизусть. Однако тут о таланте сочинителя говорить едва ли приходилось, единственное, что радовало наших друзей: совсем бездарным он не был, поэтому в отдельных местах встречались вполне сносные рифмовка и ритмика. Но пугало их даже не это, и даже не такое количество строк, а то, что к ним добавлялись ритуальные жесты, а их, влившиеся в образовательный процесс, не знали. Решив воспользоваться советом жреца-наставника, Митиний после занятия подошел к одному из учеников, который показался ему весьма миролюбивым, но не успел он и рот раскрыть, как его тут же осекли.
— Нет, и не просите!
Несколько шокированный таким ответом Митиний, робко спросил.
— Но почему?
— Некогда мне! Самому бы все выучить!
— Но мы только…
— Заткнитесь, вы! Нам тоже учить надо!
На них со всех сторон зашикали, ученик, у которого Митиний пробовал найти помощь, поспешно скрылся под одним из деревьев сада, где все тридцать душ изучали большой торжественный гимн Љ154 в честь богини Амнэрис. Индира глубоко вздохнула и, высмотрев небольшой уголок у раскидистого дуба, потянула за рукав Митиния. Маргарита пошла следом за ними. У дуба на тот момент уже сидел один из учеников, он очень недоброжелательно посмотрел на подошедших, но промолчал и поспешно отвернулся, приступив к чтению. Индира, Маргарита и Митиний также приступили к чтению по собственным записям, сделанным ими на занятии, но вместе с тем, они внимательно наблюдали за сидящими рядом учениками: рано или поздно они должны были начать использовать те самые приемы, обозначенные символами сначала на доске жрецом-наставником, а теперь в их тетрадях. Первое время те только читали, но, дойдя до символов, начали выполнять в воздухе различные витиеватые движения. Маргарита пристально наблюдала за сидящей напротив нее женщиной, ошибиться в последовательности выполняемых действий было нельзя. А вот Митиний и Индира поначалу запутались, перебегая взглядом с одного ученика на другого. Однако и Маргарите с выбранной стратегией тоже не удалось хоть что-нибудь толком запомнить: жесты были слишком сложны, и их было слишком много, фактически по два-три на каждую строчку. К вечеру, когда все уже стали расходиться, трое наших героев едва не плакали: они понимали, что выполнить задание не смогут.
— Что бывает за невыполнение требований, Маргарита? — спросила ее Индира, на что девушка печально ответила.
— Наказание. Какое именно, не знаю.
— А их много?
— Много, — все так же печально ответила Маргарита. — Иногда это просто тяжелый физический труд, иногда сидение на корточках, склонив голову перед алтарем Амнэрис по несколько часов, иногда розги, а когда и лишение пищи.
— Нас только пищи лишать! — возмутился Митиний непозволительно громко, несколько учеников, еще сидевших в саду окинули его злым взглядом. Поэтому дракон перешел на едва различимый шепот. — Мы же вообще тогда ничего не запомним!